– С напарником. – Шаг вперед.
Денис на шаг отступает. Они в любом случае не одни, и настоящая глупость думать, что все получится как-то само собой.
– Понятно, – Денис кивает как дурак. Все, лавочку можно сворачивать. – Я пойду тогда.
Он стыдливо отворачивается к двери, взывая к своим последним клеткам мозга попрощаться хотя бы затылком без этой страшной тупости.
– Погоди. – Голос за спиной пригвозждает к месту. – На тебе рюкзак. И куртка. Ты что…
– Вообще-то… – Денис находит в себе смелость встретиться с ним глазами. – Извиниться хотел, если по-честному. Прости. Не хотелось бы остаться придурком в твоих глазах, перед тем как…
– Уехать? – Мурат смотрит в окно. Велосипед стоит у табло цен на топливо.
Все и без слов ясно. Котов сглатывает, отчего кадык крупно дергается. Говорит:
– Тебе до Новосиба только с пересадками. Ты на велосипеде не доедешь.
Он не спрашивает, в курсе ли Катя и бабушка, потому что понял сразу – это побег. И Мурат не останавливает его. От этого колко и неудобно. Чего греха таить, Денис на одну роковую секунду допускает мысль, что он его как-то удержит. Стоило проехать мимо, не заниматься этим чистой воды мазохизмом.
– Я знаю. – Денис зарывается пятерней в светлые волосы на затылке и не придумывает ничего лучше, чем выложить весь свой маршрут, в надежде получить хотя бы щепотку неравнодушия.
– Ясно. – Мурат сдержанно кивает и произносит обидное: – Тебе нужно успеть до закрытия вокзала, а ты торчишь здесь.
«Действительно».
Колокольчик снова серебристо звенькает. Денис возвращается на улицу, хватает велосипед так сильно, что кожаные насадки впиваются ему в ладони. Сейчас. Прямо сейчас он уберет подножку и уедет отсюда. Зачем говорить «прощай» тому, кому на тебя с высокой колокольни?
– Стой! – Мурат выскакивает вслед за ним, тяжело дыша. – Не ты ли недавно выпендривался тем, что в отличие от меня не ссыкло?
– А ты сказал, что ничем не обязан мне! – Парировать получается до жалкого обиженно. – Я больше не буду совать свой нос в каждую щель! И ты прав. Я и так уже потратил здесь кучу времени.
Мурат останавливается в нескольких шагах.
– Поэтому и решил сбежать? Ты в курсе, что ведешь себя как ребенок?
– А ты-ы-ы, – Денис набирает побольше воздуха в грудь, – как бесчувственный мудак!
Некоторое время тишина звенит между ними лопнувшей струной. На этой абсурдной ноте можно и закончить, но ни один не желает отводить глаза, ни один не спешит идти на поддавки. Должно быть, со стороны эта немая сцена выглядит по-настоящему уморительно, но Денис не ведет бровью.
– Это из-за меня?
– Ты про мое лицо или, – Денис неопределенно обводит рукой пространство заправки, – про это все?
Мурат нехорошо хмурится, мол, неужели непонятно, что все сразу?
– Да, – ответ прямой как рельсы. – Отпусти руль. Дай руку.
– Ага, разбежался.
Мурат устало закатывает глаза. Денис на это гневно фыркает. Когда Котов берет его ладонь в свою, он ожидает, что Мурат сделает это если не агрессивно, то сухо, так, словно это касание – лишь одолжение, последняя милость, вежливая и ничего не значащая. Однако тот переплетает их пальцы тихонько, опасливо, будто они здесь не отношения выясняют, а готовятся танцевать вальс.
Мурат не поднимает взгляд, смотрит под ноги, гладит кожу запястья, задевая спутавшиеся шнурки-браслеты. Никто не решается что-то сказать, как-то объясниться или оправдаться. Оба молчат. Небо тянется мягким градиентом: от зияющей черноты над головой до дымчато-голубой ленты на горизонте. Где-то недалеко слышится птичье чириканье, точно сейчас рассвет, а не половина одиннадцатого ночи. Спокойно. И так хорошо.
Да, так все и должно быть, подумал Денис. Стоять рядом друг с другом на расстоянии выдоха, держаться за руки отчаянно крепко, искриться не от злости и обиды, а от робкого волнения, неверия вперемешку с облегчением и счастьем. От любви.
Любви. Любви. Любви.
Что бы это слово ни значило, пусть это мгновение продлится еще немного, а лучше пусть никогда
никогда
не кончается.
Что бы оно ни значило… да.
Пусть даже это не взаимно и Мурат никогда не посмотрит так, как Денис смотрит на него, никогда не подумает о чем-то вне рамок дружбы. Пусть. Пусть! Сейчас у них одни мысли на двоих, сейчас их руки – прочная цепь, значит, плевать на остальное.
Денису кажется, что его вот-вот порвет на части. Мурат продолжает гладить его пальцы мягко и возмутительно неравнодушно. Ужасно.
– Это, – Денис беззлобно хмыкает, – ты меня так отговариваешь?
– Если хочешь, – Мурат дергает плечом.
В голове бьется, как птица в клетке, громкое и беспомощное «Да, хочу! Скажи мне остаться! Скажи!».
Затем Мурат добавляет в свою неоконченную мысль капельку отрезвляющей горечи:
– Проваливай на все четыре стороны.
Смешок вырывается против воли Дениса. Он улыбается ему в лицо и предлагает то, за что несколько дней назад точно бы получил в нос:
– Тогда, может, поцелуемся на прощание?
