Судья вопросительно взглянула на адвоката, и тот, как хороший карточный игрок, тут же отбил подачу:
– Машина «мазда 6» куплена на имя Эльвиры Семеновны Воротниковой, Андрей Николаевич пользуется ею по доверенности.
– Хорошо. Тогда бизнес. Я бы о нем не заговорила, но раз вы так со мной… Я имею право на долю в сети стоматологических клиник Андрея.
– Неужели? – улыбнулся адвокат. – Раньше вы считали иначе. Женщинам, конечно, свойственно менять свое мнение, но юридическую силу имеет лишь то, что закреплено документально. Вот нотариально заверенный документ, где вы признаете, что в случае развода не будете претендовать на бизнес мужа. Угодно полюбопытствовать?
– Угодно. – Вика узнала гербовую бумагу, которую действительно подписала несколько лет назад, особенно не вникая в смысл.
«Пустая формальность, – сказал тогда Андрей, – для открытия собственного дела мужу требуется разрешение жены».
«Такое впечатление, что он все эти годы специально готовился к разводу! – горько подумала Вика. – А я, сентиментальная дура, почему-то возомнившая себя расчетливой и практичной, даже в мыслях не держала, что наши пути могут разойтись…»
– Вы хотите отобрать у меня все, – тихо сказала она. – Все, что я заработала собственным горбом.
Судья засмеялась:
– Вы хотите сказать, что, работая врачом в районной больнице, на свои деньги построили загородный дом? Это какой же горб надо иметь! Как у Квазимодо, не меньше.
– Меня радует ваша начитанность, – огрызнулась Вика.
– Не грубите суду. Насколько мне известно, вы находитесь под следствием по делу о вымогательстве. Не в ваших интересах сейчас громко заявлять о своих доходах.
Как в кошмарном сне. Ее грабят, нагло отбирают все, что она заработала, причем в роли грабителя выступает закон. Закон, которому важна не суть дела, а какие-то дурацкие справки. Да такой закон не просто карманник, залезающий в ее сумочку, а настоящий грабитель, приставляющий нож к горлу – отдай, а то хуже будет.
– Тогда хотя бы кредит, – почти прошептала она. – Незадолго до развода я взяла кредит на отделку второго этажа и использовала деньги именно на это. Раз дом принадлежит Андрею, будет справедливо, если он сам выплатит кредит.
– У вас при себе кредитный договор?
– Нет…
– Ничего страшного, у Андрея Николаевича есть второй экземпляр, – заторопился адвокат. – Извольте. Обычный потребительский кредит, нигде не указано, что он идет на строительство. Андрей Николаевич даже не является поручителем. Думаю, здесь уместна обычная практика – долги мужа и жены при разводе делятся пополам. Мы не отказываемся уплатить свою часть кредита.
Судья кивнула. Попросив адвоката представить все документы на спорное имущество, она обратилась к Вике. Ей было предложено подкрепить свои голословные требования документами. На сбор документов судья отвела неделю.
На следующий день Вика с самого утра поехала в администрацию городка, потыкалась, как слепой щенок, в разные кабинеты, но никто не хотел ее слушать. Голова кружилась от очередей, ладонь почернела от номеров – так принято было отмечать свое место в очереди. Единственное дельное предложение от чиновников было вот каким – если Вика не хочет платить штраф за самовольную застройку, лучше ей убраться подобру-поздорову. Наконец удалось поймать сотрудницу мэрии, которая в свое время побывала в Викиных руках. Та доброжелательно объяснила, что никто не возьмет на себя ответственность утверждать, что дом перестроен в период Викиного брака с Андреем. Под конец аудиенции чиновница посмотрела на нее специальным взглядом, в котором читались тайные возможности. Но Вика не могла достойно ответить – денег на взятку у нее не было.
А третье и последнее заседание суда по ее бракоразводному процессу было разгромным. Дом присудили Андрею. Его машина и бизнес остались при нем. Правда, он принял на себя половину кредита, но Вика должна была разделить с ним «ниссан» и вернуть половину драгоценностей.
Она честно призналась, что продала золото. «Ничего страшного, вернете половину стоимости», – успокоила судья. Обобрав ее до нитки, адвокат Воротниковых проявил милость к побежденному. Он согласился принять «ниссан», а за это простить долг за золото и еще восемьдесят тысяч кредита. Причем основного долга. «Мы выплатим кредит прямо сейчас, – сказал он, – не будем вешать на вас лишние проценты».
– Свяжите меня с Николаем Петровичем, – попросила Вика.
Она была совершенно подавлена. Итогом удачного брака по расчету стал долг в сто двадцать тысяч рублей!
– Николай Петрович, – начала она, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала ни мольба, ни ненависть, – я согласна с решением суда и не буду подавать апелляцию.
– Рад за тебя.
– Можно, я еще немного поживу в доме? Ведь мне придется выплатить еще сто двадцать тысяч за его отделку.
– Немного – это сколько?
– Не знаю. Но я дала подписку о невыезде по этому адресу.
– Хорошо, поживи, пока не уладишь вопрос со следователем. Найди себе жилье и дай новую подписку. Вдруг следствие продлится еще год? Ты что же, год будешь в нашем доме жить?
– Зачем вы так со мной? Что плохого я вам сделала?
