— Да, дышит он неважно, — медленно произнес Дорнбергер. Он принялся рассуждать вслух, чтобы ничего не упустить: — Желтуха больше, чем должна быть, появились отеки стоп. Напомните мне анализ крови.
Дежурная сестра заглянула в папку:
— Эритроцитов четыре и девять десятых миллиона, эритробластов — семь на сто лейкоцитов.
Наступило молчание. Две медсестры смотрели на продолжавшего размышлять Дорнбергера. Анемия, пожалуй, слишком велика, подумал он, хотя это может быть и крайним вариантом нормы. И высказал вслух мнение:
— Знаете, если бы не отсутствие антител, я бы сказал, что у ребенка эритробластоз.
Дежурная сестра удивленно вскинула брови.
— Но антител нет, доктор, — возразила она, но быстро осеклась.
— Я знаю, и поэтому эритробластоза не может быть. — Он посмотрел на папку в руках медсестры. — Все равно, дайте мне еще раз посмотреть лабораторное заключение об антителах в крови матери.
Сестра перебрала листки в папке и достала заключение, которое было подписано Пирсоном после стычки с Коулменом. Дорнбергер внимательно прочитал его, вздохнул и сказал:
— Ну что ж, вывод вполне однозначный. В крови матери антител нет.
Он должен быть однозначным, подумал врач, но гнетущее ощущение не уходило. Вдруг заключение неверное? Хотя это невозможно, отделение Пирсона никогда не допустило бы такой ошибки. Все равно после обхода надо будет поговорить с Джо.
Дежурной медсестре Дорнбергер сказал:
— В данный момент мы пока ничего не можем сделать. Позвоните, если будут еще какие-то изменения.
— Хорошо, доктор.
Когда Дорнбергер ушел, практикантка спросила:
— Что такое эритро… — Она споткнулась на трудном слове.
— Эритробластоз — это заболевание крови новорожденного. Оно иногда возникает, когда у матери кровь резус-отрицательная, а у отца — резус-положительная. — Молодая рыжеволосая медсестра говорила медленно, но, как всегда, уверенно. Практикантки любили дежурить с ней. У нее была репутация одной из лучших сестер отделения, хотя она всего лишь год назад с отличием окончила школу сестер. Зная это, практикантка не смогла сдержать любопытства.
— Я думала, что в таких случаях новорожденным меняют кровь.
— Ты имеешь в виду обменное переливание крови? — Да.
— Это делают не всегда, — терпеливо продолжила дежурная сестра. — Это зависит от наличия антител к резус-фактору в крови матери. Если они есть, то обычно ребенок рождается с эритробластозом и ему сразу же после рождения делают обменное переливание крови. Если же антител нет, то переливание не нужно. — Медсестра замолчала, а потом задумчиво добавила: — Но при таких симптомах все это очень странно.
После спора по поводу проверок работы лаборатории Джозеф Пирсон перестал вмешиваться в действия Дэвида Коулмена. Тот не мог понять, что означает это молчание. Либо он достиг своей цели и теперь волен распоряжаться серологической лабораторией, либо старик решил возобновить атаку позднее. Тем не менее Коулмен стал регулярно наведываться в лабораторию и контролировать ее работу. В результате он пришел к выводу о необходимости изменения некоторых методик, и теперь они выполнялись по-новому в течение последних двух дней.
Между Коулменом и Карлом Баннистером, старшим лаборантом, установились отношения, которые можно было назвать вооруженным перемирием. Напротив, Джон Александер от души радовался вниманию Коулмена к лаборатории и даже предложил несколько усовершенствований, которые врач одобрил.
Александер вернулся в лабораторию на следующий день после того, как его жену доставили в клинику, несмотря на то что Пирсон, как всегда пряча доброту под ворчанием, предложил ему взять краткосрочный отпуск. Коулмен слышал ответ Александера: «Огромное спасибо, доктор, но если я не буду работать, то начну слишком много думать, а это все равно ничему не поможет». Пирсон кивнул и сказал, что Александер волен поступать как пожелает, но в любое время может отлучиться из лаборатории, чтобы навестить жену и ребенка.
Дэвид Коулмен открыл дверь и вошел в лабораторию. Джон Александер, сидя за микроскопом, смотрел на стоявшую лицом к нему женщину в белом халате и с необъятной грудью. Коулмен смутно припомнил, что уже несколько раз видел ее в клинике.
Когда он вошел, Александер говорил женщине:
— Думаю, вам стоит спросить доктора Пирсона или доктора Коулмена. Я подготовлю рапорт, который подам им.
— Какой рапорт? — поинтересовался Коулмен.
Александер и женщина в белом халате одновременно посмотрели в его сторону. Женщина заговорила первая:
— О, доктор! — Она окинула его внимательным взглядом. — Это вы доктор Коулмен?
— Совершенно верно.
— Меня зовут Хильда Строган. — Она протянула Коулмену руку: — Главная диетсестра.
— Здравствуйте. — Пожимая руку миссис Строган, Коулмен как зачарованный смотрел на груди главной диетсестры, которые, колыхаясь и переваливаясь, словно два кита, двигались в такт ее движениям. Отбросив от себя эту чепуху, он спросил: — Какие у вас проблемы, и чем мы можем вам помочь?
