184. Потому в них заходили только местные небольшие лодки, а крупные суда могли там стоять на якоре в отдалении и только в безветренную погоду.
Так что бухта Анакена и была, по всей видимости, тем местом, где базировались крупные океанские каноэ всего острова – единственная нить, связывающая островитян с остальным миром. Вытащенные на песчаный берег, они дожидались следующего морского путешествия.
По всей видимости, они были утрачены в один не очень прекрасный для рапануйцев момент. До острова Пасхи докатываются цунами, вызванные крупными землетрясениями, которые могут произвести немалые разрушения на побережье. Например, в 1960 году после сильного землетрясения в Чили, цунами докатилось до острова Пасхи, обрушилось на берег, сорвало несколько моаи и забросило их вглубь острова. Если подобное цунами обрушилось на северное побережье острова, на бухту Анакена, где стоял весь флот океанских каноэ, то их могло в считанные минуты разбить в щепки или сорвать и унести в океан.
Это довольно редкое для острова Пасхи явление. Обычно цунами приходили с востока, со стороны Чили, или с запада, со стороны Новой Зеландии, только они не наносили существенного вреда бухте Анакена. Это должно быть какое-то очень мощное землетрясение в районе Центральной Америки или Мексики, сформировавшее мощную волну цунами, идущую через Тихий океан с северо-востока на юго-запад и ударившую как раз в бухту Анакена.
Понятно, что это только гипотеза, но она наиболее логичным образом объясняет странный поворот в истории острова. Лишившись флота океанских каноэ, островитяне не только лишились основной части своих экономических ресурсов, но и оказались заточенными на острове, не хуже каторжников. Произраставший на острове лес не позволял построить каноэ, способное проплыть хотя бы до ближайшего острова. На хлипкой лодке из торомиро еще можно было плавать вокруг острова, и то с риском для жизни, а для дальнего плавания они совсем не годились.
Остров Пасхи лишился морского промысла, и питание жителей резко ухудшилось, что заставило их одномоментно и навсегда оставить изготовление уже начатых моаи. Рапануйцы могли теперь рассчитывать только на то, что могло расти на самом острове, да еще на прибрежный лов рыбы. Но и в этом случае белковой пищи явно остро не хватало. Остров Пасхи известен тем, что на нем был истреблен кролик – гроза и ужас многих островов и даже континентов, вроде Австралии, куда его завезли европейцы. Кролик на острове тоже появился с европейцами, но в борьбе с голодными рапануйцами выстоять не смог.
Кризис произошел около 1640 года или чуть позднее, а за свержение моаи островитяне взялись только в самом конце XVIII века, то есть спустя более чем 150 лет. Судя по тому, как тщательно островитяне обучали детей давно не применявшимся способам изготовления статуй, что каждый об этом слышал и знал, жители острова все же лелеяли мечту о возврате к старым временам. Моаи, очевидно, ставились в честь великих предков и вождей, каждое из них имело имя, которые островитяне знали и легко перечисляли столетия спустя. Предки эти обещали вернуться и привезти дерево, которое с момента катастрофы на острове стало синомимом богатства и ценности. Оно и понятно, у кого было дерево, тот мог построить лодку и выходить в море за рыбой. Так что рапануйцы надеялись на своих предков и учили детей, как делать и ставить статуи.
Но вот явились европейцы на больших деревянных кораблях. Джеймс Кук писал, что к кораблям тут же приплыли аборигены на своих хлипких лодках и попросили дерева. Видимо, рапануйцы, завидев в море большие деревянные корабли решили, что это вернулись их великие предки, привезли дерева, и что жизнь вернется в свое прежнее русло. Но европейцы дерева не дали. Испанец Фелипе Гонсалес де Аэдо в 1770 году высадился на берег, собрал аборигенов и прочитал декларацию, что они теперь подданные испанского короля, но дерева им тоже не дал. После этого, вероятно, рапануйцы принялись мстить предкам, круша поставленные в их честь моаи. В это время, очевидно, начался период окончательного распада социальной структуры островитян, войны всех против всех, неудержимого людоедства и тому подобных явлений общества, потерявшего совершенно всякую надежду и не способного даже спастись бегством.
Между катастрофой, лишившей остров флота, и окончательным крушением рапануйского общества, скорее всего, островитяне предпринимали настойчивые попытки построить хотя бы одно каноэ, способное доплыть до какого-нибудь другого острова Полинезии. В этих бесплодных попытках они действительно могли вырубить почти все деревья торомиро. Конечно же, это ухудшило климат острова, сделало его более засушливым. Дождевая вода больше не собиралась рощами лесов, а сразу впитывалась в почву и пористые вулканические породы, под землей стекая в океан. Из-за возросшей засушливости и нехватки воды, вызванной сведением лесов, очевидно, сильно пострадало и сельское хозяйство. Это только усугубило положение островитян, отрезанных необозримым океаном от остального мира.