– Вика, ты тут декламировала, что замужем за Андреем, а не за мной. Ты лукавила, моя дорогая. Выходила ты не за мальчика Андрея, а как раз за его богатого и влиятельного папу. А знаешь, почему я стал таким? Потому что всегда брал все, что мог взять. Ты думала, ради тебя я изменюсь?
После суда Вика, чувствуя себя совершенно разбитой, поехала к родителям. Мама еще не вернулась с работы, но Вика была этому рада: она непременно стала бы потчевать дочь обедом, а Вика по-прежнему не могла есть. Она очень похудела, брюки, раньше аппетитно обтягивающие бедра, теперь висели мешком.
Она легла на диван и закуталась пледом, надеясь, что так родители не заметят ее худобы.
Здравствуй, родовое гнездо! Пока папа заваривал чай, Вика, словно впервые, разглядывала побеленный в незапамятные времена потолок, старые обои и мебель, знакомую с детства. Сколько раз она предлагала родителям сделать ремонт, но те неизменно отказывались. И правильно, что отказывались, горько подумала она, сейчас бы Николай Петрович сдирал со стен обои. Суд бы его уполномочил. Как мало нажили родители! И в то же время – как много, ведь они никогда не будут ничего делить.
– Подонок! – бушевал отец, одновременно пытаясь напоить Вику чаем. – Хотя по закону он прав и по сути – тоже. Ты же зарабатывала ровно столько, чтобы себя прокормить.
Вика кивнула. Она честно рассказала отцу о результатах суда, умолчав только о долге. Родители кинутся его выплачивать и лишатся всех накоплений.
– Но если уходишь от женщины, ты обязан оставить ей все! Это закон чести! И совершенно не важно, кто больше зарабатывал. Не расстраивайся, Вика. Даже хорошо, что у тебя ничего от этого поганца не осталось.
Вика поморщилась. Умеет папа утешить.
– Я рад, что все закончилось. Очень рад. Он тебя никогда не любил, Вика.
– Папа, нет. Андрей любил меня. Может, и сейчас любит. Видишь, он же побоялся прийти в суд.
– С каких это пор трусость стала доказательством любви? Не обольщайся, дочка. Ты считаешь, что его заставил развестись Николай Петрович? Что Андрей тебя любит, но зависимость от отца оказалась сильнее? Нет, Вика. Если бы это было так, он пришел бы в суд и лично следил бы за тем, чтобы ты не осталась обобранной до нитки. Он бы сказал отцу: «Хорошо, ради спасения твоей репутации я жертвую своей любимой женой, но пусть она будет обеспечена». А он этого не сделал. Потому что ему наплевать на твою дальнейшую судьбу. Он хотел тебя, как дети хотят игрушку, это да. Получить тебя можно было только через брак, и он пошел на этот шаг, не думая о последствиях. Заодно хотел показать родителям, что он уже взрослый. Знаешь, дети, живущие под гнетом родителей, часто совершают неожиданные поступки. А когда игрушка надоела, он просто ее выбросил.
– Папа, ну зачем ты так говоришь? Не сыпь мне соль на раны.
– Соль на раны – очень полезно, ты как хирург должна знать. Кроме того, мне тебя не жалко.
Она приподнялась с дивана и в изумлении уставилась на отца.
– Да, нисколько не жалко, – подтвердил он. – Ведь ты поступила точно так же с Сергеем.
– Ничего похожего! – взвилась Вика. Меньше всего она хотела сейчас думать о Дайнеге. Ей только удалось убедить себя, что она ни в чем перед ним не виновата, и вдруг – здрасте! – собственный отец обернулся строгим прокурором. – Мы расстались по обоюдному согласию, и я ничего у него не отобрала.
Папа ухмыльнулся:
– А что ты могла отобрать? Учебник по пропедевтике? У него же ничего не было за душой. Ты бросила его ради более перспективного жениха, вот и все. Два года морочила парню голову. А раньше не могла разобраться в своих чувствах? Андрей повел себя с тобой безобразно, но ты это заслужила. Не плачь, – он обнял растерянную дочь, – я же тебя не ругаю и не виню. Просто хочу, чтобы ты не билась в истерике – ах, за что мне это? Вот, я говорю, за что. Если ты будешь знать, что наказание справедливо, пережить его будет легче. Нормально все будет, дочка.
За переживаниями Вика не заметила, как отпуск подошел к концу. Оставалось четыре дня. Впервые в жизни она чувствовала, что пойдет на работу как на Голгофу. Что ее ждет, как поведут себя коллеги? Будут проявлять внешнюю любезность и шептаться у нее за спиной? Или шарахаться как от зачумленной? Пойдут ли к ней больные? Ну, это уж наверняка. Валом повалят, зная, что ей сейчас невозможно брать с них деньги.
Но тут позвонил главврач и разом освободил ее от всех забот. Сказал, чтобы в понедельник она сразу шла в отдел кадров и писала заявление по собственному желанию.
– Но я не хочу увольняться!
– Это никого не волнует.
– Послушайте, мне просто нельзя увольняться. Я на подписке о невыезде, вы же знаете.
– Это твои проблемы. Я иду тебе навстречу, даю шанс не портить трудовую книжку.
«Навстречу, как бы не так! Хочешь себя обезопасить, чтобы я не могла подать в суд за незаконное увольнение».