Тугошеий поднялся по лестнице, открыл замок ключом и выпустил Новикова в какой-то безлюдный коридор. Махнул рукой — туда. Новиков направился в указанную сторону и вскоре очутился в фойе. От стены отклеился Егор Плетнёв, подошел, улыбаясь.
— Я привез, я и отвезу, — сказал он…
На стоянке их ждал всё тот же серый Пежо-306.
С этим парнем было о чем поговорить, но прежде всего Новиков спросил:
— Давно на Сапрыкина работаешь?
— Первый день, — охотно откликнулся Егор, выруливая на Большую Лубянку и направляясь к Бульварному Кольцу. — Приперли так, что никуда не денешься. Ты уж извини, что ребята тебя усыпили. Тебя, слоняру, разве скрутишь?
— А вдруг бы сам пошел?
Егор хихикнул.
— Правильно думаешь, — сказал Новиков. — За какие грехи Саню шлепнул?
— Кабы знать, — Егор помрачнел. — Всё в тумане, а перед этим голос: приговор привести в исполнение. Это был суд, но чей и за что — не знаю.
Помолчав, он признался, что Саня к нему приходит каждую ночь, свихнуться можно.
— Это в тебе зеленый брат сработал, — сказал Новиков. — Когда приказывают, ты уже сам себе не принадлежишь. Первый чип, который мне, как и Гуцало, вставили без снадобья, покою не давал. В башке сидел какой-то фашист, который приказывал: «Иди убей этого, иди грохни того». Объяснял, как добраться, весьма подробно объяснял.
— Убивал? — спросил Егор.
— А куда я денусь? — ответил Новиков. — Но с чердаком творилось что-то неладное, хоть выкидывай. Пришлось чип изымать. А все потому, что без снадобья он встаёт криво, отторгается.
— Я помню — Саня жаловался, — сказал Егор. — Где тебе вынули чип?
— У себя дома один ветеринар. Потом Шубенкин его отправил к праотцам. Ты с этим поаккуратнее, мы теперь с тобой меченые атомы. И потом — его вынут, а он уже пустил корни, прижился. Аминь. Или в нем самоликвидатор, начнут изымать, а он бабах. Опять же аминь.
— Это что же, в любой момент может бабах? — забеспокоился Егор. — Едем назад, пусть Олег Павлович в нейрохирургию кладет, у него связи.
— Спокойно, — произнес Новиков. — Мы еще не знаем, зачем всё это. Вот когда узнаем точно, бухнемся Сапрыкину в ножки — спасай.
И, помолчав, неожиданно сказал:
— Так значит, четвертый подъезд? Разворачивайся на Марию Ульянову…
Оказавшись в знакомом дворе, где произошла трагическая дуэль, Егор запаниковал, не захотел вылезать из машины, говоря, что вовсе не собирался сегодня к Лукичу и что вообще это будет похоже на наушничество. Сам побоялся, так верзилу вместо себя науськал, ябеда такой. Новиков молча отодрал его от руля и выпихнул из машины.
В подъезд зайти не удалось, к домофонам никто не подходил, наконец откуда-то приплелся нетрезвый молодой человек с бритой головой и косичкой, сел на лавочку и уставился на чекистов.
— Здешний? — подойдя к нему, спросил Новиков.
— Ну?
— Голова не зябнет?
— Ну?
Взяв за шкирку, Новиков подвел его к двери, коротко бросил: «Открывай». Тот вынул электронный ключ, приложил к замку. Что интересно, даже не вякнул. «Завтра верну», — сказал Новиков, отбирая ключ.
Подъезд был чисто вымыт, наверняка жильцы доплачивали уборщице, но лифт всё так же не работал, теперь уже до первого ноября, о чем предупреждала бумажка над кнопкой.
— Может, ну её? — сказал Егор. — Башкиров же мне помог, я ему должен сапоги вылизывать, а не брать за горло.
— Оружие с собой? — спросил Новиков. — Сними с предохранителя и топаем. Какой этаж?.. Седьмой не десятый.
На седьмом этаже они остановились отдышаться, хуже нет драться или стрелять со сбитой дыхалкой.
На звонок никто не отвечал, значит Лукич либо пьянствовал у соседей, либо побежал за бутылкой. В казино идти еще было рано. Ну, нет, так нет. Новиков подергал за ручку, и дверь вдруг подалась.
Глава 19. Всех-то вы знаете
В крохотной захламленной двушке пахло вчерашним винегретом, капустной отрыжкой и почему-то перегаром, хотя никого не было. В одной комнате стоял стол с грязнющей скатертью, заваленный грязной посудой и объедками, на пропыленном телевизоре красовалась всё та же надпись «Закрыто на переучет», на полу валялись пожелтевшие газеты, скукоженные носки, диван был просижен до дыр. Во второй комнате, совсем мизерной, было лежбище Лукича. Судя по цвету простыней, он спал в замасленной телогрейке и перемазанных навозом сапогах. Одну стену целиком закрывал встроенный шкаф, куда всё пихалось без разбору и откуда добро это, жеванное, изгвазданное, вывалилось живописной горкой. Основной источник вони находился на кухне, где смердел каждый миллиметр. Помойка и есть помойка, здесь только крыс не хватало, но, судя по шевелению и попискиванию в углу, они просто спрятались.
— Не могу, — сказал Егор, которого мутило от ароматов. — Нету здесь никого, пошли отсюда.
— Постой, постой, — произнес Новиков, заглянув для проформы в туалет и ванную. — Не торопись. Ежели прёт перегаром, значит кто-то здесь до нас был.
Вернулся в коридор, проверил замок на двери. Тот был исправен и зафиксирован в открытом положении.
— Будем ждать, — сказал он и сел на продавленный диван.
