— Может, надо было бы подойти, поговорить? Вдруг это он? Накачали наркотиками, отшибли память.
— Больно уж он умело в помойке ковыряется, — ответил Кислов. — Вот это-то и смутило. Но я думаю, что завтра они опять будут работать на этом же маршруте. Попробую подойти.
— А что? — сказал Кузнецов. — Вдруг и правда накачали? Тогда многое встаёт на свои места. Что, Игорёк, дать тебе человечка?
— Что за человечек?
— Гуцало, — ответил Кузнецов. — Он, кстати, Новикова знает в лицо. Вдвоем легче.
— Давай, — согласился Кислов.
Далее пошли вопросы технического характера, мы же тем временем вернемся к Андрею Новикову.
С ним, привыкшим себя полностью контролировать, происходило что-то странное. В мозгу поселился некто посторонний, который бесцеремонно вмешивался в ход рассуждений, поправлял, подсказывал, а то и настаивал. Нет, это был не Голос и не Шепот, а нечто более тонкое, не материальное, на уровне подсознания, призрачное, оккультное. Это было непривычно, это пугало, так как в конечном итоге рождалась мысль, абсолютно чуждая мировоззрению Новикова, но выдаваемая за свою.
Странное дело — когда Андрей шуровал в помойке, это нечто отпускало. Может, потому, что желания были примитивные, животные, как у пса, нашедшего не обглоданную кость? И напротив, стоило подумать о чем-то серьезном, как немедленно возникал подсознательный диктатор, начинающий назидать и указывать.
В тот миг, когда Новиков нос к носу столкнулся с Кисловым, мозг бешено и эмоционально заработал, родив к жизни диктатора-паразита. Навязанные мысли были до того кровожадны («Замани в тупик. Убей»), что оглушили. Кислов же явно узнал, навострился на разговор, и тогда Андрей, нахлобучив панаму на глаза, вразвалочку ушел к своим пахучим друзьям.
В самую пору было превратиться в безмозглую амебу.
Этой ночью ему снились кошмары, а утром Никита заявил:
— Куда это тебя черти за полночь носили?
Новиков и сам чувствовал неладное — под грязными отросшими ногтями была запекшаяся кровь. Ночью во сне он безжалостно придушил какого-то пузатого здоровяка, проникнув в его спальню, где тот почивал один, через открытый балкон.
— А я, думаешь, знаю? — ответил Новиков, сидя на матрасе и с тоской разглядывая погруженное во мрак безрадостное жилище. — Братцы, может, я лунатик?
— Хренатик ты, — беззлобно сказал Лева. — Все ноги оттоптал, дубина стоеросовая.
Славик хмыкнул. Ему Новиков наступил на брюхо — и ничего, хотя поначалу желудок полез в горло.
Днем в газетном киоске у метро «Красные Ворота» в глаза Новикову бросился портрет человека с отъевшейся ряшкой на развороте какой-то желтой-прежелтой газеты. Это был он — пузан из кровавого сна, задушенный, как явствовало из пояснительного текста, нынешней ночью авторитет Аристарх Романюк.
Читать дальше не дала киоскерша, отогнала от своего заведения.
Киоск этот располагался напротив булочной, что рядом с аркой, ведущей в дом Штольца.
Ворота в арке были распахнуты, по асфальту в глубину двора змеились шланги, натужно и громко работал компрессор, дробно тюкал отбойный молоток. Заходи, не стесняйся, можно под шумок и пострелять.
«Попозже», — сказал себе Новиков, хотя растворенная арка так к себе и манила.
Теперь всё было отложено на попозже: и Штольц, и Носков с лысым оружейником, и уж тем более Игорь Кислов, который так внезапно появился на горизонте. Какая там месть, какое расследование, когда ни оружия, ни денег? Сейчас надобно отлежаться, выждать время, пока о тебе подзабудут, не возникать, как Феникс из пепла. Погиб и погиб: для чекистов в Тойоте, для Штольца в канализации. Кислов, конечно же, будет искать, значит — лишний раз не попадаться на глаза, исключить из маршрута Чистопрудный бульвар.
— Эй, — окликнул его, нисколько не стесняясь прохожих, черный, как негр, Никита. — Пошли давай. Утроба водки требует.
Новиков, стоявший в десяти метрах от газетного киоска, махнул в ответ рукой и вдруг увидел идущих к нему от станции метро, широко улыбающихся Кислова и Гуцало. Ах, как не вовремя. Повернулся, пошагал к бомжацким своим дружкам, но резвый Гуцало поднажал и крепко взял за локоть.
— Отпусти, — глухо попросил Новиков.
— Слава Богу, нашли, — произнес, подоспев, Кислов. — Андрей, если это так нужно, то скажи. Ты же нам не фуфло какое-то.
— Пусти, гад, — дернув локтем Новиков, освободился от железных клешней Гуцало — Чего пристали? Сейчас ментов позову.
И дурашливо заорал:
— Грабю-ют!
Никита с дружками уже спешил на помощь.
— Можно? — спросил Гуцало, и когда Кислов кивнул, с разворота двинул Новикову под ложечку.
Да уж, лучше таких ударов не пропускать, немудреный завтрак немедленно полез наружу, а Новиков согнулся пополам, потом встал на карачки и, подвывая, замотал головой. Хорошо хоть не сблевал.
— Какой это Новиков, — с пренебрежением сказал Гуцало. — Пошли, Игорёк.
— Придуряется, — колеблясь, отозвался Кислов и одним движением свалил с ног набежавшего Никиту.
