— Уйди отсюда, шкет! Мал еще в такие дела ввязываться! — отодвигал пацана.
Но тот заговорил торопливо:
— Я их наколол! Хотел в Одессу смыться насовсем. Не хочу здесь жить! Тут одни гады приморились повсюду. Хотел загнать барахло. Мне хватило бы добраться. А там устроился бы юнгой на пароход и задышал, как человек!
— Зачем брешешь, сопляк? Выгораживаешь своего бугра? — указал Вагин на Егора, сидевшего на полу.
— Он ничего не знал. Я никому не раскололся. Сам смыться хотел! Один. И даже мамке не проговорился!
— Там не только вещи, а и деньги пропали! Если б ты украл, тебе той суммы с лихвой хватило бы!
— Да вот здесь башли! — вернулся в комнату и достал из печного поддувала тугой сверток в целлофановом мешочке.
— Ну и падла! — выругался Вагин, вырвав сверток из рук Антошки.
— Ты сам в жизни не надыбал бы его! Я отдал! За что обзываешь? Вот эта кучка, — указал на соседку, — чего сюда приперлась, старая баруха? Она у бомжей барахло скупает за бутылку целыми мешками. А потом загоняет на вокзалах за кучерявые бабки. Я сам видел! И у этих соседей с веревок белье тыздила. Тоже толкала на вокзале! Ей можно, а мне нет?! — вопил пацан.
— Ты, змееныш! Выблюдок поганый, как смеешь позорить нас? — бросилась баба к Антону. Но участковый опередил, откинул ее руки.
— Такое доказать надо! — сказал строго.
— И докажу!
— Выкинуть отсюда этот бардак надо! Приютили проституток и шпану! Чего их слушать? Все гнездо сгребсти и в каталажку сунуть! Чтоб людей порядочных не трогали! — кричала толстуха, заглушая Антона.
— Это ты порядочная?! — рассмеялся мальчишка. — С бомжами в метро трахалась, расплачивалась натурой за барахло. До такого в Одессе даже Франция не скатилась. Честно своей трандой бабки заколачивает, потому ее менты не трясут. А барахло ей хахали сами дарят! За бабу держат. А ты и ее не стоишь! Ниже потаскухи дышишь! — сорвался Антон.
Участковый молчал изумленно, пораженный осведомленностью мальчишки в делах взрослых.
— Ты сперла у соседей с веревки китайское покрывало! Голубое, все в розах! Но не сумела загнать. Никто не купил. Оно и теперь у тебя в сумке лежит! — выпалил Антошка задиристо. И добавил: — А я что, задарма у тебя на хвосте висел? Вот и взял! Украденное не воруют, им только делятся!
Вагин, услышав такое, рассмеялся, не выдержал.
— Пошли, проверим! Свиридовы — за мной! Если сопляк сказал правду, целое гнездо воров выявим! — позвал участковый.
И, приказав толстухе не метаться по дому, быстро раскрыл сумку, указанную Антоном, вытащил из нее покрывало Свиридовых, удивляясь, что те не заявили о пропаже.
— Честно говоря, не верили в помощь. Но соседку не подозревали. Думали, бомжи объявились, — отмахнулся старик-профессор. И, потрепав Антошку по плечу, сказал:
— Спасибо тебе, дружок! Только в другой раз, когда в свою Одессу захочешь, вспомни о нас. Постарайся здесь себя найти! И не ругайся матом. Это неприлично! К тому же брань признак скудоумия, чего о тебе не скажешь. Уважай себя!
Толстуха рыдала на всю кухню.
— Нечего выть, Тарасовна! Собирайся! Ночевать будешь в камере! Расколол тебя пацан! Уже не отвертишься! А то брызгала на меня у шефа, что притон прикрываю. Вот и дотрепалась! Живей шевелись. И ты, молодой человек, с нами пойдешь! Там начальник милиции с вами разберется, куда кого определить.
Антонину Вагин попросил прийти утром в райотдел. Та сжалась в испуганный комок.
— За квартирантов ответ держать станешь! — предупредил строго.
— А за мордобой кто ответит? Больного, невинного человека избил! Да еще грозишься? — не выдержала Серафима.
— Прикуси язык! Сама виновата! Приютила сучню в доме и не следишь, чем занимаются! Будешь возникать, себе приключений намотаешь! — обронил злое.
— Хватит вам грызться! Ты, Иван, не обращай внимания на мать, она старая! Мы с тобой сами разберемся. Антошку вот только отпусти!
— Не могу! Крутой сопляк! Сейчас ему рога не скручу, потом мороки не оберемся. Отделайтесь от них! Добром советую! — сказал уходя.
Егор ничего не слышал, не знал. Он лежал в постели, стонал от боли в спине. Ни встать, ни повернуться.
Что творится в доме, где Антон? Но никто не заходил в его комнату, и человек остался один на один со своими переживаниями и болью, не сомкнул глаз всю ночь. Она показалась ему бесконечной.
Всю ночь проплакала Лидия. Не могла дождаться утра. До самого рассвета просидели на кухне Серафима с Тонькой.
Ждали, что даст им грядущий день?
Их вызвали в райотдел уже во второй половине дня. Сразу к начальнику. Тот принял их в кабинете.
У Лидии и Тоньки дрожали ноги.
— Ну что, барышни? Не умеем жить спокойно? — спросил вместо приветствия и, указав на стулья у стены, велел ввести Антошку.
— Вот ваш жилец и сын! Обе знаете, что натворил! Мириться с таким не можем! Обворовал соседку!
— Она весь город трясет! — вставил Антон, повернувшись лицом, и обе бабы увидели синяки на лице мальчишки. Лидка заорала не своим голосом:
— Это кто ж тебя так избил, сынок?
— Лягавые тыздили! Кодлой! На сапоги взяли!
