Атмосфера в комнате не предвещает ничего хорошего, и это общее безмолвие (у Славы – раздраженное, у Толика – прокурорское, у самого Дениса – трусливое) скручивает нервы и пускает по телу мелкую трясучку. Такого сильного отторжения не чувствовалось даже в тот день, перед выпускным, когда ребята помогали Сашке со стенгазетой и Денис впервые упомянул при них Кирилла.
Сашка, неожиданно проскользнувшая в мыслях, так же неожиданно появляется в проеме комнаты, когда Толик открывает уже рот, чтобы, наконец, Славе ответить.
– Капец у вас лица похоронные. – Не получив на это ни смешка, ни полсмешка, Саша глядит на Славу и озвучивает то, ради чего пришла: – Меня сейчас Павлуша сцапал. Спросил, можно ли обратно в команду. Вроде бы колено у него уже зажило, так что… Чего мне ему ответить?
Слава ничего не говорит, но настолько выразительно молчит, что Денису, не имеющему никакого отношения к делам этих двоих, становится еще дурнее. Саша мямлит тухлое: «Ясно» – и исчезает за дверью. Титанических усилий стоит не крикнуть ей вслед: «Малая, останься!», потому что находиться с ее братом в одном помещении сейчас сродни нахождению в клетке с бурым медведем, привязанным на хлипкую цепь, а Денис не любитель острых ощущений.
Вчера на стадионе Толик искренне извинился, сказал, что все произошедшее важно обсудить и «ты действительно хороший парень, на этот счет я не лукавил». Кто же мог знать, что обсуждать это они будут в присутствии Славы!
Славы, который всегда напрямую или же косвенно стыдил Дениса за излишнее любопытство, а после клуба убедительно попросил не создавать Мурату проблемы. Славы, которого с выпускного класса считают «дружком» Мурата, тем, кому Мурат писал письма с признаниями и кого рисовал обнаженным в своем скетчбуке.
«Да чтоб вас». Денис резко встает с кровати, закидывает лямку чехла на плечо с намерением попрощаться, но не тут-то было. Толик так же резко преграждает ему путь и спокойно говорит вернуться на место. От его спокойствия веет пугающим хладнокровием. Колени подкашиваются, и Денис безвольно плюхается обратно.
Только тогда Толик начинает:
– Мурат обещал, что все тебе, – он обращается к Славе, – расскажет, когда уладит все дела. Но я не уверен уже ни в чем, так что…
Дениса от этого вступления немилосердно корежит. Ощущение скорой кончины провоцирует потребность быстро думать…
– Ты, что ли, про Пегова? – Быстро думать и по-лисьи вилять.
Он наверняка не знает, в курсе ли ребята последних событий, но это и неважно: ему необходимо сместить фокус внимания с себя на что-то другое. Кирилл для этого подходит отлично, его имя действует на ребят как красная тряпка.
– Не совсем. – Толик странно хмурится. – А у тебя есть что про него рассказать?
– Думаю, нет. После того случая на барже я его больше не видел.
Толик несколько раз моргает. Он выглядит совсем потерянным, абсолютно неосведомленным.
– Так Мурат не… – Дениса это удивляет не на шутку. Значит, Мурат скрытничает даже с близкими друзьями. Толик выразительно смотрит в ожидании объяснений. Денис не уверен, как теперь поступить. – Оу… Наверное, мне не стоит…
Толик терпеливо обрисовывает ситуацию:
– Как я вчера сказал тебе на пробежке, мне известно только о том, из-за чего ты и Мурат поругались в палатке. Больше ничего.
В этот момент со стороны компьютерного кресла раздается громкое покашливание. Слава наблюдает за ними с видом человека, который не знает, с какого угла подступиться к разговору, в котором ему, похоже, не место. Он обозначает себя рукой:
– Да, я все еще здесь! – Затем добавляет: – И все еще не понимаю, что происходит.
Толик тяжело откидывается телом на дверцу шкафа, отчего Сашкина пластмассовая табличка с красной надписью: «Не влезай – убьет» готова вот-вот оторваться.
– Я, если честно, тоже. – Затем он кивает Денису: – Послушаем тебя, перед тем как я продолжу.
Две пары глаз смотрят в неприятном ожидании. Денис рассказывает про баржу выборочно, исключив события, что барже предшествовали, то есть идиотский побег и переругивания с Муратом на заправке. Умалчивает он и о том, чем все закончилось, – о его фобии ребятам знать необязательно. Дениса сковывает ужасом от одной лишь неосторожной мысли, что он бы захлебнулся, как слепой щенок, если бы не… если бы…
Он побыстрее заканчивает, чтобы больше не возвращаться к этим липким воспоминаниям. Но те, как на зло, играют новыми красками, деталями, о которых он до этого не подозревал. Откуда-то в голове секундной вспышкой появляется лицо Лапыгина, искаженное в панике, когда Денис полетел вниз. Откуда-то возникает знание, что во сне пахло не только ромашковым мылом, но и детской присыпкой, что перед тем, как рухнуть в ванну, Денис на чем-то сидел, потому что с высоты он видел свои маленькие ноги, бултыхающиеся в пенистой воде, усеянной желтыми огоньками.
Желтыми огоньками.
Набухает знакомое отвратительное чувство скорого приступа, и рука резко прикрывает рот.
– То есть Лапыгин просто взял и избил тебя? – Слава возвращает в реальность с ему присущей дотошностью. – Когда ты успел ему дорожку перейти? Почему мне не сказал?