Поворчав, Егор пристроился рядом.
Через пару минут Новиков сказал:
— Дважды я видел Лукича в казино, и оба раза он был одет весьма прилично, да и денег не жалел. К тому же был пьян в зюзю, а это тоже не бесплатно. Нас с Тарасом обул на сто двадцать тысяч баксов.
— Обыграл? — уточнил Егор. Всё правильно — в казино либо выигрывают, либо проигрывают, а иначе что там делать?
— Спёр выигрыш, — ответил Новиков. — Но здесь же бомжатник, здесь же жить невозможно.
— Пошли отсюда, — оживился Егор, которого подташнивало.
— Не столько Лукич нужен, сколько Башкиров, — в раздумье произнес Новиков. — Нечто прочесать подъезд? Будешь прочесывать, а Лукич прошмыгнет и запрется. И фиг откроет.
— Так лифт не работает, а мы всё время на лестнице, сказал Егор.
— А про тайные ходы забыл? — напомнил Новиков. — Которые ты рисовал спецчернилами. Вот по ним-то он и прошмыгнет.
— Да, слушай, — пробормотал Егор, потирая лоб. — Действительно, есть такая схема. Вот сейчас опять всплыла, будто кто-то подсказывает, приглашает… Андрей, боюсь — это ловушка.
— Боишься за Саню ответить? — сказал Новиков, поднимаясь. — Он бы ни секунды не раздумывал. Попробую угадать — вход из встроенного шкафа?
— Похоже, — не совсем уверенно ответил Егор, сверяясь с отпечатавшейся в памяти картой. — Да, да, точно.
— Топаем…
Барахло из встроенного шкафа пришлось выгрузить, после чего в глубине на гвоздике обнаружился фонарь, а потом и дверь в стене. Отворив её, комитетчики по очереди протиснулись в узкий переход, по которому хорошо было шнырять субтильному Шубенкину, но никак не Башкирову. Для Новикова он тоже был маловат, пришлось идти, нагнув голову.
Первым с фонариком шел Егор, уступающий Новикову в комплекции. Весьма скоро справа появилась новая дверца, но переход простирался дальше. За дверцей приглушенно бормотало радио.
— Открыть? — спросил Егор, взявшись за ручку.
— Только аккуратно.
Егор подергал, дверь не сразу, но подалась. Здешний шкаф был заполнен висящими на плечиках добротными вещами, почему-то только мужскими. Между костюмами и рубашками попадались мешочки с чем-то ароматическим.
Выглянув из шкафа, Егор зафиксировал, что комната пуста. Кстати, пуста была и квартира, между прочим трехкомнатная, в которой, судя по фотографиям и сертификатам на стенах, обитал широко известный в малочисленных кругах фокусник Сельдереев. На фотографиях Сельдереев лихо отсекал головы и протыкал шпагой внутренности почему-то только девушкам. Тут же они, девушки и Сельдереев, лучезарно улыбаясь, беседовали друг с другом, неизвестно только — до или после фокуса это было.
Что ж, вот тебе одинокий мужчина, а в квартире идеальный порядок. Не чета Лукичу. Правда, радио на кухне орет чересчур громко, но это понятно, это, говорят, отпугивает воров.
Следующая квартира, куда они попали из перехода, также была пуста, лишь слонялся по ней большой черный кот, весьма кроткий, который принялся тенью ходить за Егором, куда тот, туда и он. Квартирка была прелюбопытная, с каким-то магическим уклоном: на стене кадуцей, он же жезл Гермеса Трисмегиста, скрещенные кинжалы с грифонами на рукояти, комод заставлен оплавленными свечами, то тут, то там стеклянные пирмидки, а вот и пентакль, выгравированный на серебряном подносе. Здесь, разумеется, жила женщина, не старая еще, потому что на туалетном столике полно модной косметики, но тоже одинокая. Одна-одинешенька в двухкомнатных хоромах. Делать нечего, потому и вдарилась в магию.
В принципе, какая-то закономерность в этих сообщающихся между собой жилищах уже проглядывалась: жили тут одиночки, так или иначе повернутые на чародействе.
Дальше по левой стороне обнаружилась шахта с вертикальной лестницей, которая соединяла между собой этажи, но они продолжили исследовать седьмой этаж, надо думать уже перейдя в соседний подъезд. Вообще-то это очень плохо, но жутко интересно подглядывать в чужие окна или замочные скважины.
Впереди была пара дверей, и в первой же квартире их ожидал сюрприз — голая фигуристая дамочка, примерявшая соблазнительные прозрачные трусики. Услышав шум и увидев выглянувшую из шкафа рожу, она заорала так, будто её режут. «Што, дарагая?» — сказал грубый-прегрубый голос, но комитетчики, не дожидаясь, пока обладатель гортанного голоса появится в комнате, юркнули обратно.
Тут скорее всего в схеме имелась неувязочка — квартиру купили новые хозяева, а секретную дверь не заделали.
Слыша за спиною грохот и грозное «Зарэжу», комитетчики поспешили к шахте, спустились этажом ниже и притаились. Этот тип выбрался-таки в переход, присвистнул, пробормотал что-то и улез обратно. Теперь южная его голова сработает как надо, и бесхозную площадь займут ящики с китайским фейерверком.
Соседний подъезд они решили оставить на потом, а сейчас разыскать-таки Башкирова, если, конечно, он был дома. Скорее всего он там был с Лукичом. Теперь комитетчики действовали осторожно, в шкаф пробирался Егор и, не дыша, в щелочку обследовал комнату, потом, как ночная тать, действуя из-за угла, осматривал квартиру. И везде встречал какие-нибудь магические причиндалы, то есть первоначальный вывод о повернутости жильцов на чародействе подтверждался.