ский мозг изучены мало и потому непредсказуемы. А еще ниже меленько-меленько, почти стыдливо: вживление в мозг осужденного Х. позволило взять под полный контроль его поведение.
Что произошло дальше с этим осужденным, не сказано.
Интересно, интересно, подумал Уханов, прочитав отчет, который в связи с пожеланиями Кологорова по прочтении следовало сжечь. И такую ерунду со степенью отторжения 70 % нам хотят засунуть в череп? Это именно с такой техникой, у которой риск всё те же 70 %, нас хотят пересчитать и поставить на учёт? Так это же полный караул, ребята. Немедленно на приём к президенту, колонной по двое, зависимые и независимые, шагом — марш. Вот так и только так.
Мда, только так, если бы да кабы. Вздохнув, Уханов сунул кологоровский отчет и микрочип в папочку, а папочку в кейс, с тем, чтобы до лучших времен спрятать в домашний сейф, служебному он не доверял.
Глава 17. Там посмотрим
В этот же день ближе к вечеру Новиков посетил квартиру Родькина и, найдя дверь опечатанной, направился искать Никиту. Маршруты бомжей он знал, а потому обнаружил их весьма быстро в одном дворике рядом с помойным баком. Они уже обожрались жирных помоев и двигались замедленно, по очереди икая. Какое свинство, будто ни копья у людей.
— Андрюха пришел, — заявил Никита, узрев Новикова.
Был он до безобразия пьян, другие не лучше.
— Что такое? — сказал Новиков. — Себя бы пожалели, чавкают прямо из параши. Это ж докатиться надо.
Лапая его перепачканными руками за грудь, Никита с места в карьер начал изливать душу. Да, мы свиньи, говорил Никита, да, мы жрём всякую блевотину, потому что жизнь нас, козлов, кинула и мы никому не нужны. Мы, как черви, копошимся в навозе, в падали. Думаешь, нас кто жалеет? Вот у меня маманя еще жива, думаешь, она меня жалеет? Она и знать-то не знает, где я, чего ей меня, дурака, жалеть. А может, уж померла, ве-ечная ей память. С другой стороны, Андрюха, когда пьешь — закусывать надо? Надо. Вот мы и закусываем. И ничего, очень даже вкусненько, само проскальзывает.
— Так я ж вам дал деньги-то, — кривясь от запаха, источаемого Никитой, сказал Новиков. — Понос ведь прошибёт, дураки глупые. Или, того хуже, заразу подхватите.
Славик беззубо хихикнул, а Никита возразил:
— Не боись, мы привычные. Если жратву покупать, на водку не хватит, а водки в помойках не бывает, Андрюха. Это аксиома. Поэтому тратимся мы только на водку. Экономим.
Лёва со Славиком дружно закивали.
— Родькина обмываем, — добавил Никита и тяжело вздохнул. — Кто бы мог подумать.
— Рассказывай, — потребовал Новиков.
Никита рассказал, что знал, а знал он с гулькин нос.
— Захлебнулся, значит, — в задумчивости произнес Новиков. — Сперва, значит, был отёк, потом спал. Когда это случилось?
— Случилось вчера, а обнаружили сегодня, — ответил Никита.
— И уже успели вскрыть?
— Первым делом.
— Вот что, Никита, как бы мне найти Аскольда Шубенкина? — сказал Новиков.
— Э-э, друг, где ж ты его найдешь? Это раньше мы нет-нет да столкнемся, а теперь даже не знаю. Давненько не видел. Но!
Поднял грязный палец и победно произнес:
— Ищи его там, где в чердаки вставляют чипы. Тебе вот где вставили?
— Не знаю.
— Вот там и ищи.
А что? — подумал Новиков. Пьяный, а соображает. Вставили-то мне его, похоже, в Лялином переулке, там же, где пришили Логуса и Шагалина. Узнать бы — кто, а главное зачем? — и полдела сделано.
— Ладно, — сказал он. — Хватит, мужики, по отбросам шарить, пошли домой, по дороге куплю вам нормальной жрачки.
Проводив бомжей до «ворот», то есть до канализационного люка, он вернулся в своё новоприобретенное логово и позвонил Кузнецову. Тот смотрел телевизор и уже готовился ко сну. Звонку обрадовался, однако намекнул, что не исключено подслушивание, а потому нужно встретиться завтра по варианту номер три. На этом разговор был закончен.
Вариант номер три означал встречу в 15.00 на третьем этаже ЦУМа…
Назавтра в три часа пополудни, как и было оговорено, он встретился с Кузнецовым, который выглядел мрачноватым и усталым. Сунув Новикову копию отчета Кологорова, Кузнецов сказал «Читай», а сам принялся прохаживаться туда-сюда, делая вид, что рассматривает товар, сам же исподтишка наблюдая за покупателями.
— Подтереться этим отчетом, — прокомментировал Новиков, вернув копию. — Что хмурый?
— Ну, во-первых, Загрицын прислал пробу, труп в Тойоте, как ни странно, не твой. То есть, облава на тебя продолжается, это один конец палки. А второй конец, понятное дело, огревает по заднице меня, любимого. Получается, что я тебя всеми правдами и неправдами покрываю. Шеф орёт, как мартовский кот, короче, хорошего мало. Сейчас еле ушел от слежки. В открытую уже, нагло приглядывают, как будто я не начальник отдела, а нашкодивший пацан.
Он хотел еще что-то сказать, но вместо этого махнул рукой.
— Плюнь, — посоветовал Новиков. — Я вот что думаю. Через Никиту на Шубенкина не выйдешь, а вот через каких-то его начальников попробовать можно.
