В дальнейшем всё так же и продолжалось, что ни пытался впулить Троцкий, приводило только к глумлению над автором идей.
Но сидеть в должности оратора ему не позволяли амбиции. Хотелось рулить и вершить. А учиться было лень, да и способностей таких не было. Брать же ответственность на себя — страшно.
Вот и фундамент для психологии «иудушки» — фундамент для беспринципного интриганства, замешанный на глупости.
Владимир Ильич не заблуждался насчет своего нового сторонника, но когда в июле 1917 года Троцкий поперся в большевики, притащив с собой очень похожую на него компанию «межрайонцев», Ленин его принял. Время такое было — каждый штык, даже если он тупой, годился. И в период Октября своей способностью заводить на митингах толпу Троцкий был как нельзя к месту.
Но после 25 октября этого кренделя нужно было куда-то пристраивать. Он же мог выбежать на улицу и начать орать бог знает что. Мало было всяких меньшевиков и правых эсеров?! Раскол в рядах большевиков и так… Зиновьев, Каменев, Бухарин… Еще немного и Ленин, Свердлов, Сталин могли и в меньшинстве в ЦК остаться.
Вы думаете, что когда Сталин говорил о Ленине, как о гениальном тактике, он о его способности командовать пехотным полком, что ли, подразумевал? Ленин полками не командовал. Он удерживал пауков, которые прикрывались званием большевика, в перманентно-нейтральном состоянии.
А после Октября Ильич этих пауков постарался рассадить по разным банкам. Зиновьева — в Петросовет, Каменева — в Моссовет (после непродолжительной роли в должности посла с арестом французами), Бухарина — редактором «Правды», Троцкого — в наркоминделы.
Разобщенные «соратники» могли только плеваться от изжоги. Влияние их на общегосударственные вопросы стало ничтожным.
Особенно садистски Владимир Ильич поступил с гражданином Бронштейном. Должность наркоминдела — это была вершина троллинга! В обстановке практически полной международной изоляции! Здесь даже комментировать излишне.
После провала в Бресте Лёвушка оказался в положении рукава, который некуда было пришить. И здесь гениальный Ленин нашел для «рукава» подходящее место. Он его пришил! К наркомату по военным и морским делам. Не-е, те, кто думает, что Троцкий стал главнокомандующим, как Сталин в 1941-м, те «немного» ошибаются. Главнокомандующим был С.С. Каменев. Те, кто думает, что всё дело обороны было в руках Троцкого, тоже пусть отдохнут. Всё дело обороны было в руках Владимира Ильича.
Началась эпопея клоуна, на представление которого зрители упорно не хотят покупать билеты…
Мемуары Л.Д. Троцкого публиковать нужно именно для разоблачения и борьбы … с троцкизмом. Чтиво занимательное. Фигура «льва революции» как раз в его же литературном творчестве вырисовывается эпически анекдотическая.
Почти в каждом коллективе есть такой «Троцкий». Задвинутый и обиженный недоверием руководства по причине полной профессиональной непригодности. «Обиженный». Если точнее — «опущенный». Зэковский жаргон точнее в этом случае. В курилке, совмещенной с санузлом, такой «лев революции» постоянно плачется, что его начальство не слушает, делает по-своему, «напорит косяков», а потом приходится исправлять по плану «революционера», как он сразу и предлагал. А могли бы сразу всё по-человечески…
Именно так описывал Троцкий своё участие в создании Красной армии и в Гражданской войне.
В «Моей жизни», в главе «Военно-стратегические разногласия», Лев Давыдович сразу берет «быка за рога»: «На этих страницах я не излагаю ни истории Красной армии, ни истории ее боев».
Естественно, ему неудобно рассказывать об истории Красной Армии, создателем которой его сделали крикливые соратники, потому что там рассказывать нечего в свете его роли. Дураку дали поезд и отправили в качестве солиста агитбригады по фронтам.
Зато он откровенно, по причине глупости, признаётся, что «Было четыре случая стратегических разногласий, которые захватили Центральный Комитет; иначе сказать, разногласий было столько, сколько было главных фронтов. Я здесь могу сказать об этих разногласиях только самым кратким образом, чтобы ввести читателя в существо проблем, стоявших перед военным руководством, и вместе с тем отбросить мимоходом позднейшие измышления на мой счет».
Т.е. по всем стратегическим вопросам получались с его мнением разногласия. А если быть точнее, то Лёву регулярно посылали в баню с его «гениальными» планами. А потом в мемуарах Троцкий жаловался, что сначала его никто не слушал, а потом делали именно так, как он с самого начала и советовал, только уже имени не упоминали.
Когда во время начала борьбы с троцкизмом партия начала разбираться с ролью товарища Троцкого во время войны, парируя крики его сторонников, что «демон» создал Красную армию и фронтами умело и отважно руководил, то оказалось, что фактов реальной работы этого «полководца» было катастрофически мало для обоснования выдающейся роли.
