Я поспешила перевести разговор на другую тему, понимая, что дальнейшие расспросы вызовут ненужные подозрения с его стороны, а ведь я понятия не имела, до какой степени мне следует доверять Сергею.
Во время обеда я встретилась с Нур. Девушка показалась мне чрезвычайно возбужденной.
– Завтра подходим к Гоа! – воскликнула она, схватив меня за руки, ее голубые глаза ярко блеснули. – Можно будет сойти на берег и поболтаться там – рынки, магазины, пляжи, представляете?!
Я с сомнением посмотрела на ее стройную фигурку, облаченную в скромную темно-серую абайю, и подумала, что слово «поболтаться» в ее устах звучит как-то неубедительно. Тем не менее я не могла не разделить с Нур радость по поводу возможности ступить на твердую землю и увидеть что-то еще, кроме бескрайнего океана вокруг нас!
После ужина я навестила Юбера, прихватив с собой деликатесы для моего мохнатого приятеля. Пока пес с удовольствием трескал мясо с хумусом, я возилась с лабораторными животными, стараясь не обращать внимания на лаборанта, у которого мое присутствие, похоже, вызывало досаду. Лаская «розетку», пушистую морскую свинку, я вдруг услышала какой-то шум, словно что-то тяжелое упало на металл. После этого раздались приглушенные испанские ругательства. Непонятно, откуда именно донеслись эти звуки – то ли снизу, то ли из-за стены, рядом с которой я стояла. Встретившись глазами с арабом-лаборантом, я заметила, что он выглядит встревоженным. Языковой барьер, к сожалению, мешал мне поинтересоваться о причине его беспокойства. В голову мою впервые пришел вопрос о том, где же располагается сама лаборатория – ведь Клетка являлась всего лишь помещением для содержания животных. Здесь не было ни вытяжки, ни шкафов с инструментарием. Тем не менее раз на судне есть лабораторные животные, значит, имеется и лаборатория! Странно, что она не сообщается с Клеткой напрямую, ведь это неудобно!
Лаборант всем своим видом демонстрировал желание остаться наконец в одиночестве: он злобно косился на меня своими черными глазами.
– Уже ухожу, – сказала я, мило ему улыбнувшись в ответ на эту гримасу явного недовольства.
Вопреки ошибочному мнению большинства туристов Гоа – не остров и не город, а просто самый маленький штат в Индии. К вечеру пятницы мы уже находились неподалеку от порта, и, так как по уик-эндам не проводились никакие операции, весь медперсонал мог сойти на берег и «предаться разврату», как со смехом выразилась старшая медсестра. На самом деле она была недалека от истины: большинство европейцев на борту только во сне видели подобные остановки, когда можно не думать об условностях и творить все, чего душа попросит. Например, Сарика совершенно точно знала, что почти все украинско-белорусское сообщество примется гурьбой прочесывать местные многочисленные бары, и к ним, скорее всего, присоединятся нигерийцы, также работающие в машинном отделении, – разумеется те, кто исповедует христианство, хотя и мусульмане обычно ни в чем себе не отказывали на чужой территории. Ален Маршан обязательно навестит местный бордель или снимет кого-нибудь на пляже – он в каждом порту так поступает, как пояснила мне Сарика. «Девочки» и хорошая восточная кухня были двумя слабостями главного врача «Панацеи». Арабы непременно отдадут должное местным ресторанам и курильням, где будут сутками напролет смотреть футбол или гонки и обсуждать политические события, а китайцы вообще останутся на корабле: они не любят покидать борт. Когда я удивленно поинтересовалась у Сарики – почему, она ответила:
– Понимаете, «Панацея» – прибежище для многих людей, у которых имеются некоторые проблемы с законом. Для них возможность оставаться на борту – единственный шанс не попасть в тюрьму. Это не означает, что они – матерые уголовники, конечно! – поспешила добавить старшая медсестра, увидев мои округлившиеся глаза. – Большинство из них ходят под «политическими» статьями, поэтому нам с вами совершенно нечего бояться. В Китае законы очень суровые, и китайцы, однажды попавшие в поле зрения полиции, даже находясь на другом конце света, просто не могут не оглядываться все время по сторонам.
Мы отправились на Гоа на одном из первых катеров, в сопровождении украинцев и белорусов, которые всю дорогу, пока мы плыли к берегу, травили анекдоты. Я хохотала от души, ощущая при этом и некоторое неудобство, так как была единственной, понимавшей по-русски. Сарика пообещала стать нашим гидом, и Люсиль Ламартен, узнав об этом, тоже попросила разрешения к нам присоединиться. Мы не возражали, ведь гораздо веселее проводить время в большой компании.
– Ну вот, девочки, – торжественно произнесла Сарика, едва ступив на мощеную набережную, – мы и в раю!
И она развела руки в стороны, словно желая обнять всю эту красоту. Мы и впрямь как будто попали в другой мир, полный буйства разнообразнейших красок, зелени пальм и синевы океана. Дул легкий ветерок, но я уже почувствовала, как моя спина взмокла под тонкой тканью футболки. Заметив это, Сарика ободряюще сказала:
– Ничего, потерпите, купим вам марлевый костюмчик.
– Марлевый?