Мурат громко втягивает воздух и улыбается тоже.
– Ты в курсе, что здесь камеры? – спрашивает он заговорщическим шепотом, затем кивает головой, мол, глянь за спину, видишь?
Денис подскакивает на месте, будто ему за шиворот насыпали дробленого льда. Он наклоняется к упавшему велосипеду, но Мурат не хочет отпускать его дальше длины собственных рук.
– Забей. – Он все еще улыбается, и эта веселость совершенно не вписывается в происходящее: она нервирует, ее сложно объяснить.
– В смысле «забей»? – Денис переходит на шепот, громкий и возмущенный. – Нас видно, отпусти!
Он чувствует себя выброшенной на берег рыбой. Мурат пугает железной решимостью в глазах, еще секунда-две – распотрошит и съест. Где тот прежний Котов, что остерегался подсвеченных улиц, когда они впервые гуляли? Денис смотрит себе за спину в поисках гребаной камеры.
– Тише. – Мурат отвлекает его внимание примирительным тоном. – Прекрати туда смотреть. Какая теперь разница?
После этих слов по-честному хочется сорваться на матерщину. А какая разница? Подумаешь, весь этот импульсивный план укатить отсюда держался буквально на этой разнице, на наивной попытке больше не доставлять Котову неприятностей. А теперь оказывается, что разницы никакой. Тушите свет.
Денис издает тонкий звук разочарования, не то смех, не то хныканье. Получается, и все его нынешние проблемы, драка с Сержем, конфликты с Катей и Толиком тоже не имеют смысла? Он агрессивно дергает руки, освобождаясь, и поднимает руль, стряхивая с сиденья невидимую грязь.
Как же достало все. «Поверить не могу! И ради чего я так надрывался? Ради кого?»
– Послушай. – Мурат, очевидно, ничего не понял. Если сейчас он еще раз скажет «забей» или что-то такое, они оба точно подерутся.
На самом деле, глупо все получилось с Катей и бабушкой, и на утро Денису попадет, если он не поторопится. Так что:
– Что еще? Мне ехать надо.
– Едь.
Правда ли ему стало все равно, Денису не суждено узнать. В кармане коротко вибрирует телефон.
Уведомление «Абонент Кир звонил вам (1) раз» выскакивает на экране блокировки. Денис думает о том, что надо бы потом удалить этот контакт, как у Мурата неожиданно тоже вибрирует в кармане. Тот принимает вызов с задержкой. Ему не нравится незнакомый номер.
– Да? – Мурат ковыряет носком обуви дырку в асфальте, и лицо его не выражает ничего хорошего. – Это будет в последний раз, понял?
Звук сброса вызова.
– Нужно кое-куда заехать. Подвезешь меня?
Денис в последнюю очередь ожидает такой просьбы и в связи с тем, что все еще злится на него, помог бы тоже в последнюю очередь, однако… Со стороны уличного туалет раздается издевательский свист. Дверца отворяется, и какой-то тип в синей робе начинает что-то неразборчиво выкрикивать. Мурат резко хлопает по плечу:
– Двигайся! Я запрыгну!
Осознание того, что все это время за ними следил его напарник по работе, прибавляет ногам скорости.
Когда они летят вниз по трассе вдоль сияющих лент фонарей, Денис откидывает голову назад и громко спрашивает, что теперь будет с работой. Мурат цепляется за его плечи крепче и сквозь шум ветра отвечает, что это уже неважно.
– Здесь налево.
Велосипед выезжает на заросшую дорогу во тьму приближающихся деревьев. Пахнет речной сыростью.
– Так ты скажешь, куда я тебя везу? – Денис с трудом объезжает ямку. Вокруг не видно ни зги.
Мурат говорит, что к заброшенной барже, на встречу с Кириллом. Про то, что Пегов попросил по возможности захватить Царева с собой, он умалчивает. Очень это все непонятно и пугающе, навевает кое-какие подозрения.
– В тот день, в палатке, – начинает он. В ответ слышится вопросительное мычание. – Кирилл написал тебе, я видел.
– Да. Мы потом встретились.
Мурат спрашивает, что они делали во время прогулки, о чем говорили. Вел ли Кирилл себя странно? Нет? А может, упоминал в речи его самого? Денис растерянно шутит, что этот разговор похож на допрос, и отвечает, что разговаривали они только о скором отъезде Пегова в Москву, а после долгого шоппинга ходили по рынку и ели уличные закуски.
Он выруливает под черные кроны подлеска. Сухие веточки и мелкие шишки хрустят под колесами.
– Какие-то сомнительные у вас места для встреч. И чего его ночью-то приспичило?
Хороший вопрос. Но Мурата больше всего беспокоит тот факт, что, несмотря на недавнюю встречу, Пегову зачем-то снова нужен Царев, еще и при таких интересных обстоятельствах. Какая бы ни была причина, Денис сильно рискует, и было бы правильным не втягивать его, остановить здесь и отпустить восвояси, в его Новосиб.
Строения заброшенного баржевого завода кренятся в сторону зыбкого обрыва. Большое судно, давно уже не используемое, прибито к ржавой пристани. Оно образует на реке некий черный участок, куда в прошлом отчаянные школьники ныряли на спор, пока однажды один из детей не утонул. Глубина там нешуточная, и достать дна с такого прыжка не всегда удается, а если и получается, низ и верх в яме теряются.