– А у тебя что, против него какой-то аргумент стоит?
«Иначе как ты смог защитить Мурата в школе?» – почти вырывается изо рта.
Слава сомневается вслух:
– Чего-то не укладывается в голове, что староста Пегов и отмороженный на всю голову Пыга торчали там вместе.
Толик, очнувшись от своих размышлений, видимо, решает со всем этим не тянуть, потому спрашивает Дениса в лоб:
– Стало быть, ты про них знаешь?
Слава бегает глазами от одного к другому. Что-то подсказывает, что еще парочка таких многозначительных пауз, и он не на шутку оскорбится этими недомолвками. Денис решает не мучать тишиной ни его, ни Толика, отвечает, что да, все про Кирилла и Лапыгина знает, и рассказывает, откуда. Опять же, опустив некоторые неловкие детали.
– Погоди-погоди. – Слава подается вперед, удерживаясь руками за подлокотники кресла. Его кудрявые волосы нелепо торчат в разные волосы. – А ты их точно с пьяни ни с кем не спутал? Вдруг это действительно парочка была… ну, то есть парень и девушка?
Когда Денис хочет ответить, что даже слепым на оба глаза узнал бы их, Толик подает голос:
– Если бы он их спутал, Кирилл не позвал бы их на баржу.
– Это, конечно, все любопытно. – По расширенным глазам Славы ясно, что «любопытно» – еще слабо сказано. – Но меня вот что еще волнует. – Он поворачивается к Толику лицом. – Почему ты, друг, говоришь так, будто все заранее знал?
– Да, я знал. Ты думаешь, почему Лапыгин так на Мурата взъелся? Травля началась не на пустом месте.
Слава некоторое время не находится с ответом, смотрит на Толика так же страшно, как недавно на Сашу.
– То есть… я правильно понял сейчас?
Неясно толком, что он имеет в виду: то, что догадался, или то, что, догадавшись, возмутился, что узнал все самым последним.
– Не думал, – говорит Толик мрачно, – что Дэн тоже окажется замешан во всем.
Слава цедит сквозь зубы, уже не скрывая злости:
– Ты скажешь, наконец, в чем?
Толика не пугает его тон. Видимо, он решает довести Славу до белого каления, потому что отвечает так:
– Скажу, но сначала… – Он смущенно закусывает щеку, и сразу становится понятно, о чем он сейчас скажет. – Дэн, мы сегодня стучались, помнишь? Я знаю, что Мурата не было на улице, как ты говорил.
То, что Толик имеет в виду, произошло в доме Мурата около десяти утра. Денис оказался там, когда ребята бесстыже наныли ему несколько часов свободы у Риммы Аркадьевны.
Вчера во тьме автобусной остановки Мурат подавленно признался, что уезжает учиться. Сколько бы после этого он ни умасливал Дениса поцелуями и лаской, обнимать его становилось все больнее, смотреть на его грустное лицо – все невыносимее. Когда их прогулка подошла к концу, Дениса сковала такая беспомощная тоска, оттого что этот вечер был для них последним и их скорая разлука уже не скорая, а она вот – сейчас, что он, без шуток, выпал из мира и на крепкие объятья Мурата ответил не сразу. Тот прошептал в ухо, что перед тем, как за ним приедет отцовская машина, он выдавит из плотного утра кроху времени только для них двоих: «А может, и две крохи. Только приходи».
Так что прощальная суматоха ребят нисколько не удивила, только сильнее вогнала в уныние. Толик принес бражку, Слава – мамин рыбный пирог, Денис – гитару. Мурат рассадил всех на кухне, где Толик неожиданно объявил о своем намерении напиться (в тот момент никому в голову не пришло, что пил он для собственной храбрости). Слава любезно объяснил, что Толик зожник, пьет редко, но метко, а захмелев, не дружит с лестницами.
– Нет, почему же? Я дружу. Это они – не особо.
Мурат шутливо интересуется:
– Должно быть, перед сегодняшними проводинами ты от души запасся своими смузи?
Денис зацепился за слово «проводины» и уже настроился расклеиться, как Слава деловито добавил:
– Кишки после похмелья – дело серьезное. Тут без смузи совершенно точно не обойтись.
Новых песен они со всеми последними событиями разучить не успели, поэтому обошлись старыми, теми, что играли на костре. В отличии от того раза, смешных историй никто не рассказывал; и, вопреки ожиданию, никто не грустил, напротив, ребята активно расспрашивали Мурата, куда тот едет, куда хочет поступить и планирует ли возвращаться. Денис с неприятным удивлением понял, что из-за отъезда грустит только он один.
– Если так получится, – произнес Слава, – что твой папаня отправит тебя на родину мачехи, хотя бы фоточки отправь. Купи там какие-нибудь бесполезные побрякушки в подарок, как вернешься.
Мурат отпил браги из кружки и ответил, что насчет Варшавы отец даже не намекал.
Толик нашел в интернете несколько статей о достопримечательностях. Слава через плечо заинтересованно смотрел в экран его телефона. В этот момент Мурат виновато сказал, что выйдет на крыльцо покурить, но перед тем, как встать из-за стола, он тихонько задел ступню Дениса своей ступней. Это незаметное касание весьма однозначно расшифровывалось. Денис выждал некоторое время, затем вышел следом, соврав, что хочет отлить.