— Так, — сказал Смолин, что-то для себя решая. — Баловство всё это, вы же знаете моё отношение… Так, так, так. Пойдемте.
Не по возрасту резво шагая впереди, привел их в какой-то темный закуток на третьем этаже с мигающей лампой под потолком, пихнул дверь с табличкой «Служебное помещение» и бесцеремонно вошел, буркнув через плечо: «За мной».
В маленькой комнатке без окон за крохотным столом сидел худой молодой человек и наворачивал из большого бокала макароны «Ролтон». Естественно, всё вокруг провоняло суповой добавкой.
— Клиента привел, — сказал ему Смолин. — Поупражняйся.
Молодой человек, не поворачивая головы, кивнул.
Смолин направился к выходу.
Новиков вышел вслед за ним и спросил: — А получше нету?
— Получше к Сперанскому ушел, — ответил Смолин. — Не волнуйтесь, у него дед колдун, всё передал. Если бы не пил, цены бы ему не было.
Дружески похлопал его по плечу и стремительно удалился.
Когда Новиков вернулся в вонючее помещение, внук колдуна всё так же метал вермишель быстрого приготовления, а Кислов с ухмылочкой смотрел на него и, похоже, зрел для острого словца.
— Не мешаем? — спросил Новиков с издевкой. Надо же, подсунули Вольфа Мессинга. Но Смолин дряни не насоветует, и это как-то останавливало, не давало хлопнуть дверью.
— Я, Андрей Петрович, изучаю вашего друга — неожиданно звучным баритоном ответил внук. — Заодно готовлю к сеансу, но Игорь Анатольевич ерепенится, не доверяет.
— Игоряха, ты не прав, — сказал Новиков. — У молодого человека дед — колдун, так что не ерепенься.
— Не буду, — восторженно затараторил Кислов. — Правда — колдун? А откуда вы узнали, как меня зовут?
— Сядьте на кушеточку и расслабьтесь, — голосом, не терпящим возражения, велел ему внук, и когда Игорь, блаженно улыбаясь, сел, сказал в пространство: — А то трещит и трещит.
Через минуту, вымыв в раковине бокал и ложку, он перенес стул к кушетке и повернулся к Новикову, который всё так же стоял столбом. Спросил:
— В какой период погрузить господина Кислова?
— Э-э, — сказал Новиков. — А у Игоря уточнить можно?
— Вчера с четырнадцати до пятнадцати, — произнес Кислов сонно.
— Диктофон нужен? — буднично спросил внук и полез в лежавшую в углу брезентовую сумку. — Модель, правда, старая, но верная. Пленку потом вернете.
Объяснил вкратце, как пользоваться допотопным диктофоном, пощелкал перед носом Кислова пальцами, пробубнил что-то непонятное и вышел.
Глава 35. Вот они — кубики да колечки
Вернулся он через час уже под мухой. Новиков весь изнервничался, Кислов минут двадцать как закончил говорить и никак не желал выходить из блаженной нирваны, улыбался, мурлыкал что-то немузыкальное, мотал головой, как будто шея была без костей, короче — дурак дураком. То, что он надиктовал, было весьма интересно. Конечно, козырять этим материалом было невозможно, этак любой набормочет на пленку какую-нибудь ахинею про соседа по коммуналке, что он террорист, серийный убийца, растлитель и вообще пакостник, так что — соседа выселять?
— Товарищ, — проникновенно сказал Новиков. — Сделайте что-нибудь, совсем человек свихнулся, не достучишься.
— Всё о-кей? — икнув, спросил внук. — Можно растормаживать?
— Да, да.
Внук щелкнул перед носом Кислова пальцами, и тот ожил, зевнул, протер кулаками глаза.
Сунув внуку тысячу, Новиков пообещал вернуть пленку, вслед за чем ухватил размякшего Кислова под руку и вытащил в коридор…
По дороге домой Кислов пришел в себя, сообщил, что великолепно отдохнул, хотя сон был не из приятных.
Дома Новиков вставил пленку в музыкальный центр, подмигнул Кислову и приготовился слушать во второй раз, уже повнимательнее.
Голос у Кислова в трансе был скучный и противный, а еще пресный, монотонный, невыразительный, с солидными паузами, будто с того света, короче — пытка, а не прослушивание. Игорю, чувствуется, и самому было тошно, он как скривился, так и сидел с тоскливым видом, будто у него зубы болят.
Игорек озвучивал Фадеева, причем именно те моменты, которые прошли мимо его сознания, воспринимаемые, как «Бу-бу-бу».