– Ну да – тут слишком влажно для европейцев, а через марлю кожа лучше дышит.
Я взглянула на Нур. Она, похоже, отлично себя чувствовала в своей абайе и отказалась снять даже хиджаб. На ее лбу не выступило ни капельки пота, а я вот уже утирала лицо влажной салфеткой.
– Марлевый костюмчик! – решительно повторила Сарика. – Значит, на рынок!
Мы шли вдоль причалов, где на якоре стояли многочисленные лодки и яхты – те, что помельче, – у самого берега, более крупные – в нескольких десятках метров от него. Я с восхищением взирала на эту картину, стараясь вобрать в себя как можно больше впечатлений, чтобы хватило до следующей остановки. Не представляю, как моряки проводят на кораблях целые месяцы напролет без возможности сойти на сушу – для меня это стало бы настоящей пыткой!
Я немного отстала от своих спутниц, перевязывая узелок шнурка. Подняла глаза, и в поле моего зрения попала ярко раскрашенная лодка. Рядом с ней стояли трое мужчин, двое – лицом ко мне, третий – спиной. Они о чем-то разговаривали. Двое первых явно были местными, а вот третий показался мне чем-то знакомым. Когда он повернул голову в направлении, куда указывал пожилой индиец, я поняла, что не ошиблась: третьим собеседником оказался китаец, которого несколько дней тому назад распекал в ресторане Кун Ли. Я хотела было поспешить за подругами, как вдруг странная мысль пришла мне в голову, и я застыла на месте, уставившись на эту троицу. Имран Хусейн презрительно относился к китайцам и утверждал, что ни один из них не говорит по-английски, и, судя по тому, что китаец никак не среагировал на мои ободряющие слова, начальник службы безопасности был прав. Так на каком же языке, простите, этот парень сейчас беседует с индийцами? Я, конечно, не слышала их слов с такого большого расстояния, но как-то засомневалась, что китаец знает хинди, урду или бенгали! Индийцы тоже не походили на полиглотов. Сцена эта выглядела еще более странной с учетом того, что рассказала мне Сарика о китайских обитателях «Панацеи», предпочитавших вообще ее не покидать.
Однако мне следовало поторопиться, ведь Нур и Люсиль, увлеченные болтовней с Сарикой, могли не заметить моего отсутствия, и я рисковала безнадежно от них отстать. Спотыкаясь на неровной дороге, я рванула вслед за подругами, лишь один раз оглянувшись на бегу. Двое индийцев спокойно стояли на прежнем месте, а вот китаец словно бы испарился.
Я давно не проводила время так весело – наверное, чуть ли не с тех пор, как закончила мед, и чувствовала себя достаточно легко и беззаботно, чтобы от души предаваться развлечениям.
– Мы проводили здесь медовый месяц, – не переставала болтать Сарика, пока мы выбирали мне марлевую обновку. – С тех пор каждый год муж старается привозить меня на Гоа, хотя бы на неделю, но в последние годы – с моими «путешествиями» – это у него не слишком-то хорошо получается! Я знаю эти места как свои пять пальцев, так что не волнуйтесь: у вас будет самый лучший гид из всех возможных.
Я в этом и не сомневалась, ведь все, что Сарика делала, она делала хорошо. Надо сказать, что нам пришлось обойти немало прилавков в поисках подходящего для меня размера костюма: индийские женщины обычно невысокие, и одежда, хоть и предназначенная для продажи туристам, явно не была рассчитана на европейских «гигантов». К счастью, Сарика, бойко болтавшая с торговцами, нашла-таки подходящий «развал» и подобрала для меня белый костюм из многослойной марли. Переодевшись за перегородкой и вновь выйдя на солнцепек, я сразу же почувствовала облегчение.
– Вы привыкнете, – уверенно заявила Сарика. – Местный климат, возможно, не совсем для вас обычен, но здесь гораздо лучше, чем, скажем, во Вьетнаме или Таиланде.
Мы прекрасно провели день, бродя на солнцепеке, а когда нам становилось уже совсем невмоготу, заскакивали в маленькие лавчонки и магазинчики. Все вчетвером мы дружно хохотали, когда Сарика и Нур заматывали меня и Люсиль в цветастые сари, уверяя, что эта одежда нам очень к лицу. Сари купить я так и не рискнула, зато приобрела пару отрезов потрясающе красивой ткани, из которой намеревалась сшить себе что-нибудь по возвращении домой. Еще я купила просто волшебное парео для пляжа – за совершенно дикую сумму, как утверждала Сарика, потому что я абсолютно не умею торговаться. Люсиль же накупила кучу милых мелочей, включая фигурки многочисленных индийских богов – для подарков друзьям и родственникам, плюс шикарное платье. Когда француженка надела его, мы все восхищенно вздохнули: в этом плотно облегающем тело бело-розовом чуде она выглядела совсем воздушной, почти невесомой, и даже ее лицо словно помолодело лет на десять. В общем, это была именно наша заслуга – в том, что Люсиль в итоге согласилась приобрести обновку, иначе бы мы просто не позволили ей идти дальше. Мы даже не стали слушать возражения пластического хирурга – что она терпеть не может платья, предпочитая джинсы и майки или в крайнем случае длинные цветастые юбки.