По опыту Коулмен знал, что диетологи и патологоанатомы, как правило, сотрудничают в вопросах соблюдения пищевой гигиены.
— В последние несколько недель в клинике участились случаи кишечного гриппа, — сказала диетсестра. — Главным образом среди медперсонала.
Коулмен рассмеялся:
— Назовите мне клинику, где бы эта проблема время от времени не возникала.
— Я знаю. — Миссис Строган дала понять, что ей не нравится такая несерьезность, и заговорила снова: — Если причина в пище — а именно так чаще всего и бывает, — то я хочу ее выяснить. Тогда мы сможем ее устранить, чтобы такое не происходило впредь.
В женщине чувствовалась серьезность, достойная уважения.
Коулмен вежливо спросил:
— У вас есть какие-то идеи на этот счет?
— У меня есть вполне определенная идея. Все дело, как я подозреваю, в посудомоечных машинах, доктор К.
Коулмена поразила такая форма обращения. Оправившись от изумления, он спросил:
— Почему вы так думаете?
Краем глаза он заметил, что в лабораторию вошел Баннистер. Теперь оба лаборанта с интересом слушали разговор.
— У меня неисправна система подачи горячей воды, — сказала диетсестра.
Манера этой женщины выражаться вызывала улыбку, но Коулмен сумел ее подавить.
— Вы кому-нибудь говорили об этом?
— Конечно, говорила, доктор К. — Очевидно, это был больной для миссис Строган вопрос, и она с чувством продолжала: — Несколько раз я говорила об этом администратору, мистеру Томазелли. Мой последний разговор с ним привел к тому, что мистер Т. попросил доктора Пирсона проверить посудомоечные машины.
— Я понял, — сказал Коулмен и повернулся к Джону Александеру: — Вы делали анализы?
— Да, доктор.
— Что вы обнаружили?
— Температура воды недостаточно высока. — Александер вынул из папки несколько листков. — Я взял три пробы в разное время суток. Температура колебалась от сорока трех до пятидесяти пяти градусов.
— Вот видите! — Диетсестра с чувством вскинула руки.
— Да, да, — сказал Коулмен, — температура действительно низковата.
— Это не все, доктор. — Джон Александер отложил папку и взял со стола стекло с препаратом. — Боюсь, что мы обнаружили фекальные газообразующие бактерии. На тарелках, после того как они прошли через посудомоечные машины.
— Дайте посмотреть. — Коулмен взял стекло и подошел к микроскопу. Настроив окуляры, он сразу увидел характерные червеобразные силуэты бактерий. Коулмен выпрямился.
— Что это? Что это значит? — спросила миссис Строган.
— В препарате обнаружены газообразующие бактерии, — задумчиво сказал Коулмен. — Обычно горячая вода их уничтожает, но, как видим, они невредимыми проходят через ваши посудомоечные машины.
— Это серьезно?
Коулмен задумался, прежде чем ответить.
— И да и нет. Возможно, именно эти бактерии являются причиной кишечного гриппа, как вы его называете, но сами по себе они не слишком опасны. Серьезным это станет только в том случае, если нам удастся выявить в клинике носителей болезни.
— Носителей болезни?
Коулмен объяснил:
— Носителем болезни мы называем человека, в организме которого живут болезнетворные бактерии. Сам человек этого не чувствует. Никаких симптомов у него нет. Это обычный, здоровый человек, но он может заразить других. Такие случаи встречаются чаще, чем мы думаем.
— Да, я поняла, о чем вы говорите, — задумчиво произнесла миссис Строган.
Коулмен обернулся к лаборантам.
— Надеюсь, мы регулярно обследуем работников кухни? — спросил он.
— О да, — важно ответил Баннистер. — Доктор Пирсон очень трепетно к этому относится.
— Мы вовремя делаем обследования?
— Да, — сказал старший лаборант, потом подумал и добавил: — Правда, некоторое время мы их не делали.
— Когда были взяты последние анализы? — спросил Коулмен.
— Минутку, я посмотрю журнал. — Баннистер встал и пошел к стеллажам в противоположном конце лаборатории.
Коулмен мысленно оценивал ситуацию. Если посудомоечные машины неисправны — а судя по всему, так оно и было, — то надо что-то срочно с ними делать; здесь не может быть никаких сомнений. С другой стороны, если работники кухни регулярно сдают анализы, то нет никаких поводов для тревоги. Но и бездействовать тоже нельзя. Он обратился к Джону Александеру:
— Как можно скорее подайте рапорт доктору Пирсону.
— Хорошо, доктор.
В это время Баннистер открыл нужный журнал.
— Последний раз мы брали анализы двадцать четвертого февраля, — объявил он.
— В феврале? — изумленно спросил Коулмен.
— Именно так.
— Прошло уже почти полгода! — Он снова повернулся к диетсестре: — У вас большая текучесть кадров на кухне?
— К несчастью, да, — горестно покачала головой миссис Строган. — С февраля мы приняли на работу много новых людей, доктор К.
Коулмен снова обратился к Баннистеру:
— Вы уверены в этой дате?