– Удалю, – примирительный кивок. – Я же говорил, что сделаю это.
Мурат отвечает холодно:
– Когда уедешь отсюда в Москву? Я что, на идиота похож?
Сердце начинает стучать так быстро и ощутимо, что Денис опасливо хватается за грудь. Кажется, словно этот сумасшедший звук вот-вот начнет транслироваться из каждого угла и выдаст его.
Кирилл устало запускает пальцы в корни волос и шумно выдыхает.
– Ты винишь меня в том, что я не поверил тебе, а теперь что? Сам отказываешься мне поверить. Знаешь, мы так ни к чему не придем.
– А на что ты рассчитывал? Что ты извинишься, и я все с радостью забуду? Тебе напомнить, что ты, – Мурат с силой тычет пальцем в грудь Пегова, – и твой дружок сделали со мной?
– Я знаю. Господи, я знаю, что я натворил! – Кирилл цепляется мертвой хваткой за чужие плечи. Он впервые выглядит таким до больного отчаянным и по-настоящему подавленным. – Неужели ты не дашь мне шанса исправиться? Когда до тебя дойдет наконец, что я не могу сейчас ничего сделать. Мои руки связаны!
– Твою же мать! – Мурат угрожающе замахивается кулаком. Зависнув так на мгновение, он тяжко вздыхает, затем отпихивает Кирилла от себя подальше. – Расскажи я всем о тебе еще тогда, ничего бы не изменилось. Ответь, ты вообще хоть раз думал, что я твой друг?
Так вот оно что. Что-то разрушило их дружбу. Что-то серьезное, раз Кирилл сам не свой, а Мурат клокочет от гнева. Этих двоих объединяет какая-то тайна, к которой Денис, измученный неведением, пытается из раза в раз прикоснуться. Однако даже из обвинений Мурата мало что понятно.
– Конечно думал! Оно так и было! – Речь Кирилла заметно дрожит.
– Тебе было стыдно, когда в школе ты делал вид, что меня не существует? Ты хоть что-нибудь чувствовал, когда те недоумки издевались надо мной на твоих, блядь, глазах?
– Выносишь мне мозги почище всякой бабы! Ты в курсе, что я ничего не мог сделать!
Мурат издевательски усмехается:
– Хочешь сказать, все остальное ты тоже делал не со своей подачи?
– Хватит уже! Прекрати! – Кирилл раздраженно толкает Мурата в сторону, и тот едва не падает на пол. – Не могу так больше. Я знаю, как тебе хреново. Черт, мне тоже хреново, а ты до сих пор мучаешь меня! Сколько еще раз мне подходить к тебе, чтобы ты понял, что я раскаиваюсь? Я не могу ехать в Москву с этим чувством, я не могу не думать о тебе каждый день. Я скоро свихнусь, понимаешь?
Мурата шатает, настолько он пьян. Все его эмоции, которые, будучи трезвым, он бы ни за что не показал, сейчас как на ладони.
– Срать я хотел на твои чувства, но я буду рад, если ты до конца своей жизни будешь вспоминать обо мне.
Кран открыт на полную катушку. Мурат моет лицо, и за спиной Кирилла его больше не видно. Но Денис уже не нуждается в картинке, он и так увидел достаточно старых ран и непрощенных обид. Когда вода затихает, смех Котова скачет в пространстве, как бисер скачет по паркету: дробно и по нарастающей. Денис впервые в жизни слышит настолько красивый смех, и он очаровался бы им, не будь этот смех шторкой для истерики.
– Чего ржешь? – Кирилл отзывается требовательно и угрожающе. Он не разделяет подобного веселья.
– Мне пришла в голову одна тупая мысль. – Мурат вытирает выступившие слезы. – Но она такая смешная, просто жесть.
– Какая?
– Ты ведь по сути поменялся со мной местами.
– Что ты несешь?
– И как оно, быть на верхушке служебной лестницы? Зад не жмет?
– Какой же ты конченный! – Взвинченный Пегов разворачивается к выходу.
Он намерен закончить разговор на этой ноте, но Мурат, зло усмехнувшись, решается на финальный аккорд:
– У кое-кого, видать, действительно большой, раз ты так оттаял ко мне.
– С-с-сука.
Ботинки скрипят по кафелю от резкого выпада. Слышится глухой удар. Мурат болезненно шипит. Раковина громко скрипит, когда он в нее врезается. Кирилл так резко хлопает дверью, что Денис подскакивает в своем уголке. Мурат пьяно матерится себе под нос, поднимаясь на ноги.
Ему вмазали по лицу, и по-хорошему бы вылезти наконец из проклятого сральника и помочь – вдруг Кирилл сломал ему нос? – но Денис чувствует, как вот-вот начнется одышка. Он слепо щупает свои карманы, хоть и знает, что таблетки не принимал еще с той ночи. Страх скорой катастрофы мешает думать здраво. Идея, что все обязательно пройдет, если взять себя в руки, теперь не в приоритете. Ведь паника уже пустила корни, и дышать, как его учили, теперь сродни смертному приговору: Мурат услышит его. А если услышит, что подумает? Верно. Что Денис – гребанный сталкер, что он злоупотребил его доверием, которое и без того почти в минусе.
Чужие шаги раздаются рядом с дверцей. Мурат закрывается в соседней кабинке и тихо хнычет там. С каждым мгновением его шелестящий плач все явственнее превращается в тонкий скулеж и утробное мычание. Стенка слегка продавливается: Мурат опирается на нее спиной и съезжает вниз. Его телефон звонит. Котов влажно высмаркивается в бумагу и принимает вызов.
