— Дурное дело не хитрое, — отозвался Кислов и рассказал обо всём, что с ним случилось сразу после того, как он покинул кабинет шефа.
— И что, никто из наших этих двоих не видел? — спросил Налейкин.
— Сейчас похожу, поспрашиваю, — сказал Кислов. — Только вряд ли кто-то что-то знает. Ну, вышел от Кислова какой-то волнолом, так мало ли кто ходит к Кислову? Клиентов-то за день бывает не один и не два.
— А там еще кто-то у моего кабинета валялся, — напомнил Налейкин. — Тоже ведь оно не каждый день людишки у дверей валяются. Не то время.
— Не то, — согласился Кислов.
— Слушай, не морочь мне голову, — попросил Налейкин. — Работы навалом, а он про то, как по лицу схлопотал. Иди, Игорек, не переживай, со всеми случается.
— Ладно, — сказал Кислов, направляясь к дверям.
Нам главное вовремя прокукарекать, подумал он, а там хоть утро не наступай.
— Игорек, — позвал вдруг Налейкин. — Так что, говоришь, этот боксер искал в твоем компьютере?
— Что конкретно — не знаю, но он лазил по моей электронной почте.
— Что-нибудь нашел? Тебе есть что скрывать?
— Ну, разумеется.
— Так какого ляха свой комп не выключил? — пролаял Налейкин. — Почему кабинет на ключ не закрыл? Не узнаю? тебя Кислов. Или Загрицын учил через пень колоду?
Повернувшись вполоборота, Кислов вежливо ждал, пока шеф выпустит пар, и спрашивал себя — а так ли ему, Кислову, нужна эта дурная работа? Деньги не Бог весть какие — всего лишь четыреста долларов. Для Пензы, конечно, неплохо, но в той же Москве, вкалывая на пару с Новиковым, можно заработать много больше. Так вот, может ну её, эту лямку?
Налейкин, успокаиваясь, вещал что-то назидательное, но вдруг изрек:
— На твоем месте, парень, я бы сдал Новикова. Он теперь дохлый номер, битый козырь, а тебя из-за него достанут, как Снуса Мумрика. Помяни моё слово.
— Снуса Мумрика? — переспросил Кислов и пожал плечами. — Не помню. Можно идти?
— Идите…
Да нет, сказал себе Кислов уже в собственном кабинете, включив компьютер, ибо по предварительной договоренности должен был сообщить Уханову об обстановке в Пензе, в том числе и о том, что произошло лично с ним, о всех этих слежках, «Тайсонах», намеках Налейкина. Рано пока улепетывать из Пензы, не нужно спешить. Ищут Андрюху, вот к тебе и прицепились. Через неделю отвалятся, как пиявки, что с меня, сирого, возьмешь? К тому же на тебе семья. Известно, чем берут главного героя киношные психопаты — умыкают ребенка либо жену и шантажируют, шантажируют. А чем наши силовые психопаты хуже? Так что терпи, брат…
Вернемся, однако, к Новикову и Уханову, которых мы оставили в гостиничном номере за недурственным столом.
Речь, напомним, зашла о потерях в стане Уханова, при этом депутат заявил, что потерпевшие, то есть убитые, сами виноваты, так как работали с проколами.
— Сто, стоп, стоп, — сказал Новиков. — Так Кислов знал об этих потерях?
— Знал, — неохотно ответил Уханов.
— Предупреждать надо, — проворчал Новиков, раздумывая, сразу послать этого депутата или сначала всё съесть, набить утробу впрок, чтобы долго потом не хотелось, а уж вслед за тем послать.
— Но он, то есть Игорь Анатольевич, считает вас, Андрей Петрович, классным специалистом, — с воодушевлением продолжил Уханов. — Ваша уникальная особенность в том, что вы умеете работать в одиночку. Вас трудно застать врасплох и вы всегда опережаете.
— Похоже на грубую лесть, — заметил Новиков, чувствуя, впрочем, что слова эти ему приятны. Чертовски приятны. Откровенно говоря, это в тысячу раз лучше, чем когда тебя за дело ругают. Другими словами, грубая лесть в тысячу раз лучше, чем справедливая ругань в твой адрес.
— Игорь Анатольевич утверждает, что вы профессионал, каких мало, — продолжал гладить по шерстке опытный Уханов. — И хотя связанные с вашей персоной события в Пензе меня насторожили: сами понимаете, а вдруг объявят всероссийский розыск? — я решил с вами не расставаться. Вы, дорогой мой, будете работать инкогнито под чужой фамилией. Мощный тыл гарантирую.
Новиков с серьезной физиономией согласно кивал, а сам думал: пой, ласточка, пой. Вас там, в Думе, специально отобрали таких, умеющих петь да чирикать. Это ваше дело — посвистывать, а наше дело чужое дерьмо разгребать да грамотно когти рвать, ежели припрет. А за мощный тыл спасибо. Идея идеей, но это хорошо, когда есть где отсидеться и заодно пересчитать, сколько там баксов накапало в свинью-копилку.
— Будете теперь жить, как господин Ленин, — неожиданно произнес Уханов. — С явки на явку. Нигде подолгу не задерживаться. Этот номер — одна из явок. «Турист» не бросайте, пусть тоже будет за вами, хотя вы же там фигурируете под собственной фамилией. Срочно выписывайтесь и прямиком сюда. Я же тем временем подберу еще троечку укромных мест. Перегоните Опель в этот гараж, — вручил бумажку, где были указаны адрес, бокс и номер гаража, а также два ключа. — Длинный — от верхнего замка. Там уже стоит БМВ, но места хватит.