— Гады! Падлюки проклятые! — запричитала баба.
— Не сдержались ребята! Погорячились. Да оно и понятно. Он их так поливал матом, что заткнуть решили! Однако он грозил переловить всех и разделаться с каждым! Кто простит такое, да еще вору!
— Он вор? А кто Тарасовна? Ее уже домой отпустили! На моем оторвались? Он во всем виноват? — кричала Лидия.
— Да тише ты! Угомонись! Не ори! — цыкнула на нее Тонька и потребовала грубо: — Заткнись! Тебе какое дело до Тарасовны? Об Антошке вспомни!
Лидия осеклась. Умолкла мигом.
— С Тарасовной мы разберемся! Она никуда не денется. Да и доказательств не густо. А вот ваш — не мелочился! Даром, что пацан, но уж украл, так и взрослому потянуться!
— Она для пуза, а я на дорогу собирал. Не последнее стянул. Лишь поделиться заставил! За что в Одессе похвалили б меня! Не снял шкуру с Тарасовны! На этой барухе сала осталось больше, чем на свинье! Я знаю, кого она трясла, кроме Свиридовых. Все засек! Не на халяву всю неделю пас ее! — проговорил Антон.
— Вот как? Это интересно! А доказать сможешь? — спросил начальник.
— Я не сдвинулся, чтоб дарма высвечивать сракатую кобылу! — сопнул носом Антон.
Полковник, не выдержав, рассмеялся.
— Чего же ты хочешь за свои сведения, говори?
— Чтоб отпустили и дали бы мне на дорогу! Не светит мне в Москве канать. К своим смотаюсь! Там — на пароходе дышать буду! И никогда в Москве не покажусь! — сообразил Антон.
— Ишь, шустрый! Много захотел!
— Зато и вам помог! Вы с Тарасовны не одну, все десять шкур спустите за мой накол! Разве не так?
— Ладно, женщины, вы домой идите, а нам, я чувствую, поговорить надо с молодым человеком! Если понадобитесь, вызовем, пригласим! За своего парня не беспокойтесь! Пальцем никто не тронет! Я ручаюсь! — открыл дверь перед женщинами. И, едва они ступили н коридор, захлопнул двери наглухо.
Тонька тут же к Егору пришла, волоча за собой Лидию. Рассказала брату обо всем, поделилась опасениями, что теперь Антошке совсем худо придется.
— Не дергайся! «Зелень» для них нынче — сущая кубышка! На- колы дает. Всех вывернет. Сумел бы только смыться вовремя, пока не размазали его. Кто много знает, тот мало живет. Но этот шкет ушлый! — усмехнулся загадочно и добавил: — В сексоты его сфалу- ют! Это верняк! На всех капать станет!
— Не может быть! — выдохнула Лидка и продолжила: — Уж лучше пусть в Одессу вернется. К дальней родственнице! Иначе убьют его здесь…
К вечеру в дом прибежал запыхавшийся участковый.
— Где Антон? — огляделся по сторонам.
— У вас оставался! — непонимающе уставилась на Вагина Лидия.
— Не темни! От нас он смылся! Сбежал! Понимаешь? Я его из- под земли найду, проходимца! — обошел все комнаты и, не сыскав Антошку в доме, заспешил к соседям. Но и в доме Тарасовны было пусто и тихо. Никого из обитателей не оказалось на месте. Участковый решил не расспрашивать Лидию о сыне, понимая, не скажет баба, куда он мог сбежать, у кого укрыться.
Женщины ждали мальчишку до вечера, но тот не пришел ночевать.
Утром к Серафиме заявилась заплаканная Тарасовна. Ее отпустили из милиции под подписку о невыезде. Но не о том лила слезы баба. Пропали сыновья. Ушли из дома. И ни записки, никаких следов не оставили.
— Может, по городу носятся? Или родню решили навестить?
— Какую родню? Никому мы не нужны! — всплеснула руками, узнав, что и Антон не ночевал дома.
— Не иначе, как вместе сбежали! Где их теперь сыскать? Небось, в Одессу подались вместе с вашим паршивцем! — залилась баба слезами.
— В какую Одессу? Кто их там ждет? Ни близкой родни, ни дома нет! О чем вы говорите? — отмахнулась Лидка.
— Всех троих нет, в один день пропали. А меж собой дружили!
— заметила Тарасовна и попросила: — Может, к знакомым сорвались? К вашим? Узнайте! А вдруг сыщутся? Вы мне скажите! Если мои появятся, я вам сообщу тут же.
Но ребятня не появлялась, Лидия вызвала на переговоры родственницу. Та ответила, что Антошка не приезжал к ней.
Женщины гурьбой ввалились к Егору за советом.
— Может, с тобой поделился? Чего-нибудь знаешь, где искать мальчишек?
— Не суетитесь! Оставьте их в покое! Сами объявятся! Если убежали, было от кого прятаться. Не бывает это случайным! Не пропадут. Такой прощелыга, как Антон, из любого дождя сухим вернется! Не дергайтесь! Только навредите им! Не помогайте лягавым! Как я понимаю, они пацана хотели в сексоты впихнуть, а он не уломался. Они колотили его, он и смылся от них, заодно и от нас! Такое случалось! Допер, где его искать станут. Вот и сквозанул, куда глаза глядят! — выдохнул тяжело. — Надо выждать время! Сами о себе знать дадут, едва все стихнет! — добавил вслед уходящим бабам и, едва они скрылись на кухне, позвал Алешку.
Решил исподволь выведать, может, он что-то знает, видел или слышал что-нибудь. Алешка отмалчивался, словно и не слышал об исчезновении Антона. Говорил, что все проспал. И вообще, Антошка обзывал его сопляком, засранцем, никогда не играл, не дружил с ним.