Гуцало расправился с Лёвой и, глядя вослед давшему дёру Славику, сказал:
— Ну, если есть сомнения, отвезем его в стационар, чтоб привели в чувство. На клизме пару деньков посидит, вот на такеньской, — показал, широко разведя руками, — живо память-то вернётся.
Новиков побежал на карачках к распахнутой арке, потом на полном ходу встал на ноги и рванул, как конь. Чекисты среагировали, но куда им до ходуль Новикова. Он успел набрать код и юркнуть в дверь прежде, чем они настигли его. Дверь клацнула перед самым их носом.
— Стрелять? — спросил Гуцало.
— Давай.
Гуцало со знанием дела перешиб пулей ригель, после чего они вошли в темный прохладный подъезд.
Лифт уже уносил Новикова вверх, вот он остановился, зашумела, открываясь, дверь, судя по всему это пятый этаж. Приглушенный звонок, Новикову открывают, вскрикивают, с шумом падают, щелкает, закрываясь, замок и всё на этом, звуки стихают.
— Да нет, — задумчиво сказал Гуцало. — Пожалуй, это Андрей.
Вызвав лифт, они поднялись на пятый этаж. Вошел он, похоже, вот в эту, обитую кожей дверь.
На звонок открыла симпатичнейшая девица в распахнутом халатике, который ничего не скрывал. Девица была нагишом, а халатик — это так, для видимости.
— Э-э, — сказал Кислов.
— Да-да? — ответила девица, изображая живейшее участие.
— Сюда вошел человек, — сказал Кислов. — Будьте любезны, барышня, разрешите нам войти.
— Будьте любезны, разрешите, пожалуйста — пробормотал Гуцало и, отодвинув Игоря плечом, рявкнул: — С дороги, швабра.
Попёр на неё медведем и лбом воткнулся в брюхо возникшего перед ним Штольца. Как обычно Штольц был в неизменных своих салатовых бриджах и по пояс гол. На красной ряшке просто-таки вопил о себе свеженький, наливающийся фиолетовым соком фонарь под левым глазом.
— Спецоперация ФСБ, — сказал Гуцало, сунув под нос Штольцу своё удостоверение и тут же спрятав его. — Откуда у вас синяк под глазом?
— Синяк? — удивился Штольц. — Нету никакого синяка.
— Да пустите же, — сказал Гуцало, с натугой пропихиваясь в дверь и оказываясь в огромном холле.
Девица тем временем уже исчезла в одной из многочисленных комнат.
— Действительно, откуда? — сказал Штольц, ощупывая толстыми пальцами фингал. — Постойте, постойте, а по какому праву вы, господа, врываетесь на частную территорию?
Глава 13. Не верь, Оскарыч
— Мы, сударь, преследуем опасного преступника, — вежливо ответил Кислов, который всё еще находился на лестничной клетке. — Он только что проник в вашу квартиру.
— Ерунда, — категорически возразил слоноподобный, под два метра, Штольц. — Я ответственно заявляю, что никто посторонний в мою квартиру не проник, не проникал и проникать не будет. Моя фамилия Штольц. Она вам о чем-нибудь говорит?
— Тот самый, что ль, крутой? — уточнил Гуцало. — Герман, э-э, Оскарович, если не ошибаюсь?
— Именно.
— Просим извинить, — сказал Гуцало, протискиваясь мимо него обратно на лестничную клетку. — Ошиблись этажом.
Уже на улице он сказал недоумевающему Кислову:
— Если он контролирует самого Штольца, то лучше ему не мешать. Ну, Андрюха, ну, артист.
— Кто такой Штольц и почему Новиков его контролирует? — спросил Кислов.
— Раз Штольц покрывает Новикова, значит, Андрюху он уважает. Получить от Андрюхи в глаз и стерпеть, не выдать — это говорит о том, что Новикову он чем-то обязан, — ответил Гуцало, после чего объяснил, что за гусь этот Штольц.
Кислов согласился, что если это всё так, то Новиков самостоятельно вышел на принципиально новый источник информации, который может весьма сильно продвинуть захиревшую операцию. При всех сомнениях по поводу личности бомжа, конечно же это Новиков, не станет крупный авторитет Штольц брать под опеку какого-то вонючего бродяжку. Да и не смог бы обычный босяк поставить громиле Штольцу фингал, тот бы просто-напросто придавил его своим выдающимся брюхом — и аминь.
Значит, нужно Новикову держать дистанцию от прежних товарищей по работе, потому и вжился в роль бомжа, что теперь у него новая задача, где нет места бравым чекистам. Похоже, что это так, хотелось бы думать, что это так, по крайней мере Гуцало именно в таком аспекте преподнес Кузнецову результаты сегодняшнего совместного с Кисловым дела, а Кислов это подтвердил…
Получив по харе от ворвавшегося, как вихрь, Новикова, Штольц полез было на рожон, однако уже через пару секунд опомнился и последовал совету комитетчика любым способом отвадить непрошенных гостей от своего дома. Нету, мол, его, Новикова, в этой квартире и никогда не было. А уж разговор потом.
Благополучно спровадив незваных гостей, Штольц прошел в игровую, где Новиков с наслаждением потягивал пивко, и сказал ему:
— Ну, давай, начинай врать, Андрюха. Так, чтобы я поверил.
— Про чип знаешь? — спросил у него Новиков.
— И что?
— Носков тебе его отдал?
— Та-ак, — произнес Штольц, багровея.