— Вы замахнулись на московскую сеть, — озвучивал Кислов. — Кое-что почистили, кое-где подгадили, но от этого сеть стала ни хуже, ни лучше, потому что сеть вам не по зубам. Да, вам помог министр, но это частный случай, у дурака взыграло самолюбие. Мы его поправим, а лучше уберем. Жаль, что вы не с нами, могли бы обеспечить себе достойную старость. К чему этот доморощенный бизнес, у каждого чекиста свой, когда можно честным способом заработать хорошие бабки? Сапрыкин это прекрасно понял, поэтому он вам клизму-то вставит. Вашего брата у нас много, думаешь один Сапрыкин такой перебежчик? Не-ет, парень, это так, пешка, чтобы другие пешки вроде тебя не мешали. Бери много выше…Наша спецслужба шибко раздута и напоминает маленькую армию, но это необходимо, потому что всякое новшество нужно беречь. Вот вы — профессионалы, а много ли наковыряли? С гулькин нос. Ну, узнали про экспериментальный образец, поубивали клонов, а дальше что? Да, образец у нас пока один — это Аскольд Шубенкин, который сейчас тебя держит на аркане, как сявку, но будут и другие, потому как разработана уникальная технология. Замочите вы, скажем, Аскольда, а мы найдем на помойке какого-нибудь обгаженного бомжа и сделаем из него нового Шубенкина. Возьмем того же Андрюху Новикова и состряпаем из него нового Башкирова, да так, что и не отличишь. Не скалься, Аскольдик, не скалься, маленький, никто тебя не замочит, это я шутить изволю. А уж клонов наклепаем столько, что никаких пулеметов на них не хватит… Вот спроси у меня, Игорек, откуда я знаю про каждый шаг Новикова, который от меня за восемьсот километров? Система, Игорек, система. Да, как всякая система она дает сбои, и я порой теряю Андрюху из вида, но тем не менее. Система эта, чудо ты моё в перьях и кровавых соплях, перемолола и Аскольда, и зеленых братьев, и чистильщиков, и всех нас, и много чего еще, и создала одно целое, конгломерат, в котором нет разницы между человеком и компьютером, в котором общее знание, общее чувствование, общая база данных, создающая тех же клонов. Представляешь, обреченный ты наш, какая мощь? И вы сюда же со своей жалкой игрой в контрразведчиков. Детишки вы, а не контрразведчики, шушера подзаборная, на которую гадят драные кошки. У вас в руках будут взрываться наши компьютеры, наши телефоны будут кодировать вас почище Кашпировского, вас сожрет зеленая плесень.
— Что-то ты, Василий Гордеич, разболтался, — озвучил Кислов следующего собеседника.
— Уже заканчиваю, Александр Викторович. Нечто мемуары накропать? А то костлявая-то — она дамочка неразборчивая, чирк косою по горлу, и пропал беллетрист Фадеев. Я как бы набрасываю канву будущего шедевра. Разрешите продолжить?
— Голливуд да и только. Прежде чем убить, злодей толкает жертве речугу. Берегись, Василий Гордеич, для злодея это плохо кончается.
— Буду краток. Нет ничего слаще, чем выбалтывать секреты. Скажем, о чистильщиках, на которых режим держится. Порой человек и не подозревает, кто он такой, но наступает момент, и он выполняет приказ, потом наступает другой момент, и он ничего не помнит. Очень, знаете ли, удобно… На чистильщиках основная нагрузка, но их время проходит, а жаль. Братья, конечно, во сто раз лучше, однако пропадает тайна. Во всяком действии хороша тайна, когда ни черта не понятно. Может тебе будет интересно: Катенька Арабескова, в которую влюблен Новиков, тоже причастна. Или это замнем для ясности? Ну, хорошо, ну, ладно, замнем. Уйдут чистильщики, зато придут братья, придут клоны, и будут, будут чистить до посинения. Земля под вами, обормотами, начнет гореть.
На этом запись закончилась, а секундой позже кто-то хрипатый принялся бормотать рэп, и так до конца пленки.
— Ну, как? — спросил Новиков.
— Темнила этот Гордеич, — ответил Кислов. — Как был темнила, так им и остался.
— Это точно, — сказал Новиков и вздохнул.
— Тошнехонько? — спросил Кислов.
— Тошнехонько.
— Я так и не понял, с какого боку она причастна, — с возмущением сказал Кислов. — Мелет, понимаешь, этот Гордеич… Ты уж прости, чувак, что так получилось.
— Помнится, еще Башкиров говорил, что Екатерина Борисовна для меня большущая загадка, — задумчиво произнес Новиков. — Вот они — кубики да колечки… Вечером едем к Арабесковым…
Немногим ранее Новиков создал на домашнем компьютере папку, куда занес всё, что было причастно к убийству Лопатина, и теперь сюда же присовокупил материал Игоря Кислова, в том числе данные по руководству сети и «апрельские тезисы» Фадеева. Скинул всё на пару дискет — мало ли. Получилось солидно…
Оставив сомлевшего Игоря спать, он съездил на кладбище, отметился, так сказать, вслед за чем сгонял на Сретенку, но Константина Борисовича не застал. Впрочем, не больно-то он ему был нужен, просто хотел объяснить свое хроническое отсутствие на рабочем месте. Но нет, жиряга в халате, который из штаба не вылезал, ничего от КБ для Андрея не имел, то есть здесь всё было в порядке.
До института Склифософского было рукой подать, Новиков решил заскочить к Кузнецову, да не тут-то было, не пустили. Правда, обнадежили, что пациент в удовлетворительном состоянии, оснований для паники нет, еще малость подлатают, и милости просим в гости.
Не повезло Юрку, а может наоборот повезло, жив всё же.
Глава 36. Подходящий экземпляр
День был спокойный, без звонков, значит всё шло своим чередом, то есть материалы расследования попали к Главе МВД, и у тех, кому было поручено это дело, дополнительных вопросов не возникло. Да и какие могли быть вопросы, когда вот они, вещдоки, открытым текстом — наркотики, расчлененные трупы, боевое оружие. Знай себе пиши заключение.
Вечером, предварительно оповестив о своем прибытии, Новиков с Кисловым отправились к Арабесковым.
Открыла Катя, сказала Новикову «Милый», поцеловала, ничуть не стесняясь Кислова. Тот захмыкал, деликатно отвернулся. Новикову и самому было неудобно, пришли-то не руку просить, а как бы прояснять неприятные факты. Вышел деловой Ираклий в рубашке с закатанными рукавами, принялся загонять гостей на кухню, к столу. Хотя те и принесли с собой выпить-закусить, но чувствовали себя неудобно, скованно, и это не преминула заметить Нина, спросила ехидно: «Кур, что ли, воровали? Глаза-то бегают». Тут бы самое время и начать, да Ираклий налил принесенного гостями коньячк