Троцкому пришлось оправдываться в мемуарах: «Оглядываясь на три года гражданской войны и просматривая журнал непрерывных своих поездок по фронту, я вижу, что мне почти не пришлось сопровождать победоносную армию, участвовать в наступлении, непосредственно делить с армией ее успехи. Мои поездки не имели праздничного характера. Я выезжал только на неблагополучные участки, когда неприятель прорывал фронт и гнал перед собою наши полки. Я отступал с войсками, но никогда не наступал с ними. Как только разбитые дивизии приводились в порядок и командование давало сигнал к наступлению, я прощался с армией для другого неблагополучного участка или возвращался на несколько дней в Москву, чтоб разрешить накопившиеся вопросы в центре. Так, за три года мне ни разу — буквально — не удалось видеть счастливые лица солдат после победы или вступать с ними в занятые города».
Что и кого конкретно он приводил в порядок, сам Лев Давидович назвать не смог. Но вот само оправдание, основанное на том, что неотложные дела не позволяли ему принять участие в наступлениях… Да какой же ты полководец, если смываешься с фронта до того, как начинается наступление?! Значит, либо трус, который боится взять на себя ответственность за результаты проведенной работы, если вдруг эта работа приведет к неудаче, либо ты изначально нужен был в войсках, как ёжик в курятнике.
Но там, где он получал хоть какой-то простор для деятельности, он уж разворачивался вовсю! Там он себя проявлял так, что даже не рискнул появиться на VIII съезде РКП(б), на который съехались с фронтов делегаты, взбешенные кадровой политикой этого клоуна, о которой он сам же, также по глупости, откровенно и написал: «Из старого офицерства в состав Красной армии вошли, с одной стороны, передовые элементы, которые почувствовали смысл новой эпохи; они составляли, разумеется, маленькое меньшинство. Дальше шел широкий слой людей неподвижных и бездарных, которые вступили в армию только потому, что ничего другого делать не умели. Третью группу составляли активные контрреволюционеры, которые либо были застигнуты врасплох нашими мобилизациями, либо имели свои самостоятельные цели, выжидали благоприятного момента для измены».
Вот он, будучи наркомом, этими «неподвижными и бездарными», «активными контрреволюционерами» и нашпиговал командный состав Красной армии. В результате получили многочисленные случаи измен военспецов и переходов их к противнику с оперативными планами.
А тех коммунистов, которые приехали на VIII съезд с намерением набить ему морду, потом обозвал «военной оппозицией». И сам же признался, что оппозиция была чего-то не очень оппозиционной: «Решение съезда были приняты единогласно при одном воздержавшемся. Объясняется это тем, что оппозиция успела отказаться от своих наиболее принципиальных предрассудков».
Только и «предрассудков», по большому счету не было, потому «Докладчик оппозиции Смирнов уже прямо возражал против утверждения Сокольникова, что «одни будто бы стоят за партизанскую армию, а другие за регулярную». По словам Смирнова, в вопросе о привлечении военных специалистов «никаких разногласий с господствующим течением в нашей военной политике у нас нет» (Л. Троцкий).
Совсем интересно, что этот докладчик Смирнов был бывшим полковником, но в изложении Троцкого, бывший полковник противился созданию регулярной армии.
Но не зря Лёва убрался из Москвы в дни работы съезда. «В ходе обсуждения военного вопроса многие делегаты съезда резко и справедливо критиковали центральные военные учреждения и деятельность Троцкого, как Председателя Реввоенсовета Республики. Они отмечали, что Троцкий и другие руководители военного ведомства не знают положения дел на фронте, не созывают армейских коммунистов, не совещаются с ними. Делегаты рассказывали, что во время поездок Троцкий подавлял всех потоком «отменяющих», «дополняющих» и «исключающих» распоряжений и приказов, вносивших путаницу в руководство боевыми действиями». (Протоколы VIII съезда РКП(б)).
Ругаемый и шельмуемый «Краткий курс истории ВКП(б)» довольно четко определил, кто виновен в возникновении «военной оппозиции»: «Особо стоял на съезде вопрос о строительстве Красной армии. На съезде выступала так называемая «военная оппозиция». Она объединяла немалое количество бывших «левых коммунистов». Но вместе с представителями разгромленного «левого коммунизма» «военная оппозиция» включала и работников, никогда не участвовавших ни в какой оппозиции, но недовольных руководством Троцкого в армии. Большинство военных делегатов было резко настроено против Троцкого, против его преклонения перед военными специалистами из старой царской армии, часть которых прямо изменяла нам во время гражданской войны, против высокомерного и враждебного отношения Троцкого к старым большевистским кадрам в армии. Приводились на съезде примеры «из практики», когда Троцкий пытался расстрелять целый ряд неугодных ему ответственных военных коммунистов-фронтовиков, действуя этим на руку врагу, и только вмешательство ЦК и протесты военных работников предотвратили гибель этих товарищей.
Борясь против искривления Троцким военной политики партии, «военная оппозиция» защищала, однако, неправильные взгляды по ряду вопросов военного строительства. Ленин и Сталин решительно выступили против «военной оппозиции», защищавшей пережитки партизанщины в армии и боровшейся против создания регулярной Красной армии, против использования военспецов, против той железной дисциплины, без которой армия не может быть настоящей армией. Возражая «военной оппозиции», тов. Сталин требовал создания регулярной армии, проникнутой духом строжайшей дисциплины.