Но рубить лес – это уже было следствие отчаяния. Если бы даже одно плохое каноэ смогло бы добраться до другого острова с лесами, то остров Пасхи был бы спасен. Его экипаж построил бы несколько каноэ, перегнал бы их обратно. Дальше за несколько лет островитяне смогли бы воссоздать свой флот и зажить, как прежде. Но у них не получилось. Или потому, что им просто не удалось выстроить каноэ достаточных размеров, или потому, что построенные каноэ терпели крушение в океане, одна за другой. Подробности вряд ли будут нам известны, но результат налицо. Островитянам вырваться со своего острова не удалось и это имело для них самые печальные последствия.
Так что, климатический фактор в крушении культуры острова Пасхи тоже присутствовал и был связан с лесами, но совсем не таким образом, как принято представлять. Островитяне вырубили леса не вследствие своей глупости или там, особого пристрастия к установке моаи, а потому, что, скорее всего, подверглись внезапному удару стихии, поразившей самое уязвимое место всего островного хозяйства – флот океанских каноэ. Пожалуй, это один из немногих примеров того, как человеческое общество оказалось в столь тяжелой, безвыходной ситуации, когда оно не могло сладить с навалившимся бедствием и даже не могло спастись бегством.
Послесловие
Какой же вывод можно сделать из этих исторических примеров? Может ли климат изменить историю человечества?
Может, конечно. Климат – фактор веский. Но только в одном случае, когда само это человеческое общество уже стоит на грани краха и ему нужен только последний толчок, чтобы провалиться в пропасть. Вот его и может сделать изменение климата: похолодание или засуха.
В приведенных выше очерках рассматривались примеры отдельных стран и даже сравнительно немногочисленных сообществ, вроде гренландских викингов или жителей острова Пасхи. Но такая тенденция может действовать и в глобальном масштабе, в отношении всего человечества. В этом смысле, эти истории можно считать предупреждением.
Итак, несколько главных мыслей. Во-первых, климат и люди сосуществуют очень давно, с самого появления человечества, и обычно человек со своим хозяйством неплохо адаптирован к тому или иному климату. Как показывает опыт майя, человек способен выработать очень нетривиальную хозяйственную систему, чтобы извлечь максимум пользы даже из весьма недружелюбных природных условий.
Во-вторых, климат оказывает влияние на человека не прямо и непосредственно. Человек может вынести практически любой климат, от влажной экваториальной жары до сухого арктического холода, ну и адаптироваться к нему. Климат оказывает влияние на хозяйственную систему, в первую и главную очередь на источник продовольствия – сельское хозяйство. Потому влияние климата хотя и косвенное, но весьма и весьма существенное.
В-третьих, человеческое сообщество падает под ударом изменения климата, как уже говорилось, в состоянии уже разразившегося социального кризиса, создающего условия к расстройству сельского хозяйства и нарастания дезадаптации к определенным климатическим условиям. Вот этот момент наиболее интересен и к нему надо присмотреться внимательнее.
Не во всех случаях этот социальный фактор четко читается, например, это трудно утверждать в отношении тангутов или майя, поскольку сохранилось очень мало сведений об их социальном устройстве и внутренней социальной жизни. Можно предполагать с большим или меньшим основанием, что и там социальные факторы были очень весомыми.
Что нам показывают истории обществ, погибших от климатических изменений, таких как колония гренладнских викингов? Что в них такого, очень характерного? На мой взгляд можно выделить один существенный момент. В ту эпоху, когда хозяйственная система только формируется, она создается для всех членов этого сообщества, вот как Эрик Рыжий открыл Гренландию, изучил ее и вселил туда переселенцев. В эпоху распада хозяйственной системы под ударами климатических изменений, мы видим принципально другую картину: части общества, как правило, имущим верхам, наплевать на то, что происходит, наплевать на остальное общество и вновь возникающие нужды. Весь их интерес сводится только к извлечению продукта, часто самыми хищническими методами, иногда вместе с необычайным растранжириванием этого самого продукта и людского труда. Как во время голода в Московском государстве: пусть люди мрут с голоду и хлеб гниет в амбарах, лишь бы побольше выручить с его продажи.
Вот этот социальный раскол и открывает ворота для губительного влияния изменившегося климата. Мы не будем сейчас рассуждать, каким образом такой социальный раскол возникает, тем более, что в каждом конкретном случае есть свои причины такого положения дел. Мы зафиксируем факт: крушение общества под влиянием климата обычно идет рука об руку с социальным расколом и отношениями типа «человек человеку волк».
При других отношениях ничего особенного не происходит. Сталкиваясь с трудностями климатического происхождения, общество перестраивает свое хозяйство, адаптируясь с произошедшим изменениям. Правящие верхи в таком деле принимают живое участие, используя для этого свою власть и имущественные ресурсы. Довольно быстро находится решение, проводимое в жизнь. Если стало мало воды – роется оросительный канал. Если стало так холодно, что нельзя пасти скот, то строятся корабли для рыбного промысла. Если не урождается пшеница, то переходят на рожь или ячмень. И так далее, примеров подобных адаптации к климатическим изменениям не счесть. Практически, вряд ли можно найти страну или народ, которым хотя бы раз в их истории не приходилось приспосабливаться к изменившимся условиям.