«Хорошо, что не переоделась. В этой амуниции я все равно ничего не смогла бы сделать».
У нее отобрали поклажу, кто-то накинул на плечи полотняную куртку от РБ.
Человек, одетый так же как все здесь, лежал на полу, словно сломанная кукла. Под головой расплывалось большое пятно крови. На ноги, изогнутые под неестественным углом, Юля пока не смотрела.
– Готовьте носилки! – скомандовала она своим невольным помощникам. – И дайте мой чемодан, нужно сделать наркотик перед транспортировкой.
Она вколола промедол прямо через одежду. Потом быстро забинтовала голову. Все остальное можно сделать в машине.
По дороге она вместе с фельдшером раздела парня, причем проклятая спецодежда никак не хотела поддаваться ножницам. Юля, попросив шофера на секунду остановиться, поставила капельницу, ввела лошадиную дозу гормонов и прикинула диагноз. Перелом бедра, без сомнения. Скорее всего таз тоже полетел. Легкие как будто дышат нормально. Живот мягкий, хотя тут нельзя полагаться на клинику, больной в шоке. Нужно срочно делать УЗИ. Сложнее всего с головой. Откуда кома – просто от потери крови или серьезный ушиб мозга? Нужна ли трепанация черепа?
Зрачки вроде одинаковые, но это тоже не стопроцентный показатель.
Она померила давление – девяносто на шестьдесят, значит, можно надеяться, что до больницы они парня довезут, а там Дубикайтис не даст пропасть. Она позвонила ему на трубку, чтобы срочно готовил операционную и вызывал из дома специалистов лучевой диагностики.
– Немедленно в душ! – закричал Дубикайтис, как только она появилась в вестибюле. – Сию секунду!
– Но…
– Иди-иди, без тебя разберемся! Вымойся как следует, водах в пяти, и обязательно переоденься в чистое. А это все выброси.
– Нужно еще волосы остричь. – Из-за стойки охранника вдруг появился Рыбаков и решительно взял ее за руку: – Все, мужики, занимайтесь больным, а жену я забираю на дезактивацию.
– Она, конечно, у нас лучший хирург, но, надеюсь, справимся и без нее. – Зав хирургическим отделением больницы присоединился к Сане, который уже осматривал пострадавшего. – Мы тебя сняли со смены, – крикнул он от носилок, – до утра свободна! Как врач, приказываю тебе срочно напиться, лучшая профилактика лучевой болезни.
Рыбаков усадил ее в машину.
– Поедем на завод, там пройдешь санобработку по всем правилам. Только заверну в магазин, куплю тебе новую одежду, в этой ходить больше нельзя.
– Я сама куплю!
– Нет! Ты три часа станешь выбирать юбку, а время дорого.
– Откуда ты вообще взялся?
– Пока я еще директор, и мне сообщают обо всех несчастных случаях на производстве. Я еду на завод расследовать ЧП, но в дороге мне звонят на мобильный и говорят, что практически похоронили мужика, но сумасшедшая докторша разметала все кордоны, ворвалась в зону и оказала-таки первую помощь. При этом, сказали мне, она нагло представлялась моей женой. Пришлось отложить раздачу пистонов и ехать к тебе.
…Посмотревшись в зеркало, Юля чуть не зарыдала. Оно, верный друг и утешитель, отразило сейчас странное существо с голым черепом и огромными оттопыренными ушами. Юля и не подозревала, что у нее такие кошмарные уши.
Как она пыталась отстоять свои волосы! Но Филипп был неумолим, и люди из заводского медпункта обрили ее машинкой. Словно нарочно издеваясь над ней, Рыбаков купил жуткое мешковатое платье, так что Юля стала похожа даже не на жертву тифа, а на Страшилу из Изумрудного города. Причем до того момента, как Гудвин вставил ему мозги.
– Спасибо, что довез до дома, – процедила она. – Можешь быть свободен. Не хочу терзать твои нервы видом подлой, а теперь еще и лысой жены.
Рыбаков ухмыльнулся:
– Прости, но моя миссия не закончена. Я должен полечить тебя от лучевой болезни. Я и лекарство взял. Две бутылки. – Он самодовольно похлопал по своему портфелю.
– Мне дали специальный кисель в твоем вонючем медпункте.
– Кисель – это антинаучно. Не спорь со мной.
Он быстро и ловко принялся сервировать стол. Еда, разумеется, не появилась волшебным образом в Юлином одиноком хозяйстве, и Рыбаков, сетуя, как его угораздило жениться на столь безалаберной женщине, рванул в магазин. Юля тем временем пыталась обрести душевное равновесие, переодевшись в любимые брючки с блузкой. Голову она по вязала шелковой косынкой, горько заметив, что это не прибавляет ей красоты.
Она так любила хорошие прически! Всю жизнь носила длинные волосы, но обожала ходить в салоны, каждый раз надеясь на чудо. Она специально не смотрела в зеркало во время стрижки, открывала глаза, только когда стилист наносил последний штрих, но всякий раз оставалась немного разочарованной. Новая укладка ничего не меняла в ней, не открывала никаких тайных нюансов ее внешности.
Сейчас же результат превзошел самые смелые ожидания. Юля просто не узнавала себя в длинноносом уродце непонятного пола.
Не успела она всплакнуть, как вернулся муж и сразу налил ей полный стакан вина.
– Не хочу.
– Надо. Хочешь не хочешь, а сегодня мне придется напоить тебя.
– Ты очень рискуешь. Вдруг я подшофе буйная и начну приставать?
– О! Пей тогда скорее!
