— Мда, воз и ныне там, — сказал Кузнецов. — Вроде бы и сделано немало, а главного пока не зацепили. Это, Егор, о чем говорит?
— Враг хитер и коварен, — ответил Егор. — Надобно глубже копать.
— Ну да, — вяло согласился Новиков. — Интересно, кто раньше приедет: группа поддержки или еще один хмырь с базукой?
— Или Шубенкин, — ввернул Егор. — Юрий Николаевич, гранаты еще остались?
— И гранаты, понимаешь, и дробовик, и берданка с солью, — отозвался Кузнецов и вздохнул. — Вам, ребятки, всё хи-хи да ха-ха, а мне кухню ремонтировать. У меня карман что — резиновый?
За окном послышался звук мотора, Кузнецов выглянул наружу и сказал?
— Наши первые.
Глава 26. Смолин
Вместе с группой из шести человек на мощном внедорожнике прикатил заместитель Кузнецова по оперативной части капитан Плеваков. Вопреки разгильдяйской фамилии, он был ответственным, исполнительным офицером, которому можно было смело доверить любое дело, а фамилию не менял потому, что у него и папа был Плеваков, и дедушка, и прадедушка, глубже он вычислить не смог.
— Сапрыкин в курсе? — отведя его на кухню, спросил Кузнецов.
— Да, — ответил Плеваков.
— Препятствовал?
— Естественно, — Плеваков кивнул на брешь в стене: — Террорист?
— Он самый, — ответил Кузнецов. — Потолок надо белить.
— Да уж, — согласился капитан, разглядывая выщербленный потолок. — Ковром не прикроешь.
— Ладно, — сказал Кузнецов. — Троих с оружием оставишь со мной, а Новикова с Плетнёвым отвезешь в госпиталь на Пехотную. Я туда звякну.
— Есть, — Плеваков похлопал глазами, шмыгнул носом и неуверенно произнес: — Вы этого террориста, говорят, гранатой уложили?
— А что?
— Может быть шум.
— Если бы не уложил, шума было бы больше, — ответил Кузнецов. — Мы бы тогда, товарищ, с тобой не разговаривали.
— Вот даже как.
— Именно так, — сказал Кузнецов. — Действуйте, потом сюда.
Собрав останки металлического человека в мешок, комитетчики уехали, а Кузнецов усадил охрану на кухне пить чай и позвонил в госпиталь знакомому хирургу, чтобы помог Новикову и Плетнёву с простенькой операцией, после чего подошел к Петьке, который весь извертелся в своем кресле, пытаясь высвободиться. Сел рядом на диван, спросил:
— Зачем папку стащил?
— Какую папку? — вызывающе ответил паренек. — Не знаю никакой папки.
— Очень хорошо, — одобрил Кузнецов. — А кому её передал?
— Вы о чем, товарищ начальник? — издевательски сказал Петька. — Если я не брал папку, то кому ее мог передать?
— Ладно, ладно, только не кипятись, — успокоил его Кузнецов. — Где живешь-то?
— Где надо.
— Далеко отсюда?
— Отвяжись, а? — сказал Петька. — Ну, чего пристал? Большой, да? Вот погоди: вырасту — накостыляю.
— Думаешь, Шубенкин позволит тебе вырасти? — усмехнулся Кузнецов. — Ему маленькие нужны, юркие, чтоб в любую дыру пролез.
— Это что же — запретит, что ли? — не поверил Петька. — Кишка тонка.
— Плохо ты знаешь Аскольда, — сказал Кузнецов. — Это тебе не шавырь-шавырь, по стене бегает, как муха, в глаза посмотрит — со страху обделаешься, а дерется — не приведи Господь. В Германии полвзвода отборных ниндзя голыми руками перебил, на остальных астму наслал, и они померли от удушья.
— Здорово, — в полном восхищении произнес Петька. — А не врешь про Германию-то?
Кузнецов подмигнул ему и сказал:
— Так, стало быть, знаешь Аскольда Шубенкина?
— Кто ж его, хмыря, не знает, — ответил Петька и вдруг расплылся. — Ну и хитрый же ты, начальник. Хитрее Петрова.
— Это который главнее Маркела? — уточнил Кузнецов.
— Всех-то ты знаешь, — сказал Петька. — А вот что у меня в кармане?
Сунул свободную руку в карман.
— Жвачка? — предположил Кузнецов.
— Сам ты жвачка, — сказал Петька, вытащив кукиш. — А что в другом кармане? Вынешь сам.
Но тут, разрушив вполне уже сложившиеся дружеские отношения, в комнату вошел охранник и сказал:
— Товарищ майор, менты приехали, воронку обнюхивают. Потом к вам поднимутся.
— Крикните, чтоб уезжали, — ответил Кузнецов.
— С ними Сапрыкин, — сказал охранник и развел руками.
Действительно, совсем скоро в дверь позвонили, собственной персоной явился Сапрыкин. Ах, как он был некстати. Это же надо иметь такие способности — возникать тогда, когда дело наполовину не доделано, еще в дровах, на перепутье и непонятно, как закончится. Менты остались внизу, войти постеснялись.
— Говорят, чудом остался жив, — сказал Сапрыкин. — Говорят, твою квартиру обстреляли. Это за какие такие заслуги?
— Сумасшедший, — ответил Кузнецов. — Сперва обстрелял Следственный комитет, потом заявился сюда.
— Следственный комитет — это в Газетном переулке? — доброжелательно улыбаясь, уточнил Сапрыкин. — Так и будем стоять в коридоре?
— Прошу, — Кузнецов отступил к стене, приглашая пройти. — Вторая дверь налево.
