– Ну, тогда… Может, парень «шифруется»? – предположил Тенишев. – Ты сама много раз говорила, что психи очень хитрые.
– Да, но ты забыл, что я профессионал. Я могу распознать, когда больной человек водит меня за нос, чтобы казаться здоровым. Но здесь… – Вера ненадолго задумалась. – Нет, здесь все иначе.
Она посмотрела на часы и вдруг всполошилась.
– Ой, мне же пора идти!
– И кофе не попьешь?
– Какой кофе, Леш! Опаздываю уже!
Вера вскочила с дивана и схватила со стула плащ.
– Ты только никому об этом не говори, – попросила она, торопливо натягивая плащ. – Если кто-нибудь узнает, что Осадчий подавал мне знаки, его сожгут, а меня четвертуют.
– Не четвертуют, – возразил Алексей. – А если попробуют, будут иметь дело со мной.
Вера взглянула на мужа и улыбнулась:
– А ты хорошо дерешься?
Тот отрицательно качнул головой:
– Не очень. Но в гневе я страшен.
Одеваясь, Вера задела рукой мольберт. Покрывало сползло с картины. Вера глянула на полотно и вдруг остолбенела.
– Ох, Верка, – проворчал Тенишев, поднимаясь с дивана, – я же сто раз просил: не смотри на картину, пока я ее не…
Тенишев осекся, с тревогой глядя на изменившееся лицо жены.
– Ты чего?
Вера сглотнула слюну и кивнула в сторону картины.
– Кто это?
– Это? – Алексей нахмурился и нехотя ответил: – Да так, никто.
– Ты ее знаешь?
Художник покрутил головой:
– Нет. Понимаешь, девушка не настоящая. Я ее выдумал.
Вера повернулась к мужу и взглянула на него недоверчиво.
– Но я ее видела.
– Ерунда, – небрежно повел плечом Алексей. – Просто распространенный типаж.
Вера гневно сдвинула брови:
– Леш, ты меня слышишь или нет? Говорю тебе – я ее видела!
Вдруг Вера прижала ладонь ко лбу и жалобно пробормотала:
– Господи… Неужели я схожу с ума?
– Ты о чем? – не понял Тенишев. – Что случилось?
Вера убрала руку от лица и растерянно посмотрела на мужа.
– Вчера вечером, когда я возвращалась домой, за мной кто-то шел. Я спряталась за куст бузины… Помнишь, тот, что растет у болота?
– А что ты делала у болота?
– Неважно. Важно другое. Я… – Вера покосилась на картину и снова сглотнула – в горле стоял ком страха. – В общем, я видела эту девушку. Она шла за мной.
Тенишев в растерянности открыл рот. Секунду или две глядел на жену изумленно, потом справился с удивлением и проговорил:
– Вечером?
– Ну да, – кивнула Вера. – Сначала я думала, что мне померещилось. День был тяжелый, Шевердук дал мне какое-то успокоительное, а мне было так плохо, что я даже не удосужилась посмотреть название. Вот и подумала, что это просто… просто галлюцинация.
Алексей выслушал Веру с угрюмым видом, затем наклонился к столику, воткнул окурок в пепельницу и хмуро заявил:
– Это не галлюцинация. Я тоже ее видел.
Ресницы Веры дрогнули.
– Видел? Где?
– В роще, – так же хмуро сообщил Алексей.
– Ты ее знаешь?
– Нет, но…
Морщинки на лбу Веры разгладились.
– Значит, она настоящая? – Вера облегченно вздохнула. – А я уж думала, что схожу с ума. Тенишев, дай я тебя поцелую!
– Вер, я не…
Вера обхватила щеки мужа узкими, теплыми ладонями и крепко поцеловала его в губы. Затем выпрямилась, схватила со стула сумочку, набросила ее на плечо.
– Мне пора! Но вечером ты мне все про нее расскажешь. Не скучай!
И зацокала каблучками к двери.
Алексей хотел что-то сказать ей вслед, но замешкался, а потом и вовсе махнул рукой. Все равно бы он не смог ничего объяснить.
