Отступил, впуская Кислова, после чего позвал:
— Лен, полюбуйся, кто к нам пришел…
Будто не было этих трех лет. Ни о чем не спрашивая, Зюзюкины посадили Игоря в ванну отмокать, Лена заложила его одежду в белую стиральную машину, которая всё умеет делать сама, Валера накрыл скромный стол.
Когда Игорь в синем махровом халате вышел из ванной, Лена, помявшись, спросила:
— У тебя, Игорек, всё в порядке?
— Было бы всё — не пришел бы, — ответил он и попросил: — Валер, будь другом — позвони моим, скажи, что я срочно уехал в командировку, они поймут. Много не говори, только это, лучше от соседей, а еще лучше из автомата.
— Экщен: чекист в розыске, — прокомментировал Зюзюкин. — Автомата нету, поэтому пошел к соседям.
Минут через пять он вернулся, и тогда за кухонным столом под винегрет и домашние котлеты Кислов рассказал Зюзюкиным о сегодняшнем обеде в «Засеке», который едва не закончился для него печально. Разумеется, ни имен, ни фамилий он не назвал, намекнул лишь, что люди эти при больших деньгах, связаны с криминалом, то есть чужая жизнь для них — копейка. В принципе, завтра его, Игоря Кислова, тело должны были обнаружить где-нибудь на «Тропе Здоровья» или другом стандартном месте, куда пензенские бандюги чаще всего подбрасывают трупы.
— Не понял, — сказал Валерка. — Ты уже не чекист?
— Уже нет, — ответил Кислов. — Завтра шибко занят?
— Что нужно сделать?
— Паровоз отпадает, — сказал Кислов, рассуждая. — В билете фамилия, сообщат немедленно. Остается путь Новикова — автомобиль. Пригонишь? Хотя нет, ключ от гаража и машины дома, а за домом будут следить. Сделаем так: ты, Валерка, делаешь еще один звонок Вике, чтобы она оба ключа утром положила в абонементный ящик. Завтра ты идешь на почту, забираешь ключи и пригоняешь машину. Давай-ка я тебе объясню, как найти почту и гараж… Да не кривись ты, чувак, я человек не бедный, подкину баблов-то.
В подтверждение своих слов сходил в комнату за портмоне, вручил Зюзюкину пять тысячерублевых купюр и сказал:
— Валер, не в службу, а в дружбу. Потом, когда всё образуется, дам столько же зелеными. Выручай.
Зюзюкины, скаредности в которых не было никакой, насчет баблов встали было на дыбы, нет, мол, и всё, кровная обида, не возьмем, но потом остыли и кочевряжиться перестали. Время не то, чтобы играть в донкихотство…
Вернемся, однако, к громилам Фадеева, которые в вонючем подвале вонючей «Засеки» не обнаружили никакого вонючего трупа, зато обнаружили, что дверь наружу вовсе не на запоре, как было обещано. Из этого, стало быть, вытекало что? Что дверь изначально была открыта, то есть Гордеич не проверил, а кто-то зашел и труп скоммуниздил. Второе: труп, гы-гы-гы, ожил и утопал либо в лес, либо в город, либо на кладбище — к своим. А значит, нужно было делать что? Искать труп.
Первым делом громилы на своих двоих прочесали округу, никого подходящего не нашли и в панике помчались на «Тропу Здоровья», где обнаружили свеженького подкидыша подходящего роста. Это была удача. Переодели подкидыша в чистенькое, сверху напялили кисловскую куртку, лицо отделали так, что не узнаешь, вывернули карманы, инсценируя ограбление, но в одном, «потайном», «забыли» свернутую вчетверо оплаченную квитанцию за коммунальные услуги с указанием ФИО, которую Кислов уже пару дней таскал в куртке. После этого перевезли труп на безлюдную набережную Суры и аккуратненько поместили в темном месте, о чем доложили Фадееву.
Вот тут действие раздваивается, потому что оба события происходят примерно в одно и то же время. Тело обнаружили во вторник часов в шесть утра, но заявили об этом только в семь, когда Зюзюкины и Кислов едва продрали глаза. В половине восьмого Загрицыну было доложено о том, что с целью ограбления убит бывший его сотрудник Кислов. Расследовать или как? Или как, ответил Загрицын, который накануне общался с Фадеевым. Труп был толком не осмотрен и отправлен в морг, где санитар, раздевший убиенного, был немало удивлен тем, что человека убили ножом в спину, а на одежде никаких следов. Но возникать не стал, раз милиции это не интересно, значит, нужно язычок держать за зубами. Вскрытие было назначено на четырнадцать часов, а в десять Зюзюкин уже подогнал машину Кислова к подъезду. Через несколько минут Игорь в куртке Зюзюкина, под которой скрывался чистенький выглаженный костюм, панаме и черных очках — консервах, убыл в Москву. До этого, в половине десятого, Вика была вызвана с работы в отделение милиции и оповещена о гибели мужа. Она весьма натурально разыграла растерянность и горе, а при виде трупа (её привезли в морг) расплакалась. Правда раскрылась позже, когда Игорь был уже далеко от Пензы.
