— Во всяком случае, даже если она есть, — Кира закопошилась. Облокотилась на руку, чтобы сесть, и вновь потянула за собой простынь, — если есть, то она слишком чёрная. Чернее черноты.
— Только это видишь? — тоже сел, облокачиваясь лопатками в мягкое изголовье, — почему? Потому что я трахаю тебя без твоего одобрения?
Кира вскинула брови. Её взгляд метал в меня стрелы. Я видел, как тонкие пальчики сжались на простыне. Злится. Почему?
— Этого недостаточно?
— Этого достаточно для того, чтобы повесить на меня статью.
— И всё? Такой невинный? Безгрешный?
— Почему же? Нет, — качнув головой, я оттолкнулся от матраса и поднялся на ноги. Не удосуживаясь прикрыть наготу, поднял брюки с пола и достал из кармана сигареты. — но ты явно погорячилась, отбирая у меня душу.
В попытке остыть, я направился на балкон. Затяжка за затяжкой, глотал серость, погружаясь в прошлое. Вспоминал лица и голоса. Отец... он у меня был мировой мужик. Вряд ли бы оценил мой образ жизни сейчас. Мама бы наверняка отреклась. Но ведь наклонная началась ещё в те времена, когда они были живы.
Я стряхнул пепел с высоты четвёртого этажа и прислушался к тихому шелесту за спиной. Кира... Зачем она пошла за мной? Не в её характере. После каждой близости она замыкалась в себе. Отворачивалась. Рыдала. Делала вид, что меня нет. Но не шла следом.
— Клим? — тихо позвала, и я почувствовал лёгкое прикосновение к своему плечу.
— М? — не оглядываясь.
— Расскажи мне о себе? О своей семье? Хоть что-то?
Снова за старое...
Я усмехнулся и качнул головой, всё ещё не веря, что она спрашивает об этом. Будто мысли мои читала.
— Зачем тебе это? — ещё одна затяжка.
— Я хочу знать. — Уверенно ответила и провела ладонью вниз по моей руке.
— Что... что ты делаешь? — я повернулся к ней спиной, до сих пор ощущая её пальцы на своём запястье.
Всё это не укладывалось в голове. Казалось, что у Киры созрел какой-то коварный план. Но её взгляд был слишком тёплым, мать её. Слишком тёплым и нежным для коварства. И... блять, мне было страшно.
— Я просто хочу поговорить, — её губ коснулась грустная улыбка, — не спорить, не выяснять отношения или твои планы. А поговорить. Обо всём и ни о чём. Как это делают обычные люди. Просто так. Это помогает не сойти с ума.
— Задушевные беседы после секса... не лучшая идея. Ты так не думаешь?
— А разве будет ещё возможность?
Тяжело вздохнув, я перехватил её маленькую ручку и, сжав в кулаке тонкие пальцы, поднёс к своим губам. Кира не отрывала взгляд от моего лица. Не вырывала руку и не шарахалась, когда мои губы коснулись стиснутых пальцев. Наоборот: приоткрыла ротик и рвано выдохнула.
— Я был хорошим ребёноком, как это не удивительно. Просто попал в плохую компанию, — начал говорить, наблюдая за тем, как Кира кусает свои губы. Как дёрнулись её брови, когда я произнёс первые слова, — в восемнадцать я загремел за решётку.
— За что?
— Сто шестьдесят вторая. Разбой с причинением тяжкого вреда. — Я не любил вспоминать этот период. Лицо матери в момент зачитывания приговора. Отец, который тут же покинул зал. Я помню то опустошение, которым проникся родной взгляд. Я разочаровал их.
— На долго тебя посадили?
— Восемь лет. По амнистии вышел через пять.
Несколько секунд Кира молчала. Отвела взгляд, рассматривая тлеющую сигарету в моей руке. Мне кажется, я даже слышал, как скрипят шестерёнки в её голове.
— Ты говорил, что твои родители погибли, когда тебе было двадцать?
— Да. Когда их убили, я был в тюрьме, — я снова прижался губами к сигарете, — я их даже похоронить не мог. Спасибо Петровичу. Он взял на себя все заботы.
Помню этот сгусток злобы и отчаяния. Помню, как разгромил камеру, хотя, сука, там и громить-то было нечего.
Мои родители просто оказались не в том месте и не в то время.
— Как они погибли? — Кира, кажется, всё глубже погружалась в мысли. Её взгляд больше не возвращался ко мне.
— Мой отец был хорошим хирургом. У него были неплохие связи. Однажды на его операционном столе оказался очень непростой человек, — я затушил сигарету в пепельнице и, повернувшись к Кире, уставился на её изящный профиль, — после они стали друзьями. Мои родители были приглашены на юбилей к нему. Там случилось покушение. Отец с матерью попали под общую гребёнку.
Я замолчал, ожидая очередного вопроса. Хотя, я точно не был готов рассказать что-то большее, чем уже рассказал. Этого было более чем достаточно. Это рвало душу, которой у меня нет. Отнимало оставшиеся силы. Я просто хотел обнять её. Молча. Не объясняя ничем свои действия.
Но... Кира опередила меня.
Окатила ушатом ледяной воды, когда, повернув ко мне своё лицо, сделала шаг, приближаясь. Положила ладошку мне на грудь. Задрала голову выше. Большие глаза были целой вселенной.
Наверное, это алкоголь творит такие чудеса с ней?
А со мной? Какого хера тогда происходит со мной?!
