– Вера!
Девушка вздрогнула, выпрямилась, быстро натянула джинсы и испуганно огляделась. Вокруг никого не было. Только темные стволы дубов с сухой, жухлой листвой да влажная трава с черным мокрым валежником.
– Здесь кто-то есть? – дрогнувшим голосом спросила Вера.
Ей никто не ответил. Подул ветер, и листва тихо зашумела, отзываясь на его порыв протяжным вздохом. Но за шумом листвы Вере снова почудился чей-то тихий шепот:
– Вера… Вера…
По спине девушки пробежала ледяная волна. Она повернулась и быстро зашагала назад к поляне.
Новый порыв ветра зашелестел листвой, и Вера прибавила шагу. Она почти физически ощущала, что кто-то смотрит ей вслед.
Пройдя метров десять, Вера вдруг остановилась. Ей стало стыдно. Она, современная молодая женщина, дипломированный врач, атеистка, презирающая суеверия, бежит непонятно от чего. Видели бы ее сейчас пациенты, которых она пытается излечить от приступов немотивированной паники… Грош цена психиатру, который не может привести в порядок свои собственные нервы.
Не давая себе опомниться, Вера быстро оглянулась. Лес был пуст, темен и непригляден. Девушка облегченно вздохнула. «Ну вот, – сказала она себе, – а ты боялась…»
И снова зашагала к полянке, теперь уже беззаботной и неторопливой походкой.
Дойдя до зарослей бузины, Вера вдруг услышала приглушенные голоса и замедлила шаг. Говорили двое – мужчина и женщина. Мужчину она узнала сразу – Антон Сташевский. А вот женский голос, юный, звенящий, был Вере не знаком.
– Какого черта ты держишь «кокс» в кармане куртки? – сердито проговорил Сташевский.
– Ну, извини, – ответила девушка капризно. – Я не знала, что этот кретин найдет его.
– «Не знала…» – передразнил Сташевский. – Он устроил мне сцену прямо во дворе клиники. Слава богу, нас никто не видел.
– Хватит о нем говорить. Ты принес то, что я просила?
– А ты как думаешь? Конечно, принес. Не могу же я оставить без «сладкого» мою лучшую покупательницу. Деньги принесла?
– Разумеется.
Послышался легких шорох. Видимо, девушка отсчитывала деньги.
– В расчете, – хрипло сказал Сташевский. – Когда приспичит – обращайся. Кстати… У меня есть особенный товар. Вещь улетная! Раз попробуешь – ничего другого не захочешь.
– Что за товар?
– Холотропин. Уволок пару таблеток из лаборатории.
– У тебя же нет допуска.
– Ну и что? Для такого ловкого парня, как я, не существует закрытых дверей.
– Если Черневицкий или Шевердук узнают, они тебе голову оторвут.
– Они? Мне? – Антон хмыкнул. – Ты меня недооцениваешь. Одно мое слово – и духа их не будет в лаборатории. Ты ведь знаешь – у меня даже ключ от аппаратной имеется.
– Муж рассказывал мне про холотропин. Ты знаешь, что он опасен?
– Любое лекарство опасно, если превысить дозу. А эту штуку я на себе испытал. Мне хватило четвертинки таблетки, чтобы улететь в облака. Говорю тебе: обалденная вещь!
– И сколько ты за него просишь?
– Триста баксов.
– За одну таблетку?
– Нет, за тонну! За одну, конечно. Будешь брать?
– У меня сейчас туго с деньгами. Дашь в долг?
– Прости, малышка, но в долг я не даю. Обращайся, когда будут деньги.
– А если я расскажу про холотропин мужу?
– Не расскажешь. Потому что тогда я перестану снабжать тебя «коксом», а ты без него и недели не протянешь.
– Я могу купить кокаин в городе. У меня там много друзей.
– Угу. Только у них товар разбодяженный, и впарят они его тебе втридорога. А у меня «кокс» чистый, без дряни. Да что я тебе говорю, ты и сама знаешь.
– Ох, Антошка, надают тебе когда-нибудь по шее!
Сташевский тихо засмеялся.
– Ну, это с любым может случиться. И с тобой, кстати, тоже.
– Что ты имеешь в виду?
– А то ты сама не знаешь! Ты бы не любезничала так откровенно с Астаховым. Если Шевердук узнает – задушит обоих. Он ведь у тебя настоящий Отелло.
– Хм, вот это не твое собачье дело.
– Слава богу, что не мое. Кстати, Катюш, я ничем не хуже Астахова. Если наша дружба перерастет во что-то большее, я смогу делать тебе хорошую скидку на «кокс».
– Перебьешься!
– Ну, как хочешь. Однако ведь карманы твоего мужа не бездонны. Как только будешь готова к тесным отношениям – дай знать.
– Дурак!
– Нет, я серьезно. Правда, почему бы тебе со мной не переспать? Я симпатичный парень. Это раз. Я – сын Сташевской. Это два. И я сделаю тебе хорошую скидку. Это три.
– Да я скорее отдамся первому встречному, чем лягу с тобой в постель!
– Почему?
– Да потому что ты похож на болотную ящерицу. Такой же скользкий, мокрый и противный!
Антон засмеялся.
– Дура ты, Катюха! Ладно, топай к своему Отелло…
Сквозь заросли бузины Вера увидела белый полушубок Кати. Как только ее шаги стихли в отдалении, Сташевский беззаботно проговорил вслух:
– Ничего, сама ко мне приползешь… На коленях! И муженек твой приползет. Тогда и посмотрим, кто из нас скользкий и противный.