Глава 34. У нас к вам просьба
Уханов был весьма удивлен, когда во вторник в семь утра Кислов по мобильнику сообщил ему, что находится рядом с его подъездом. К вывертам пензяков он уже привык, а потому назвал код на входе и, зевая, встал с кровати. Подошел к зеркалу, с тоской убедился, что за ночь раздобревший животик не уменьшился ни на миллиметр, поскреб щетину на опухшей ряшке. Как-то оно помаленьку идет к старости, а ведь и сорока еще нет. Нездоровый образ жизни, вкусная жирная пища, недосып от перепоя, но никуда от этого не денешься — депутат, избранник, попробуй-ка откажись от застолья, где, собственно, и решаются все денежные вопросы, не там, в зале, когда дежурные шестерки тупо тычут в кнопки десятью пальцами, а именно за столом
Еще что хорошо, когда ты депутат, — нет проблем с жильем. Оно доступно по цене, приемлемо по габаритам, дешево по оплате, поскольку народному избраннику положены льготы. У каждого своя спальня, никого не беспокоишь, вот как сейчас.
Уханов накинул халат и с ленцой потащился в холл, к входной двери, в которую уже названивал нетерпеливый Игорь Кислов.
— Ну что ты тренькаешь? — недовольно пробурчал Уханов, впуская его. — Всех перебудишь, ночь еще на дворе.
— Кому ночь, а кому утро, — деловито возразил Кислов, озираясь. — У тебя тут прямо грановитая палата.
— Кому утро, а кому еще ночь, — поправил его Уханов. — Вон тапки, проходи на кухню. Ты, кстати, где спал-то? Мордуленция помятая.
— Внизу в машине, — отозвался Кислов, переобуваясь. — Ждал, пока у вас, Борис Викторович, утро наступит. Комнат-то, всё-таки, сколько?
— Семь…
От Уханова сытый и довольный Кислов поехал на Красногвардейский бульвар, куда окончательно перебрался Новиков.
Тот ждал Игоря, ибо уже был предупрежден.
— Тут, старик, такие дела, — сказал Новиков, проводив Кислова в гостиную. — Тебе Уханов ничего не говорил?
— К тебе послал, — ответил Кислов, усаживаясь в кресло и оглядывая комнату. — Твоя?
— Моя.
— Шустёр. Но у Викторовича круче. Он, Викторович-то, на хомяка уже похож.
— Это точно, — согласился Новиков, садясь на стул. — За несколько месяцев сделался в два раза толще. А куда денешься — работа такая. Ты не голодный? Тогда к делу.
С рассказом, включая ответы на вопросы Игоря, он уложился в пятнадцать минут. Операция, конечно, была проведена грамотно, точки над «и» расставлены, оставалось еще хорошенечко прочесать клинику Сперанского, там просматривались темные делишки, вот там бы еще ухватить, а дальше подключить Интерпол, чтобы выходили на немецкий след, и тэдэ, и тэпэ.
Кислов согласно кивал, потом произнес:
— А что делать с чистильщиками? Отчего всё-таки помер Лопатин? Ну и так далее. Нет, старик, что-то мы тут упускаем. Картина внушительная, но незавершенная.
Его «ну и так далее» прозвучала в том месте, где он хотел вставить реплику про Катю Арабескову, но вовремя одумался, решил не расстраивать окрыленного Андрюху. Впрочем, а что бы он мог сказать про Катю, когда толком не слышал Фадеева, какие-то обрывки.
— Чистильщики, говоришь? — поморщился Новиков. — Помнится, Моллюсков намекал о чем-то похожем, да и у меня мыслишки по этому поводу были. В том плане, что существует какая-то международная организация закрытого типа с мощной защитной структурой. И если кто-то, не дай Бог, что-то про неё разнюхал, приходят они, чистильщики. В принципе, я прав, организацию мы раскрыли, о её немецком ответвлении знаем, остались чистильщики, которые убирали пенсионеров. Один из них, Шубенкин, скрылся в неизвестном направлении. Что касается красавчика…
— Маркела Ромуальдовича? — перебил его Кислов. — Он с Петровым и Шубенкиным сейчас в Пензе. Вот что, чувак, у тебя есть знакомый гипнотизер? Не мешало бы послушать Фадеева целиком.
— Хочешь выступить в качестве магнитофона? — уточнил Новиков и поскреб подбородок. — Опасное это дело, старикан, запросто можно дураком остаться.
— Свистишь, — сказал Кислов.
— Свищу, — согласился Новиков. — На какой тачке поедем: твоей или моей?
— Конечно, на твоей, её не жалко…
Увидев Андрюхину Ниссану и сравнив её со своей старенькой Ауди, Кислов сказал:
— Вы тут, в столице, деньжищи экскаватором, что ли, огребаете? Уехал голодранцем, а уже и квартира и тачка.
— Садись, — открывая дверцу, пригласил Новиков. — По дороге объясню про экскаватор…
Проезжая мимо Ваганьковского кладбища, Новиков сказал:
— Вот здесь он и лежит.
— Кто?
— Благодетель мой, Покровский Тарас Евгеньевич. Который оставил мне квартиру, тачку и своё место бригадира нищих.
Вслед за чем, не вдаваясь в подробности, коротенько изложил историю недавних событий, подчеркнув, что Тараса убили после посещения казино, принадлежавшего Фадееву.
— Да, да, — вздохнул Кислов. — У Гордеича в Москве три игорных заведения.
— Вот не знал…
Хирург Смолин принял их в своем кабинете. Новикову улыбнулся, как старому знакомому, Кислову кивнул, скрестил на столе пальцы и, хмыкнув, сказал:
— Слышал, слышал. Перекрыли Сперанскому кислород. Что-нибудь нашли?
— В смысле? — уточнил Новиков.
— Ну, вы же служба безопасности, так просто за горло не берете. Вот я и спрашиваю.
— А-а, вы в этом смысле — сказал Новиков. — Да так, по мелочи. У нас к вам просьба. Аркадий Порфирьевич. Не можем ли мы с помощью гипнотизера прослушать то, что записано в подсознании моего коллеги? Если, конечно, это возможно.