– Глупая шутка.
– Я не шучу.
Рыбаков привлек ее к себе, и Юля не нашла сил оттолкнуть его. Он теперь – чужой, обнимает ее только из жалости, но она имеет право на эту последнюю ласку. Всего минуту она позволит себе наслаждаться его надежным теплом и отпустит навсегда.
Они вместе последний раз, их сердца бьются в унисон, прежде чем навеки оторваться друг от друга. Оба запомнят именно этот горький, но счастливый миг разлуки, и в ее доверчивом поцелуе Филипп прочтет: «Я отпускаю тебя. Без злости и обиды, с пожеланием найти в мире счастье, раз сама не смогла дать его тебе».
– Однако я не должен забывать, что сегодня накачать тебя вином – моя цель, а не средство добиться взаимности, как это обычно бывает. Юля, прошу тебя… За мое здоровье!
– За твое здоровье – хоть яду! – Она браво опрокинула в себя вино. В голове немедленно зашумело. – Спасибо, Филипп. Очень вкусное вино, я обязательно допью всю бутылку. Честно. А ты иди. Тебя, наверное, ждут.
Филипп усмехнулся: на заводе его действительно очень ждут, но будут только рады, если он проведет вечер с женой и отложит карательные мероприятия на завтра.
Он взял пакетик сухого киселя и развел кипятком. В кухне сразу завоняло так, будто здесь сгнила тонна клубники. Юля поморщилась, но делать нечего. Лекарство и не должно быть вкусным.
– Давай по второй, пока стынет.
Ей было уже море по колено. Она вдохнула побольше воздуха, чтобы разразиться прочувствованной пьяной речью о том, что в ее чувствах к Рыбакову не осталось ничего личного и она будет только рада наблюдать со стороны за его новой жизнью… Но тут зазвонил телефон.
– Как ты себя чувствуешь? – тревожно спросил Дубикайтис. – Не тошнит?
– Пока нет. Затошнит, наверное, завтра, если я выпью все, что Рыбаков пытается в меня влить. Что с пострадавшим? Он жив?
– Стабильный. Бедро я ему вытянул, УЗИ сделали – в животе все спокойно. Ждем нейрохирургов из областной, что они скажут насчет головы. Но гемодинамику держит сам. Юля, а ты волосы уже остригла?
– Да. В медпункте обрили и отобрали на утилизацию, даже на память не дали сохранить.
– Что, прямо налысо обрили? – безжалостно уточнил он.
– Прямо налысо! Я не знаю, как теперь на работу пойду.
– Блин, жалко. Я в справочнике посмотрел, вроде брить голову не обязательно.
– Что?! Как – не обязательно?!
– Ну, это не точно, я могу и ошибаться, – заюлил Саня. – Филипп Владимирович, наверное, лучше знает, что делать.
Дубикайтис говорил еще что-то, но она уже не слушала. Швырнув трубку, она бросилась к Рыбакову:
– Ты что натворил?!
Тот начал оправдываться: раз радиоактивные частицы остаются на одежде, то на волосах – тем более.
– Господи, господи! – Юля металась по квартире, стараясь не натыкаться на зеркала. – А вдруг они больше не отрастут? Конечно, не отрастут, после облучения-то!
– Юля, ты ошибаешься. Наоборот, станут еще гуще.
– Молчи уж! Ты вообще понимаешь, что наделал? Ты так печешься о своей чести, а сам не знаешь, что для женщины потерять волосы в тысячу раз хуже, чем для тебя – твою дурацкую честь! В миллион раз хуже! Ты даже не представляешь, насколько это ужасно!
– Птиченька, я понимаю…
– Ах, понимаешь? – Она на ходу схватила бутылку и сделала добрый глоток. – Так ты специально заставил меня остричься, чтобы мне отомстить!
– Ты сама в это не веришь. – Рыбаков поймал ее и усадил к себе на колени. – Юленька, пожалуйста, не расстраивайся! Завтра же с утра поедем в город и выберем тебе самый лучший парик…
– Чтобы я вообще выглядела как чучело!
– Ну что мне сделать, чтобы ты успокоилась? Хочешь, куплю тебе колечко с бриллиантиком? Нет? С бриллиантом?
– С бриллиантищем! – категорически потребовала она. – Размером с мою голову, не меньше. А, он все равно не будет сверкать так же ярко, как моя башка!
Так приятно было ссориться с ним, удобно устроившись на его коленях! Господи, что же она делает, зачем затягивает расставание? Зачем позволяет их телам и сердцам срастаться?
Она решительно вскочила:
– Все, Филипп, иди.
– Куда?
– Как это – куда? – Тут Юля, как ни была пьяна, сообразила, что уходить-то следует ей. Это дом Рыбакова, где она так и не смогла стать хозяйкой. – Да, ты прав. Я сейчас уеду сама.
– Юля!!!
– Мы же разводимся, Филипп. Спасибо, что ты пришел помочь, но дальше я справлюсь сама.
– Юля, прости меня. Я не могу расстаться с тобой.
– А как же твоя честь?
– Обойдусь. Когда у мужчины есть такая жена, как ты, ему больше ничего не нужно.
Юля хмыкнула:
– Такая… лысая жена. То есть не важно, что я забрала твое мебельное производство, не важно, что втаптываю в грязь твое доброе имя. Ты все равно будешь со мной?
– Да, Юля. – Филипп смотрел на нее серьезно. – Я принимаю твое решение. Я остаюсь с тобой, если, конечно, тебя не смущает роль жены скромного учителя физики, или какую я там найду себе работу.