Что дело было примерно так, Новиков предполагал и раньше, но сейчас он был уверен в этом на сто процентов. Шубенкин был не просто боевой машиной, он был машиной мозговитой, искусной, по всем параметрам превосходящей умного тренированного человека. Победить его мог только профессионал такого же уровня, стрелять в него из базуки или танка было бесполезно — увернется, сволочь.
Но победить Шубенкина было половиной дела, неизвестно еще, каков из себя Жабьев, способный подчинить своей воле любого. А сколько их в несуществующей Армии, этих Шубенкиных и Жабьевых? Так что тут не половина даже дела, а дай Бог процентов десять. И против всей этой невидимой паутины стоят каких-то шесть человек, один из которых, Гуцало, уже лежит в морге, двое, Новиков и Плетнёв, мечены чипом, то есть себе не принадлежат, и в роковой момент будут делать то, что нужно кому-то неизвестному, хотя бы стрелять друг в друга, Игорек Кислов погряз в фадеевском бизнесе, а Кузнецов с Ухановым боятся любого косого взгляда. И это защитники справедливости. Смех, да и только.
Пора, однако, баиньки, завтра пятница — крайний день…
Нет, Юрок определенно псих. Опять примчался на своем БМВ, машет рукой — давай, мол, сюда.
Новиков посмотрел на часы: полдень с минутами, в час обед. Поскольку пятница, крайний день, народу сегодня побольше, недавно вот привезли замминистра, убитого в подъезде, было много крутых, которых он «крышевал», поэтому норма по сбору подношений, считай, уже выполнена. Позвав Панкрата, чтоб заменил, Новиков подошел этак лениво, сел в машину, сказал: «Ты, Николаич, учти. Здесь много лишних глаз, тебя со мной засекли еще вчера». «Читай», — Кузнецов сунул ему бумагу с обильным мелким текстом и рванул к Шмитовскому проезду.
Машину потряхивало, читать было трудно, но, черт возьми, интересно, хотя Новиков пару раз заметил, что не дрова везете, гражданин начальник. Это была распечатка отчета Игоря Кислова о вчерашнем вечере в «Засеке», посланного им по электронной почте. Разумеется, уже переведенного с зашифрованной абракадабры на русский. Судя по стилю, Игорь еще не вполне пришел в себя после вчерашнего.
Да-а, это уже было что-то. Обогнал Игорек, первым вышел на верхушку паутины. Стало быть, заместителя начальника ассоциации, как они себя кличут, зовут Александр Викторович Петров. А всего в верхушке паутины трое. По описанию ритуала посвящения Новиков не понял, куда же Игорек влетел. Сам Кислов склонялся к масонам, но смущало, что влетел он туда по пьяной лавочке, то есть на серьезную организацию не похоже. С другой стороны, куда уж серьезнее, когда по косвенным намекам члены её претендуют на мировое господство и терминология во многом соответствует именно масонской. И неплохо еще, что теперь Игоряха владеет тайным их языком. Вообще-то классно.
Читая, Новиков и не заметил, что машина уже стоит во дворе, а Кузнецов, иронически ухмыляясь, изучает его лицо.
— Мда, — сказал он и посмотрел на Кузнецова. — Ты чего щеришься?
— Не дрова везете, не дрова везете, — передразнил Кузнецов. — Вот именно дрова.
— Сам ты пень пнём, — огрызнулся Новиков. — Бумажку оставлю себе, перечитаю на досуге.
— Эй-эй, — запротестовал Кузнецов, видя, что распечатка безвозвратно уплывает в недра нищенской хламиды. — Мы так не договаривались.
— Еще напечатаешь, — ответил Новиков. — Вези назад, от тебя одни убытки.
— Минуточку, — сказал Кузнецов. — И что ты обо всем этом думаешь?
Новиков пожал плечами.
— А что тут думать? Ищи Петрова, где-то он точно светится. Эпицентр, я так понимаю, переместился в Пензу, ну а я пока буду действовать по мелочи: поболтаю с Егором, попробую выйти на Жабьева, на Башкирова. Лукича пришью к чертовой матери.
— Эй-эй-эй, поаккуратнее, — сказал Кузнецов. — Пришью Лукича, разошелся. Лавры Кислова покоя не дают? Ты лучше разнюхал бы, с какого он тут боку. Вообще, раз уж внедрился, выясняй иерархию. Про Петрова уже знаешь, это бугор, правда не главный. А вот на какой ступени стоят Жабьев, Башкиров, Лукич, Шубенкин? Кто между ними? Кто снабжает чипами? Видишь, как много интересного? А у тебя тупизна сплошная: пришью, замочу, ряшку начищу. Бык тупогуб, у быка губа тупа.
— Чья бы корова мычала, — ответил Новиков. — Лукич, между прочим, типичный наводчик. Шубенкин — каратель. Жабьев и Башкиров — их руководители, то есть рангу не шибко высокого.
— Жабьева не видел, а вот насчет Башкирова ты, брат, ошибаешься, — возразил Кузнецов. — Это, братец ты мой, глыба, монумент, памятник Маяковскому. Для такого и директором мясокомбината быть мелко. Вот, правда, подвирает порой. Несолидно как-то.
— Ага, — Новиков поднял палец. — Подвирает. Первый признак нечистой силы.
— Нет, Андрюха, никакой нечистой силы тут нет, — сказал Кузнецов. — Всё гораздо сложнее. Но недаром ведь говорят: там, где сложно, там тонко, а где тонко, там рвется. Поэтому в основе всего очень простые вещи, правда их нужно уметь разглядеть.
— Ну, ты сформулировал, — восхитился Новиков. — Прямо Карл Фридрихович Ленин.
