«…недостаточно проникнут долгом службы, необходимыми качествами командира не обладает, элементарных правил не придерживается…».
Сволочью патентованной к тому же был Александр Евгеньевич. Можно иметь вместо головы эмалированную кастрюлю, накрытую фуражкой с блестящим козырьком, но на твоих же глазах всё происходило!
500 км по тылам превосходящего в силах противника провела 8о эшелонов неорганизованная банда под командованием не обладающего командирскими качествами и не понимающего долга службы? Чего так уж фантазировать бессовестно?
Если мы не осознаем этого гонористого сволочизма военспецов, птенцов из гнезда Троцкого, то ничего не поймем в событиях, которые потом выкормыши брежневской КПСС назовут сталинским террором против командирских кадров…
Конечно, знакомство генерала с войском Климента Ефремовича оставило у любителя формы впечатления незабываемые. Ни одного щелчка каблуками. Быдло с винтовками при приближении начальства не вскакивает панически и не орёт:
— Будь здоров, вашбродь, а мы службой довольны и премного благодарны!
Да еще и командарм 5-й ручкается панибратски со своими подчиненными, а те ему нагло прямо в лицо:
— Климент Ефремыч, ну что за порядки? Опять каши нет! Патронов не подвезли! Ты наведи там в штабах шороху!
Короче, с точки зрения генерала — банда. Партизанщина.
Сталину удалось настоять на объединении всех сил под командованием Ворошилова, вырвали у Снесарева такой приказ. Климент Ефремович начал разбираться с положением и схватился за голову: прежнее командование мыслило даже не реалиями германской войны, а просто черт пойми чем. Штаты дивизий были раздуты, что привело к потере управляемости. Кавалерийские части были раздроблены и разбросаны по стрелковым соединениям, в результате могли использоваться только для ближней разведки. Подвижных частей, как резерва командующего, не было создано, маневрировать при угрозе прорыва фронта было элементарно нечем. Линия обороны не оборудована. Формирований резерва войск не велось.
Климент Ефремович сразу начал разукрупнять соединения, менять командование, назначая на должности проверенных им в бою людей. Кавалерию свели в более крупные соединения, они стали способны решать оперативные задачи самостоятельно. Сформировали, как подвижный резерв командующего, колонну бронепоездов под командованием луганского рабочего Ф.Н. Алябева. Начали мобилизацию в городе и окрестных селах. Население было привлечено к оборудованию окопов, сразу стали создавать несколько линий обороны.
А Снесарев со своим штабом замутили саботаж. «Нельзя. Невозможно. Не по правилам». Ну их по всем правилам и арестовали. Весь штаб. Остался Царицын без военспецов…
Порядок в самом городе был тот еще… Осадное положение. На заводах рабочие комплектуют дружины для отправки на фронт, предприятия переведены на усиленную работу… В парках и садах — оркестры, нарядная публика, офицерье, даже не снявшее погоны, спекулянты на каждом углу… Все ждут Краснова и посмеиваются над холопами, которые возомнили из себя вояк.
Иосиф Виссарионович усилил городскую парторганизацию луганскими товарищами, пришедшими с отрядом Ворошилова, расставил их на ключевые должности в городе. ЧК возглавил старый друг Климента Ефремовича Александр Иванович Червяков. Выпускник юридического факультета Московского университета, Александр Иванович не чурался дружбы с «малограмотным слесарем». Наоборот, всю жизнь ею гордился.
Город и прифронтовую полосу оперативно очистили от всякой швали, заговоры пресекли, спекулянтов разогнали, любители плясок под пуховой оркестр во время войны пошли рыть окопы.
Петька Краснов еще не понял, что изменилось на фронте, предвкушая легкую добычу, он пообещал своим войскам отдать Царицын на трехдневное разграбление. Решил поиграть в рыцаря времен Столетней войны. Ему устроили «игру».
Действия Климента Ефремовича, как военачальника, очень сильно раздражали белых генералов. Он как-то не так воевал, как было положено «правилами». И действительно, это очень неприятно было: генералы по всем правилам планируют наступление, начинают концентрировать войска в ударный кулак… А тут — раз, к месту операции приезжает Ворошилов:
— А чего в окопах спим? Враг революции — вон. Перед вами. Ну-ка, товарищи, за Ленина! За мной!
Атака. Концентрация войск сорвана. Да еще красные пушки и пулеметы забрали в качестве трофеев, пленных увели. Сплошная нервотрепка.
Особенно раздражало белых, что Климента Ефремовича как-то не очень беспокоили прорывы фронта белыми. Там, где другие видели катастрофу и начиналась лавина телеграмм из вагона Троцкого: «а-а, всё потеряно! Сталин с Ворошиловым не справились!», — у этих двух товарищей был только этап оборонительных боев. Они не просто линию фронта держали, они стремились уничтожать живую силу противника.
Первая оборона Царицына завершилась разгромом прорвавшейся к пригородам Царицына группы Мамантова. Слесарь нанес ему один удар с тыла, второй с фланга. Казаки побросали все, что было тяжелее вострой сабли, с тяжелыми потерями откатились на те позиции, с которых и начинали наступление.