Но Сапрыкин вошел в первую дверь налево и, естественно, сразу увидел прикованного к батарее Петьку, вслед за чем, приятно изумленный, повернулся к Кузнецову. Дескать, жены мало? Тот поманил пальцем — нагнитесь, мол, и сказал на ухо:
— Этот парнишка своровал папку Дударева.
— Угу, — Сапрыкин понимающе кивнул. — А что вы делали в Газетном переулке?
— Я?
— Ты, Новиков и Плетнёв.
— Пойдем в другую комнату, — предложил Кузнецов и когда они перешли, продолжил:
— Человек, который стрелял по зданию МВД, обитал в доме номер 13 по Газетному переулку. Я думаю, этот дом тебе хорошо известен.
— С чего бы вдруг? — Сапрыкин брезгливо поморщился.
— Разве нет? — деланно удивился Кузнецов. — Тогда извини. Там же Союз композиторов.
— Союз композиторов в доме восемь дробь десять по Брюсову переулку, — раздраженно сказал Сапрыкин. — Да, два этих дома как бы одно целое, но все равно они разные. Я к тебе вовсе не за этим. Где лазер?
Эх ты хорек, хорек, подумал Кузнецов, выдал себя с потрохами. Примчался фиг знает откуда, чтобы замести следы красавчика. А может, у тебя, как у шестерки, задание меня убрать? Этак незаметненько, используя разработки зеленой фирмы. Будто бы астма задушила. Ну, попробуй, посмотрим, что у тебя получится.
— Какой лазер? — спросил Кузнецов. — Который сперли?
— Как сперли?
— Ну да, крутился там какой-то мужичок, он и спер, — ответил Кузнецов. — Ты бы присел на кровать-то, Олег Павлович, в ногах правды нет.
— Ты мне лапшу про мужичка не вешай, — сказал Сапрыкин, но на кровать сел. — А гранаты где взял?
— По наследству достались, еще с Великой Отечественной. Пригодились.
— Стало быть, так, — сказал Сапрыкин. — Либо отдаешь как вещдок лазер, либо на тебя вешается применение боевого оружия в мирное время, что запросто можно приравнять к теракту.
— Ничем не могу помочь, дорогой ты наш Олег Павлович, — сокрушенно отозвался Кузнецов. Нет у меня никакого лазера.
— Тогда я тебе не защитник, — сказал Сапрыкин, вставая. — Не дай Бог, он где-нибудь появится…
После звонка Кузнецова отношение медперсонала госпиталя к прибывшим на починку Новикову и Плетневу было весьма благожелательным. Где-то Кузнецов хорошо помог хирургу, в результате они подружились и испытывали друг к другу взаимную симпатию, но когда хирург этот по фамилии Смолин, которому было уже за шестьдесят, узнал, что нужно изъять микрочипы, да не откуда-нибудь, а из черепа, он воскликнул: «Ничего себе простенькая операция. Это вам, судари, не занозу из попы вытащить».
Но дело свое начал делать незамедлительно и перво-наперво отвел сударей в рентгенкабинет. Потом, в своем кабинете, исследовав мокрые еще снимки, бодро сказал: «Похоже, действительно операция будет простенькая, обойдемся без пилы и стамески». Услышав про стамеску, Егор побледнел, принялся часто-часто сглатывать. «Не моги, — сказал ему Смолин. — Сиди тут, а мы с товарищем проследуем в операционную. Вы как, товарищ, морально готовы?» «Всегда готовы, — отчеканил Новиков. — А ежели в качестве наркоза спирту дадите, то готовы хоть каждый день». «В качестве наркоза у нас бесплатное полено, — уводя его в соседнюю комнату, сказал Смолин. — Хрясь по башке — и в отруб».
Для начала Смолин выбрил на макушке Андрея тонзурку, потом смазал голое место йодом и всадил укол, отчего совсем скоро маковка онемела, и когда Смолин принялся орудовать скальпелем, Новиков слышал только капустный хруст.
— Тонкая работа, — бормотал Смолин, разглядывая разрез через увеличительное стекло. — Пропихнули в родничок. Расширили родничок и пропихнули. Боюсь, не обойтись без трепана…, хм, да. Вот тебе и простенькая операция.
Взял рентгеновский снимок, вгляделся в него, вновь посмотрел в увеличительное стекло, сравнивая какие-то одному ему понятные нюансы, еще раз изучил снимок, тяжело вздохнул и заявил:
— Такое дело, юноша. Ничем не могу помочь.
— Нет уж, вы, пожалуйста, помогите, доктор, — забеспокоился Новиков. — Если нужна трепанация, то я готов. Вопрос жизни и смерти.
— Поймите меня правильно, юноша, — сказал Смолин. — Изъять микрочип невозможно, не повредив кору. Он стал частью мозга, сквозь него проросли нейроны, сам он раскинул корни, вцепился во множество участков.
— Осьминог, — вспомнил Новиков слова Родькина, успешно удалившего первый микрочип, который с гноем отторгался организмом.
— Осьминог бы ладно, ему можно обрубить щупальца, — ответил Смолин. — Скорее огородный хрен: сам с лопух, а корни по всему саду на глубину пять метров. Но хрен — это как-то лапотно. Лучше сказать, что это компьютерный вирус, который пророс во все файлы, изменив их по своему подобию. Избавиться от него можно, только отформатировав диск и переустановив систему. А как, простите, переустановить мозг?
Глава 27. Чепчик дать?
— Плохо дело, — сказал Новиков. — Меня вычисляют по этому чипу.
— Вычисляют — это не так страшно, — отозвался Смолин, прихватывая разрез нитками. — Плохо, когда с его помощью управляют. Этого нет? Тогда придумайте какой-нибудь способ противодействия, вы же чекист.