Глава 17. Что ни делается, всё к лучшему
В семь вечера Новиков позвонил в дверь Арабесковых. Открыла сияющая Катя, позволила поцеловать себя в щечку, сказала: «Что ж ты пропал-то?». Потом, взяв у него розы, тихо прошептала: «Я всё знаю, мне Ираклий сказал». Сняв куртку, он остался в том самом сером костюме от Тараса, в котором обчищал казино.
Между прочим, чуть раньше, надевая костюм, он подумал о том, что как-то это глупо — обворовывать самого себя. Раз казино принадлежит Фадееву, а с Жабьевым они в одной связке, то зачем же Жабьеву разорять Фадеева с помощью Новикова? Впрочем, Фадеева и миллионом не разоришь, и сотней миллионов. Так зачем это фарисейство? Обогатить Новикова, чтобы покрепче сидел на крючке? Может быть, хотя он и нищенством недурно зарабатывает. Но может, всё гораздо примитивнее, и Жабьев чужими руками набивал свой собственный карман? А Тараса убрали, потому что чем-то стал неугоден, хотя бы тем, что во второй раз пошел в казино по личной инициативе, то есть не пожелал делиться с зеленой братией. Не пожелал же потому, что в свое время добровольно вышел из её состава и после этого отзывался о ней дурно.
Вот такие примерно мысли посетили Новикова в тот момент, когда он надевал серый костюм, но вернемся к Арабесковым.
Итак, Катя сказала, что всё знает, а Новиков, улыбнувшись, спросил, что же именно она знает, но она ему ответила «Потом» и, взяв за руку, отвела в гостиную, где восседал на диване принаряженный Ираклий. Вслед за этим она ускакала на кухню к Нине, а вместо неё с кухни приволоклась грозная бабуля.
— Привет, — воскликнула она этак по-шпански и с размаху плюхнулась на диван рядом с Ираклием. Что-то при этом отчаянно взвизгнуло.
«Боже», — подумал Новиков, а Ираклий сказал:
— Бабуся принимает био-астин. Помолодела лет на, э-э,…
— Просто помолодела, — отозвалась бабуля и уволоклась на кухню.
— Бабусю не узнать, — сказал Новиков, устраиваясь на её место.
— Перевоспиталась, — отозвался Ираклий. — Так вот, касательно вчерашнего разговора. Где, говоришь, были найдены этот кубик и колечко?
— При обыске на квартире у Дударева. Обыск проводился по случаю насильственной смерти Дударева.
— Да-да, читал в какой-то газете, — сказал Ираклий. — А сейчас, говоришь, они где?
— Да один урод выбросил на помойку, — ответил Новиков. — Теперь уже не найдешь.
— Что ни делается, всё к лучшему, — сказал Ираклий. — Представляю, что бы было, если бы их нашел не ты. Эти вещицы, Андрюша, принадлежат Кате.
— Постой-постой, — пробормотал Новиков, потирая лоб, так как вспомнил шаги убийцы, легкие, быстрые, шаги ребенка или женщины. Вот так поворот. — Она что, бывала у Дударева?
— Про этого человека нам рассказывал Лопатин, но ни я, ни Катя у него не бывали, — ответил Ираклий. — Кубик и колечко у неё пропали где-то в этот период, в смысле в тот период, когда мы узнали о смерти Адама Се…, э-э, Семена Адамыча. Взгляни-ка — этот?
Он вынул из нагрудного кармана черный кубик.
Новиков взял кубик, повертел перед носом и сказал:
— Один к одному. Принадлежит Катеньке Арабесковой.
Странное дело — ужасно приятно было называть её имя.
— Догадаться нетрудно, — произнес Ираклий. — Это чисто её игрушка. Меня обдирает в кости только так. Не понимаю, кому это понадобилось — подставлять Катю? Что бы было, если бы их нашла милиция?
— Сейчас такой бардак, что скорее всего ничего бы не было, потому что никого бы не нашли, — ответил Новиков. — Но если кто-то хотел её подставить, то мог оставить подсказку. А теперь, дружище, вспоминай, кого из этих людей ты знаешь. Попов, Жабьев, Башкиров, Шубенкин.
— Башкиров? — переспросил Ираклий. — Макар Алексеевич?
— Вот именно, Макар Алексеевич, — подтвердил Новиков, не подавая виду, что обескуражен.
— Башкиров, — задумчиво сказал Ираклий. — Человек-гора, творение Зураба Церетели. Появился в нашей студии года полтора назад. Студией мы называем школу по обучению основам парапсихологии…
Короче, школу эту или академия, одним словом частное семейное предприятие, Арабесковы открыли два года назад и с тех пор перестали считать копейки. Дело было весьма доходное, народ приходил денежный, но толковых среди них было мало, просто по пальцам можно пересчитать. Вот, к примеру, один молодой человек по фамилии Головастиков — этот с нуля за каких-то три месяца достиг таких высот, что впору тягаться с Мессингом, если бы тот был жив. Но потом пропал с глаз долой, похитив ряд редких, страшно дорогих пособий. Сволочь, конечно, порядочная, однако фантастических способностей. Были еще трое, подающих надежды, которые бы тоже далеко пошли, если бы не извечная наша нищета. Побросали. Башкиров — человек несомненно одаренный, при деньгах, вот только временем не всегда располагает, лучше даже сказать — всегда не располагает. Посидит маленько, послушает, поговорит с народом, и вдруг заторопится, начинает откланиваться. Платит, правда, исправно. Как-то при нем зашла Катя, так он немедленно с нею познакомился, наговорил кучу любезностей, принялся названивать. Время от времени посещает этот дом, делает подарки, а какой д