Отражение второго штурма уже было форменной издевкой. Плевком в генеральские лица. Опять белые прорвались к городу и угодили в огневой мешок. Командование красных выставило на участке наступления Донской армии 27 артиллерийских батарей, и 17 октября накрыло разом всю массу конницы Краснова. Это было позором. Разгром был катастрофический. Плюс — в этот день к царицынской группе подошла отступавшая с Северного Кавказа Стальная дивизия Д.П. Жлобы, и вышла как раз в тыл Донской армии. Раскатала в блин красновскую Астраханскую дивизию. Причем попал в плен весь её штаб и был убит командир генерал Демьянов.
В результате белые войска откатились аж за Дон. Ну, конечно, Ворошилов командовал не по правилам, как писал в своих характеристиках Снесарев. Какие уж тут правила? Он же и разведкой глубокого тыла противника еще занимался, поэтому, гад коварный, знал, где именно сто с лишним пушек поставить в решающий момент.
Казалось бы, что еще нужно? Вот же состоявшийся военачальник. Слушайте его внимательно, советуйтесь… Набитый военспецами штаб Предреввоенсовета Республики продолжал свои гнусные интриги. Теперь они требовали от царицынской группы активных наступательных действий. Климент Ефремович требовал хотя бы боеприпасов. Там на эти требования не отвечали, но уже начинали надоедать и В.И. Ленину: под Царицыным у нас масса войск, а командование там партизанщиной занимается, не хочет нам подчиняться и пьет водку безобразно.
Троцкому край как нужно было, чтобы Ворошилов пошел в наступление, прямо в область Войска Донского, оторвался от тылов и угодил под концентрированные удары белых. Была бы радость радостная: не справился слесарь! Это тебе не гайки крутить — армией командовать.
Климент Ефремович категорически не желал вести своих людей на гибель.
Лев Давыдович, полагая, что он в гневе страшен для окружающих, притащился в Царицын и попытался взять глоткой. Орал с пеной на губах в штабе:
— Последний раз спрашиваю, Вы будете подчиняться приказам штаба РККА?
В ответ получил от Ворошилова:
— Тем приказам, которые считаю правильными — буду. Вредительским — нет.
Троцкий пригрозил арестовать строптивого командарма и предать суду за неподчинение.
— Чего-о? — Ворошилов почесал кулак. Вопрос с арестом был снят…
Владимир Ильич Ленин всегда выражался предельно точно, и характеристики людям давал также предельно точно. Иудой он Троцкого никогда не называл. Современные публицисты, которые приляпывают к Бронштейну прозвище по имени библейского персонажа, забывают, что любимым писателем-сатириком у Владимира Ильича был Салтыков-Щедрин, и забывают о таком персонаже, как Иудушка Головлев.
Иисуса стошнило бы при одном взгляде на представителя семейства Головлевых, до путешествий в компании этого человекоподобного дело у Мессии не дошло бы.
Предельно лицемерно-лживая трусливая тварь, маскирующая тупость хитростью и одержимая стремлением властвовать — герой романа «Господа Головлевы».
В этом весь Троцкий. Климент Ефремович, еще в юные годы перечитавший всех классиков, и не только русских, понимал, с кем он столкнулся в Царицыне. Поэтому попытки Троцкого навязать свою волю, были сразу пресечены:
— Правильным приказам подчиняться буду, вредительским — нет.
Троцкий уехал из Царицына наполненный неизрасходованным ядом. Скалить свои гадючьи зубы в расположении войск Ворошилова было опасно. Там бойцы и командиры боготворили, в лучшем смысле этого слова, командарма. Он чуть не ежедневно вместе с ними под пулями ходил и генерала из себя не корчил. Свой, плоть от плоти, рабочий. Лев Давыдович в расположении войск царицынской группы провел несколько митингов, на которых произнес слова восхищения защитниками города на Волге и укатил. О партизанщине не заикнулся даже. У Ворошилова партизанских отрядов не было, были полки, дивизии, корпуса, бригады.
После отъезда Предреввоенсовета из Царицына партия узнала о существовании «военной оппозиции». Оказывается, что целая группа красных командиров была против регулярной армии и страстно мечтала воевать против регулярных же армий интервентов и их белогвардейских наймитов силами партизанских отрядов. А предводителем таких оппозиционеров был представлен Климент Ефремович.
В ЦК и на VIII съезде РКП(б) начались дебаты на пустом месте. В своих мемуарах Троцкий изобразил из Сталина своего главного противника в «антипартизанском» вопросе. Но так как Иосиф Виссарионович от дебатов уклонился из-за того, что там дебатировать нечего было, то он был в книге «Сталин» представлен закулисным интриганом-кукловодом. А Ворошилов нарисован его клевретом, который оборзел при таком высоком покровителе.
Троцкий был в чем-то и искренен. Дело в том, что этот кадр представлял из себя рафинированного журналиста, это являлось его жизненным амплуа. Как рафинированный журналист, он был способен только на газетно-митинговую деятельность. Практические вопросы были ему чужды. А попытки теоретизировать вызывали только всеобщий хохот. Еще на II съезде РСДРП он выскочил с поддержкой тезиса Плеханова о «самодержавии народа» и вызвал иронические улыбки. Вот чтобы это могло значить: «При самодержавии «народа» диктатура принадлежит буржуазии. Когда же социалисты получат большинство, тогда настанет эпоха диктатуры пролетариата»?