– Да? – Голос слышится гнусаво и бесцветно, будто Мурат со многим уже смирился. – Я просил не звонить мне. Сколько мне еще блочить твои номера? Ходил, да. Это тебя не касается. Мне не нужна твоя помощь. О матери? Я каждый день о ней думаю, ясно? Не лезь в нашу…
Достаточно. Вопрос сохранности их только начавшейся дружбы встает ребром. Громко, уже не заботясь о последствиях, Денис выбивает рукой задвижку и мчится прочь.
Коридор прошибает его уши острым битом. Он идет в сторону пожарного выхода, качаясь из стороны в сторону, как выбитый гироскоп. На полпути в его кармане вибрирует полусевший смартфон. Три пропущенных вызова от Кати и ее обнадеживающее смс: «Ты где? Бабушка злится» – последнее, о чем он беспокоится, когда видит распахнутую дверь туалета. В коридоре прямо лицом к нему стоит ошарашенный Мурат с долей гнева в опухших от слез глазах.
Денису хватает ума не тормозить. Ситуация и без того идиотская, и оправданиями здесь можно только подтереться. Он выбегает на улицу, в ночной холод, едва не рухнув на колени. Подступает долгожданная тошнота, алкоголь грозится с минуты на минуту вырваться из желудка на замусоренную окурками землю.
Впереди чернеет кирпичная стена какого-то корпуса, справа светят уличные фонари и вывеска спорттоваров. Противоположная сторона с множеством мусорок вдоль стены, упирается в тупик. Денису было бы здесь намного спокойнее, если бы не сомнительные звуки оттуда. Бездомные собаки, может крысы, кто его знает, но это сильно напрягает.
Спустя несколько ложных позывов рвоты среди тихих копошений можно расслышать какую-то влажную возню с обрывками слов и вздохов. Собаки и крысы превращаются в целующуюся парочку, которая не нашла более удачного места, чем помойка. Четко различим хриплый мужской голос и… внезапно такой же мужской ответ.
Денис, до смерти перепуганный, наклоняется вперед. В той стороне действительно стоят двое. Этот модный пиджак на широких плечах, без сомнений, принадлежит Кириллу. Но и второго Денис уже видел: именно на эту кепку в толпе показывал Серж, именно в это черное худи был одет Лапыгин Илья.
Первая мысль – эти двое слишком близко к друг другу, они сейчас подерутся.
– Бросай курить. Горчит сильно. – Кирилл произносит это без тени угрозы, интимно, прямо в губы напротив.
Затем вторая – слишком вольно для врагов, что-то здесь не так.
– Брошу. – Пыга снимает кепку и поднимает подбородок. У него бритая голова, спокойное лицо, а глаза почему-то грустные-грустные. Кирилл возвышается над ним и смотрит пытливо сверху вниз. – Когда ты начнешь нормально есть.
Опасения подтверждаются, когда Кирилл, усмехнувшись, касается чужой щеки. Денис в очередной раз оказывается в неудачном месте, в неудачное время. Кирилл и Илья целуются, прячась в темном тупике, думая, что их никто не видит. Образцовый выпускник и ответственный староста жмется телом к этому… Денис не может подобрать подходящее определение, ведь Пыга не похож на обычных хулиганов, которые бьют лампочки в подъезде и всячески вандалят.
Кирилл резко прижимает Илью к грязной стене. В этот момент Дениса с характерным утробным звуком рвет на новую обувь.
Не трус
Ноздри трепещут сквозь тяжелую леность сна. Пахнет вокруг чем-то не то остро-цветочным, не то хвойным. Денис чувствует мокрое пятно у щеки и с низким мычанием вытирает рот. Сейчас он отсыпается на чужом лоскутном покрывале, слюнявит чужую подушку и дышит чужим запахом. К нему приходят отдаленные воспоминания, что вчера ночью он добрался до этой кровати не своими ногами.
Вокруг густые коричневые цвета потертого дерева, а над головой скошенный чердачный потолок. Здесь непрозрачный воздух из-за черных штор, такой непривычно густой, но вкусно пахнущий, здесь заваленный бумагами стол и куча полок с толстыми корешками книг. На стенах в рамках сушеные листья различных форм и цветов и там же туго натянутые ткани, похоже, с ручной росписью.
А еще громко тикают часы. Они стоят в углу, большие, словно из прошлого столетия, с медным маятником и золотистым циферблатом под пыльным стеклом. Короткая стрелка давно уже перевалила за час. Денис моментально просыпается и вскакивает на ноги. Бабуля его точно прибьет.
Спускаясь по крутым ступеням вниз, он с долей неверия узнает эти коридор, прихожую, а в дверном проеме – ту самую кухню, где Мурат не так давно поил его чаем.
Ах, ну да. Конечно, он у него дома. На чьей же еще спине его вчера несли в пьяном угаре?
Денис смотрит на свое отражение в зеркале ванной и не верит, что вот этот помятый белобрысый черт со слипшимися глазами вчера кошмарил Мурата по пути к дому. Господь, если ты есть, можно Котов об этом забудет? Наспех выдавив на палец зубную пасту, он спешно полощет рот. Струя с характерными булькающими звуками льется в слив. Никакие триггерные ассоциации и правдиво-обманчивые образы не всплывают в его голове, словно вчерашний неожиданный приступ на время вышиб предстоящие.
Мурат спит в комнате своей матери: свернувшись клубочком, прямо в одежде, не расстилая постели. Денис о многом жалеет в своей жизни, но все его прошлые позорные эпизоды и рядом не стоят с тем, что он вчера натворил. По его милости у Мурата на скуле