Антон презрительно сплюнул под ноги и неторопливо зашагал вслед за Катей.
Вера выглянула из-за куста в тот момент, когда Сташевский вытягивал из кармана куртки платок, и увидела, как что-то выпало в траву. Девушка чуть было не окликнула молодого человека, но вовремя сдержалась.
Дождавшись, пока тот отойдет подальше, она выскользнула из-за кустов и подняла из травы вещицу, которую выронил белобрысый кретин.
Это был кусочек блистера с белой таблеткой внутри. На блистере не имелось ни надписи, ни значка фирмы-изготовителя. Вера, немного поколебавшись, выдавила таблетку, осмотрела ее, понюхала, сама понимая, что смысла во всех этих действиях нет никакого.
Вера усмехнулась, достала из кармана флакон с валиумом и бросила таблетку в него. По форме она отличалась от таблеток валиума, и при желании Вера легко могла ее отыскать.
6
Выпили много. Больше всех напился Тимур Альбертович, поскольку смешал вино, водку и коньяк. Он так часто целовал рыжеволосую жену, что та даже раскраснелась. А близнецы бегали вокруг родителей с криком «тили-тили-тесто, жених и невеста!»
Расходились уже затемно. Первым уехал Черневицкий. С ним вместе, вернее – в машине профессора, уехали Сташевский и Шевердук с женой. А за ними уже и прочие засобирались по домам.
Вера возвращалась домой с двойственным чувством. С одной стороны, отдохнули неплохо. С другой – ей так и не удалось побеседовать с Черневицким и уговорить его дать ей наконец допуск в лабораторию.
Вера и Алексей пили только вино, и к тому моменту, когда они вернулись домой, свежий сентябрьский ветер окончательно выветрил хмель из их голов.
Дома Тенишев принял горячий душ, закутался в халат и развалился в кресле с журналом в руках. Сидя перед зеркалом и протирая лицо тампоном, смоченным тоником, Вера поинтересовалась у мужа:
– Как тебе мои коллеги?
– Нормально, – откликнулся Алексей, лениво листая журнал. – С Астаховым весело. Да и Шевердук ничего, хотя и ходит с такой физиономией, будто у него кол в заднице. Он на работе такой же?
– Еще хуже. Кстати… – Вера лукаво улыбнулась. – Тимур Астахов пытался за мной ухаживать.
– Да ну?
– Точно! В самый первый день, во дворе клиники.
Алексей окинул взглядом стройную фигурку жены и сказал:
– Что ж, я его понимаю. И что ты сделала? Ответила на его ухаживания?
Вера покачала головой:
– Нет. Я оттолкнула его, и он упал в лужу. Представляешь?
Тенишев посмотрел на жену уважительно.
– Ну, Арнгольц, ты просто зверь!
– Я просто замужняя женщина. Надеюсь, и ты поступишь так же, если кто-то вздумает тебя кадрить.
– Если это будет Астахов, то безусловно.
Вера прыснула со смеху:
– Представляю себе картинку! Кстати, а какое впечатление на тебя произвел Черневицкий? Солидный дядька, правда?
– Не то слово. Когда он говорил тосты, у меня было такое ощущение, словно я попал на какую-то конференцию и слушаю доклад, в котором ни черта не понимаю.
Вера засмеялась.
– Да, это он может! Ну а как тебе в целом?
– Да все нормально. Не грузись.
Вера убрала тампон, взглянула на отражение мужа в зеркале.
– Слушай, я тут такое узнала… – она нахмурилась и тряхнула головой. – Нет, не буду тебе рассказывать. А то получится, будто я сплетничаю.
– Ну и что? Ты же знаешь: я обожаю сплетни!
Однако Вера все еще сомневалась.
– Даже не знаю… Ладно, расскажу. Когда я ходила в кустики…
– А зачем ты туда ходила?
– Тенишев, заткнись! Так вот, я услышала один интересный разговор. Беседовали Антон Сташевский и жена Шевердука.
– Юная нимфа по имени Катя?
– Да. Сташевский впаривал Кате кокаин.
– Кокаин?
– Угу. Видимо, он постоянно снабжает ее «коксом». За что Шевердук и дал ему по морде.
– Прямо шекспировские страсти, – усмехнулся Алексей.
– Постой, еще не все. Сташевский в разговоре с Катей намекнул, что знает о ее любовной связи с Тимуром Астаховым.
Алексей удивленно уставился на Веру.
– Ну… По крайней мере, ее можно понять, – пожал плечами художник. – Астахов симпатяга.
– Он – женатый симпатяга! – поправила Вера с упреком в голосе. – К тому же, у него дети, забавные близнецы. И жена хорошая.
– Да, я знаю. Рыжеволосая дама с лицом христианской мученицы. Неудивительно, что он променял ее на юную жизнерадостную нимфу.
– Тенишев, еще слово, и я запущу в тебя расческой!
– Запускай. Все равно не попадешь.
– Ах, так?
Вера размахнулась и действительно бросила в мужа расческой. Попала. Тенишев ойкнул и потер пальцами ушибленный лоб:
– Надо же, не промахнулась. Где ты научилась так метко швыряться расческами?
– На работе. Мы там с утра до вечера только тем и занимаемся. Хочешь, еще чем-нибудь запущу?
– Нет. Давай лучше посплетничаем. Значит, Катя покупает у Сташевского «кокс» и изменяет мужу с Астаховым. Весело! А кто она вообще такая? Работает, учится?