— Кто такой Никита? — спросил Кузнецов.
— Бомж.
— А разве у них бывают начальники? — удивился Кузнецов.
— Еще почище наших, — подмигнул ему Новиков. — Пожалуй, так и сделаю. У меня сутки — трое, время есть. Буду работать на два фронта. Кстати, вот тебе мой телефон, звони, если что. Разбежались?
— Мне бы твои проблемы, — вздохнул Кузнецов…
Как-то незаметно подкралась осень. Вот уже и листья на деревьях пожелтели, и воздух пропитался гарью подмосковных торфяников, и этакая затаённая грусть притаилась в душе, в чём-то даже приятная, щемящая, но приятная. Черт её знает, откуда в нас это появляется осенью, подумал Новиков, шагая утром на работу в толпе таких же, как он, неприкаянных, полных своих проблем людей. Может, атавизм? Может, раньше, как медведи, мы всю зиму дрыхли в пещерах, и поэтому прощались с природой до весны? Кто знает? Говорят же некоторые ученые, что каждые тринадцать с лишним тысяч лет земная ось меняет свой наклон и вся географическая оболочка слетает с Земли к чертовой бабушке. В смысле, человечество гибнет. Но, как утверждает Мулдашев, остаются некие хранители генофонда, которые возрождают земную расу со всеми её записанными в нуклеиновых кислотах предрассудками и архаизмами.
Эк тебя понесло, сказал он себе и перестал думать на отвлеченные темы.
До обеда был выезд на объект, а после обеда пришлось сопровождать Штольца в поездке к другому, не менее крутому авторитету. Здесь, рядом с особняком авторитета к прогуливающемуся по двору Новикову, оставившему автомат в машине на попечение шофера, прикололся местный охранник — бугай редкостного сволочизма. Новиков молча направился к машине, а бугай шел следом и матерился в его адрес, чувствуется, вошел в раж от безнаказанности. Пришлось воздействовать ему на болевую точку, иными словами дать в лоб. Бугай опрокинулся на спину, но тут набежали другие амбалы, принялись лаяться, грозить пудовыми кулаками. Подходить отчего-то боялись. На гавканье вышли оба авторитета — хозяин и гость.
— Эвон, — удивился хозяин, увидев лежащего на асфальте бугая. — Гудкова завалили. Кто?
Амбалы показали пальцами на Новикова, Штольц при этом хохотнул.
— Ну и чо ты ржешь, компаньон? — спросил хозяин. — Гудков у меня лучший.
— А у меня Андрюха лучший, — отозвался Штольц и что-то сказал ему на ухо.
— Слушай, продай, — попросил хозяин. — Мне такой позарез нужен.
— Дорого встанет — ответил Штольц.
— Сколько? — ни секунды не задумываясь, осведомился хозяин.
А ведь продаст, подлец, — подумал Новиков. Ишь, вещь нашли, даже не спросят — хочу ли я?
— Пошли в дом, — предложил Штольц.
Видя такое, амбалы поутихли, тут и бугай Гудков зашевелился, сел на широкое своё седалище, упер руки в боки и грозно посмотрел на Новикова. Я, мол, тебя. Но когда встал, понял, что в ногах правды нет, и уволокся куда-то за угол.
На обратной дороге Новиков спросил у Штольца, не знает ли тот Аскольда Шубенкина, и Штольц ответил, что не знает, после чего принялся закидывать удочки по поводу смены работы, на что Новиков твердо ответил «нет». «Жаль», — сказал Штольц, потом, подумав, добавил:
— С другой стороны, ты мне нужнее. Ты, наверное, подумал, что я тебя хочу продать? А? Обижаешь, у нас же не Африка, а ты не какой-нибудь вонючий негр. Да и вообще, говорят, рабство отменено. Плохо, конечно, но ничего не попишешь.
— Эх, Герман Оскарович, Герман Оскарович, — сказал Новиков. — А еще интеллигентный человек. Ты мне лучше вот на что ответь, Герман Оскарович: где сделали микрочип, который хотел свистнуть Носков?
— В Америке, — немедленно ответил Штольц.
— А для чего он, не знаешь?
— Это не моё дело, — сказал Штольц. — Моё дело сделать на нем крутой бизнес. Понял?
— Кому-нибудь уже продавал?
— Продавал, — нехотя ответил Штольц.
— Кому?
— Да кто ты такой? — возмутился Штольц. — Это коммерческая тайна, большие деньги. Отвали, моя черешня.
— У Аскольда Шубенкина в башке именно такой чип, — сказал Новиков. — Интересно, сколько теперь сто?ит этот Аскольд Шубенкин?
Штольц помолчал, заглатывая наживку, потом этак нехотя произнес:
— Что это за фрукт — Аскольд Шубенкин? Где его в последний раз видели?
— В том-то и вопрос, — ответил Новиков. — Если найдешь, сразу чип не выковыривай, это его убьет. Дай мне с ним поговорить минут десять. Хорошо?
— Там посмотрим, — сказал Штольц.
Глава 18. Встреча на Мясницкой
Делать в Москве больше было нечего, и днем Кислов купил на завтрашний вечер билет на «Суру». Фадеевское поручение было выполнено, Андрюха, слава Богу, оказался жив-здоров, работоспособен, а его неадекватность объяснялась наличием в голове микрочипа, который удалось извлечь. Об этом сообщил Юрка Кузнецов, вслед за чем посоветовал побыстрее уехать из столицы, так как ясно было, что Загрицын выдал Кислова Сапрыкину с потрохами. И теперь за Игорьком следят так же, как за ним, Кузнецовым.