Потому что только секс... этого стало слишком мало.
Глава 52
Клим
Я так и не смог заснуть этой ночью. Отправил Киру спать, а сам в потёмках наблюдал за тем, как она беспокойно крутится в постели. Путается в одеяле и временами что-то бормочет.
Больше не притронулся к алкоголю. Много курил и время от времени просматривал записи с камер, установленных на территории своего дома.
Бык приезжал целой сворой. Его тачка остановилась в ста метрах от ворот, и несколько человек с ним во главе что-то разнюхивали на моей земле. Свернулись как только мои ребята показались на горизонте.
Уже на рассвете я принял душ и, захватив с собой телефон, в который раз вышел на балкон. Гриша... если ты сейчас примешь неверное решение, я спалю к мудям собачьим твой притон и тебя в придачу.
Уже после третьего гудка я услышал в трубке заспанный голос:
— Валдай? — да, Гриша. Пора вставать, — Ты время видел?
— Проснись и пой, Григорий, — негромко просипел, и провел ладонью по шероховатым перилам. — Разговор к тебе. Срочный.
— В полшестого утра? Настолько срочный? — недовольно поинтересовался. Я усмехнулся, закрывая глаза и представляя его скривившуюся рожу.
— Кто рано встаёт, тому Бог подаёт. Слышал о таком?
— Ладно, — протянул от безвыходности, — излагай. Что там у тебя?
— Вот и славно, — я надеялся, что Гриша поступит разумнее, чем Бык. Я надеялся, что его Босс окажется здаромыслящим человеком, и мудрым. — Скажи-ка мне, давно ли твои псы без поводка гуляют?
— Не понял, — кажется, кто-то, наконец, начал просыпаться, — ты о чём?
— Я о Быке. Или он по твоей указке за девкой бегать продолжает?
На том конец повисла недолгая пауза. Только попробуй, Гриша, допустить ошибку...
— Поясни, — сухо произнёс, прерывая молчание.
— Девчонка, за которую ты пальцев лишил собственного племяша. Помнишь?
— Девчонка? Ну и? Помню... это его косяк, а я их не прощаю.
— Вот и я не прощаю. Понимаешь? — Я обернулся, высматривая Киру за стеклом. Она по-прежнему была в постели.
— Валдай, давай с этого места поподробнее?
— Подробность в том, Гриша, что девчонка теперь подо мной. Та самая... И если ты не приструнишь своего щенка, я с него шкуру заживо сдеру. Теперь понимаешь, о чём я?
И снова эта гребаная пауза. Гриша не был идиотом. Он знал, чем может закончиться это противостояние. Он слаб и стар. Он пешка. Он в самом низу пищевой цепи.
— Девка, которая сбежала тогда... она у тебя?
— Хочешь сказать, что не знал об этом?
— На хуй она мне сдалась?! — выпалил, открещиваясь от бывшей пленницы. — Полгода прошло! У меня их ещё пять вагонов!
— Мне неинтересно, скольки их у тебя. Меня интересует одна. И ты скажешь Быку, чтобы он забыл о ней. В противном случае ты лишишься племянника. Выбирай.
— Ты угрожаешь мне? — прохрипел в трубку.
— Не тебе. Но ведь это твой щенок? Ты отрезал ему пару пальцев. Но я уверен, что ты не желаешь ему смерти. Так?
— Нахера тебе эта девка, Клим? — в его голосе начало проскальзывать раздражение. — Такая же шлюха, как и остальные...
— Гриша?
— Что?
— Я надеюсь, что мы поняли друг друга? Вчера Костик был возле моего дома. Я простил ему эту глупость раз. Второго не будет.
— Я тебя понял, Клим.
— Я надеюсь, — опустил голову, пальцами придавливая глазницы. — Хорошего дня.
Сбросил вызов и развернулся, снова проверяя Киру. Её не было в кровати. Лёгкое волнение прошлось вдоль позвонков. Смахнув в сторону штору, вошёл в комнату и прямиком отправился в уборную. Но её и там тоже не было.
— Кира?! — злость сковала пальцы на руках. В глотке завибрировало беспокойство.
— Что?
Она вышла из второй спальни. Укутавшись в одеяло, стояла, подперев стену плечом и смотрела на меня сонными глазами.
На секунду я подумал, что она мне мерещится.
— Что ты там делала? — в несколько шагов настигаю её и, замираю в десятке сантиметров. Она даже не шарахнулась. Спокойным и выверенным движением подняла голову и поправила одеяло, за которым пряталась.
— Тебя искала, — вижу, что врёт.
— Подслушивала? — намекаю на второй балкон, смежный с тем, на котором был я.
— Нет, — поджав губы. Склонила голову к плечу, снова задерживая взгляд на моём шраме. — Ты был в тюрьме, когда тебе делали операцию?
— Да, — кивнул, и моя рука машинально поднялась, касаясь уродливого продолговатого рубца, — работа настоящего мясника, да?
— Не знаю, — Кира равнодушно пожала плечами, — но догадываюсь, что с заключёнными особо не церемонятся...
— Там не так страшно, как об этом говорят. Воздуха мало... но терпимо.
— Я не планирую туда попадать, — в сонном взгляде блеснуло возмущение.
— Так, зачем меня искала? — возвратился к началу разговора.
— Подумала, что тебя нет.
— Сбежать хотела?
— Разве мне это под силу? — она опустила голову, кивая на свою ногу. На ней уже не было бинта.