— Ваш гараж? — догадался Новиков.
— Мой. Завтра же и перегоните. Выпишитесь тоже завтра, а сегодня переночуете здесь.
— Я могу и сегодня выписаться и перегнать, — предложил Новиков.
— Нет, нет, — возразил Уханов. — Вы уже выпивши. А через пять минут, вот видите — я наливаю, будете еще более под мухой. Не лишайте меня удовольствия, Андрей Петрович. Всё работа, работа, а как дело доходит до выпивона, за столом всё те же рожи. Вы свежий человек, не испорченный, с вами приятно поболтать…
Глава 11. Удар
Утром Новиков встал разбитый с мятой физией и красными заплывшими глазками, но, взяв себя в руки, залез под холодный душ, потом вымыл голову, побрился новеньким станком, поел вчерашней рыбки, салатиков, попил томатного соку и понял, что хочет горячего. Совсем уже оживший, отварил пару сосисок, схрумкал их с кетчупом, хватанул большую кружку крепкого кофе и осоловел. После кофе-то. Захотелось понежиться на диване, потаращиться в потолок, отключиться от всей этой суеты и глупости. Как в детстве, когда времени впереди завались.
Минут десять, не больше, — сказал он себе и лег на уютный мягкий диван, будто в вату провалился.
Вот как оно в невесомости-то бывает, тела совсем не ощущаешь. Глаза сами собой закрылись.
Он с трудом их разлепил и начал вспоминать вчерашнее. Вроде бы всё о-кей, трепались весь вечер, а заодно пили и закусывали, пили и закусывали. Уханов был милый человек, но с закрытой дверцей, до дверцы пускал, а дальше не моги. Оч-чень секретный человек, Харитон от Госдумы. Так и ушел не расколотый.
Новиков посмотрел на настенные часы — полдевятого, смежил веки, потом встрепенулся от какого-то внутреннего толчка, вновь кинул взгляд на часы. Вот те на — было уже десять. Полтора часа как корова языком слизнула.
Всё, больше не пью, кремень, сказал он себе и встал — бодрый, стремительный…
Выписаться из «Туриста» было делом не хитрым, а вот отыскать Опель с разбегу не удалось.
Двор, вроде бы, был тот, но машин, тех, что стояли рядом, уже не было. Новиков пробежался по соседним дворам — ничего похожего, вернулся на старое место и стал ждать кого-нибудь их жильцов. Лавочек было полно и все пустые — это тебе не Пенза, где на иных лавках у иного подъезда порой умащиваются шесть средней толщины бабок.
Из подъезда выплыл старикан с клюкой и кургузой сумкой, потащился в магазин.
Новиков пристроился рядом, спросил, не знает ли тот, кто бы мог умыкнуть старенький такой маленький Опель серебристого цвета? Может, видел кого-нибудь подозрительного?
Старикан сопел и молчал в тряпочку, но едва Новиков отошел в сторону, остановился и сказал:
— Я чо тебе, реактивный? Сразу и не сообразишь. Между прочим, знаю. Поначалу вокруг машин, их тут много было, милиция крутилась, потом эвакуатор приехал. Знаешь эвакуатор?
— Знаю, — вздохнул Новиков и протянул ему пятьсот рублей, мельче не захватил.
Старик цапнул денежку, поклонился.
— Спаси тебя Бог, добрый человек. Теперь-то уж верняк до пенсии дотяну. В милицию позвони, они скажут, куда твой Опель отвезли. Это вчера вечером было, в каком часу не помню.
Улыбнувшись ему, хотя на душе кошки скребли, Новиков направился к троллейбусной остановке. У киностудии горького, он, правда, не знал, что это старое коричневое здание с большими окнами и примыкающим к нему глухим бетонным забором — знаменитая киностудия, позвонил Уханову.
— Не будем драматизировать, — успокоил его депутат. — У серых подкожные кончились, вот они и вышли на промысел. Хотите совет? Если к вам подошел милиционер, не спешите расстегивать кошелек.
— Я и не спешу, — ответил Новиков.
— Значит, увезли вчера вечером, — сказал Уханов. — Какой номер у Опеля?
— Представления не имею. Пензенский.
— Это ваш автомобиль?
— Нет.
— Как же вы рискнули ехать в столицу на чужом автомобиле? Ну, права у вас, положим, есть, а техпаспорт на машину?
— Когда есть корочки чекиста, это многое заменяет, — ответил Новиков.
— Ладно, — вздохнул Уханов. — Я перезвоню.
Через полчаса он сообщил, что всё улажено, что Опель можно забрать по такому-то адресу, одного только он не сказал, потому что не знал об этом: регистрационный номер автомобиля попал в сетевой компьютер, связанный с Главным Вычислительным Центром, куда стекались все информационные потоки страны. Одновременно диспетчером УВД был послан запрос в Пензенский филиал о принадлежности бесхозного Опеля. Сделано это было проформы ради по личной инициативе дежурившего на пульте офицера, у которого сегодня было особо противное настроение. Никто его, идиота, об этом не просил, но дурное семя упало на благодатную почву.
— О, Захаров, — воскликнул Новоселов, в руки которого попало извещение из Центра с карандашной пометкой о владельце Опеля. — А не благодетель ли это нашего козлика Андрюхи?
Помнил, помнил, охальник, как Новиков скрутил его в бараний рог. Забыть не мог, красными пятнами порой покрывался, да желваками играл.