175.
Уже упомянутые реконструкторы А.В. Пестун и Р.Ч. Валеев справились и с этой, казалось бы, неразрешимой задачей. Путеводной нитью для них стали уже применяемые в других операциях методы и скудный инвентарь: канаты, бревна, камни. Стало быть, можно сделать вывод, что и подъем пукао на макушку моаи использовал те же средства.
Итак, пукао доставляли к месту, скорее всего, волоком, на санях-волокушах миро манга эруа. В среднем пукао весили в пределах 500-1500 кг, так что с перетаскиванием особых сложностей не было. Дальше оно ставилось к спине стоящей моаи и привязывалось к двум опорным канатам, переброшенным через макушку моаи. К этим канатам также крепилось поперек длинное бревно-рычаг. После того, как все было готово, один конец бревна тянули вниз, в силу чего противоположный канат ослабевал, его натягивали и закрепляли. Затем тянули вниз другой конец бревна, снова натягивая ослабший канат. Пукао поднималось на несколько сантиметров вверх. По расчетам, бревно-рычаг длиной 5,5 метров могло поднимать груз до 10 тонн с прилагаемым усилием всего 5 кг, а скорость подъема составляла 3 см в минуту176. Впрочем, в своей предыдущей работе, авторы полагали, что подтянуть наверх пукао можно и без бревна, просто попеременно вытягивая то один, то другой опорный канат177.
Когда пукао достигало нужной высоту, опорные канаты сбрасывались, и «прическа» переворачивалась через затылок моаи с помощью третьего каната, который до этого выполнял страховочную функцию. Даже самое крупное пукао весом в 7 тонн, 40-50 человек могли поставить на макушку статуи всего за один день. Этот способ также не проверялся на практике, однако, как и в случае со спуском моаи из каменоломни, здесь практически невозможно предложить другой вариант, в особенности столь же доступный и технологичный.
Весь этот рассказ о рождении моаи имеет для нашей темы самое прямое значение. Во-первых, люди, сумевшие изобрести столь простые и остроумные способы перемещения огромных и тяжелых каменных статуй, безусловно обладали достаточной наблюдательностью, чтобы понять нежелательность полной вырубки леса на острове. Тем более, что единственным видом дерева на острове было торомиро – из рода кустарников и небольших деревьев софора.
Во-вторых, вышеописанный способ перемещения моаи вовсе не требовал колоссального расхода древесины. Требовалось несколько длинных и крепких канатов из луба хау-хау, несколько, буквально 3-4 длинных и крепких бревна, используемых в качестве рычагов, ну и еще несколько бревен для саней-волокуш. При этом большая часть канатов и бревен могла использоваться многократно и участвовать в установке многих, если не десятков моаи. Растущее на острове дерево торомиро было слишком мало для этих целей, и катка, способного передвинуть тяжелую моаи, из него нельзя сделать при всем желании.
«Лесная теория» рассыпается в прах. Если установка моаи не требовала рубить лес, то все назидательность фильма «Рапа-Нуи» предстает просто глупой выдумкой. Глупыми в этой истории предстали именно европейцы, оказавшиеся неспособными понять остроумный способ перемещения каменных статуй, прямые объяснения островитян, ну и в подкрепление этой своей неспособности выдумавшие абсурдную теорию.
Внезапная катастрофа
Но все же, что произошло с рапануйцами, и почему их самобытная культура рухнула? Мы ведь все-таки не можем отрицать вполне очевидных фактов деградации, отраженными как в фольклоре, так и в археологических материалах. Произошел кризис такой силы, что не только поставил точку в изготовлении моаи, но и вообще привел к сильнейшим изменениям в обществе и его привычках. Например, наиболее распространенным предметом эпохи кризиса стало обсидиановое оружие – матаа, широкая, листовидная пластина с рукояткой и острым краем178. Их находили десятками и сотнями.
Изучение мусорных куч показало, что после 1650 года среди костей, имевших следы употребления в пищу, резко уменьшилось количество куриных костей, и в большом количестве появились человеческие кости и зубы179. Многочисленные человеческие кости, в том числе со следами употребления в пищу (расколотые и раздробленные, со следами резов, оставшимися от расчленения тел – эти признаки сразу выдают людоедство), были найдены вокруг многих аху и поверженных статуй.
Все признаки охватившей небольшой остров междуусобной войны, сопровождавшейся поеданием поверженных врагов. В преданиях говорилось о большой войне между двумя кланами «длинноухих» и «короткоухих», случившуюся где-то в начале этого кризиса. После этого люди на острове жили в страхе за свою жизнь. Дон Педро рассказывал и показывал Хейердалу, что его предки спали в пещерах, держа в руке под головой острый камень, чтобы вскочить и ударить подкрадывающегося врага.
Уже после появления европейцев, островитяне принялись валить моаи. Голландец Якоб Роггевен в 1722 году и испанец Фелипе Гонсалес де Аэдо в 1770 видели моаи стоящими с пукао на головах. Джеймс Кук в 1774 году уже видел, что статуи почти все поваленные, за исключением некоторых, в части острова под названием Винапу. Последнюю стоящую статую видел в 1838 году французский адмирал Абель Дюпети-Туар180.
Но почему? Здесь также стоит выдвинуть экстравагантную гипотезу, что виной всему дерево, а точнее, его отсутствие на острове. Рапануйцы жили в интересном положении, на острове, лишенном собственного строевого леса. Они могли приплыть на остров в океанском каноэ, но на самом острове каноэ построить не могли.
Европейские мореплаватели сразу отметили, что у населения этого самого удаленного от других берегов острова самые худшие каноэ на всем Тихом океане. Судя по старинным рисункам, они не превышали в длину трех метров и были сделаны из очень маленьких досок, до 1 метра длиной, скленных вместе. Во времена экспедиции Хейердала, уже и того не было, каноэ уже вязали из тростника, растущего в кратере Рано-Рараку. Хотя сам Хейердал превозносил эти лодки, тем не менее на его же фотографиях видно, что они берут на борт только двух человек и с трудом держатся даже на небольшой волне. Выходить на таких утлых лодках даже в прибрежные воды было большим риском. Это очень интересное обстоятельство, на которое надо обратить пристальное внимание. Как так вышло, что у населения острова Пасхи, самого удаленного от других берегов, оказались самые плохие каноэ?
Ответ на этот вопрос дают анализы образцов древесного угля, собранного во время раскопок. Кэтрин Орлиак провела анализ около 30 тысяч фрагментов угля и выяснила, что до 1640 года на острове было достаточно дерева, его сжигали в достаточно большом количестве. После этого дерева в кострищах почти не стало, топливом стали стебли тростника и корневища181. Самое интересное, что среди дерева, сожженного до 1640 года, были обнаружены породы деревьев, не произраставшие на острове Пасхи, а происходящие с других островов Полинезии. Среди них была разновидность альфитонии, называемая в Полинезии деревом тои182. Оно вырастает до 25-30 метров в высоту и имеет толщину ствола до 30-50 см183. Из этого дерева строили большие океанские каноэ на Таити и других островах Полинезии.
Дерево с других островов могло попасть сюда только будучи привезенными на каноэ. По всей видимости, рапануйцы довольно часто совершали путешествия на другие острова Полинезии, привозя назад в том числе и древесину для самых различных нужд, прежде всего для оснащения и ремонта кораблей. Сами океанские каноэ, очевидно, строились на других островах, а уже потом перегонялись на остров Пасхи. Сломанные и негодные части каноэ, очевидно, шли или на мелкие поделки, или на топливо.
Это очень важный момент. Наличие флота океанских каноэ давало рапануйцам доступ к широкому кругу ресурсов океана и соседних островов. В мусорных кучах эпохи расцвета острова много костей рыб, дельфинов и морских свиней, частей разнообразных рыболовных приспособлений, вроде каменных и костяных крючков, грузил для сетей. Морской промысел снабжал островитян питательной белковой пищей в огромных количествах.
О том, что у рапануйцев было все в порядке с питанием, красноречиво говорят сами моаи. Работа по их высеканию из твердого камня, по спуску, перемещению, установке на аху была тяжелой, изнурительной, многодневной. Такая работа требовала очень хорошего питания. Профессиональных каменотесов-скульпторов в древности, судя по масштабам каменоломни, было примерно 200-300 человек, и они изо дня в день, в течение многих лет, секли своими каменными молотками скалу и вряд ли занимались чем-то другим. Обеспечить изготовление моаи таких колоссальных размеров и в таком количестве могло только общество, в котором добыча питательной и калорийной пищи была поставлена очень хорошо, и оно свободно могло прокормить несколько сот человек из примерно 6-8 тысяч человек общего населения, не занятых ни морским промыслом, ни сельским хозяйством.
Прекращение изготовления моаи, исчезновение из рациона мяса морских животных, исчезновение привозных пород дерева – все это явно сплетается в один узел вокруг флота океанских каноэ. В какой-то момент этого флота не стало и все пошло кувырком. Могло ли такое быть? Вполне могло.
Остров Пасхи, в сущности, имеет только одну гавань, более или менее подходящую для якорной стоянки. Это бухта Анакена, на северном побережье острова, где есть единственный песчаный пляж. Обычно еще указывается, что есть и другие бухты, где можно встать на якорь. Но эти бухты, как указывается в работах Норвежской археологической экспедиции 1955-1956 годов, заставшей их в первозданном виде, опасны из-за подводных скал и базальтовых глыб