16
Шагая по асфальтовой дорожке, Вера подняла руку и взглянула на часики. Времени до окончания обеденного перерыва оставалось немного, и, чтобы срезать дорогу, она решила пройти мимо Гатинского болота. А что, при свете дня ведь не страшно…
Свернула с асфальтовой дорожки на лесную тропку. Сырой дубовый лес был непригляден и черен. Деревья казались враждебными. Вера старалась осторожно наступать на влажную траву.
Вот и заросли бузины. А вон табличка, лаконично извещающая о том, что поблизости находится болото, и призывающая быть осторожнее. До клиники отсюда рукой подать. Главное – не промочить ноги.
Перед глазами Веры вдруг встало лицо женщины с распущенными волосами, которое привиделось ей прошлым вечером. Однако известие о том, что Алексей тоже встречался с девушкой, успокоило Веру и вселило в ее душу всегдашнюю уверенность.
Неплохо, конечно, было бы проанализировать свое состояние. И она обязательно его проанализирует. Но не сейчас. Сейчас самое важное – поскорее добраться до клиники.
Вера шла торопливо, но это не помешало ей заметить, что невдалеке от тропинки что-то блеснуло. Будучи по натуре крайне любопытной, девушка сошла с тропы, нагнулась и протянула руку. Однако, едва коснувшись пальцами предмета, лежавшего в траве, тут же ее отдернула. Она не поверила своим глазам. Это был штопор! Тот самый, с которым Плучек, по его собственному признанию, никогда не расставался. Бронзовая птица. Талисман, подаренный женой.
Секунду поколебавшись, Вера снова протянула руку. Подняв вещицу, достала из кармана носовой платок и тщательно обтерла свою находку от земли. Сомнений не осталось – она держала именно штопор Плучека!
Что же получается? Плучек засиделся у них с Лешей до темноты, а потом вместо того, чтобы прямиком двинуться к своему коттеджу, отправился гулять по болоту? Но зачем? Он не был сильно пьян и заблудиться не мог. Сам хвастался, что знает тут каждое дерево, каждый куст и даже каждую кочку. Какая напасть занесла врача ночью в опасное место?
Вера взглянула на кромку болота, затянутую зеленой тиной, и поежилась: не хотела бы она еще раз оказаться здесь ночью. Затем вновь перевела глаза на штопор и нахмурилась.
Что случилось с Плучеком? И что делать с ее находкой? Нужно ведь кому-нибудь показать штопор. Но кому?
За спиной у Веры хрустнула ветка. Она обернулась, но недостаточно быстро. В ту же секунду ловкие руки набросили ей на голову какую-то тряпку. Девушка дернулась, но вырваться не смогла. Ее ударили по ногам. Потеряв равновесие, Вера упала на землю.
Кто-то насел на нее всем телом, да так крепко, что у Веры перехватило дыхание.
Она напрягла все силы, извернулась и ударила нападавшего штопором. Штопор вошел во что-то мягкое, человек негромко вскрикнул, и хватка ослабла.
В следующую секунду противник ударил ее по голове, а затем, вырвав из пальцев штопор, толкнул под откос. Вера прокатилась метра три по влажной траве, наткнулась на ствол дерева и замерла.
С полминуты ей понадобилось, чтобы прийти в себя и приподнять голову. Она лежала у самой кромки болота. Вокруг никого не было. На земле валялся кусок мешковины. Тот самый, которым Вере накрыли голову. Нападавший успел убежать. И унес с собой штопор.
Вера ощупала голову: особых повреждений она не обнаружила. Глубоких ссадин на руках не было, ребра не болели. Кажется, удалось отделаться лишь несколькими царапинами.
Конечно, ее жизнь подверглась опасности; конечно, за ней следили; конечно, она позволила втянуть себя в какие-то жуткие события, но… страдать по этому поводу Вера не собиралась. Наоборот – она чувствовала невероятное возбуждение. По крайней мере, ситуация приобрела некоторую определенность. На нее напали, чтобы отнять штопор, следовательно, штопор – улика. А если есть улика, значит, было и преступление. А если было преступление…
Вера холодно усмехнулась: значит, у нее развязаны руки.
Она поднялась на ноги, наскоро привела в порядок одежду, подхватила с травы сумку и заспешила к клинике.
17
Шевердук окинул Веру удивленным взглядом, затем протянул руку и снял с ее волос травинку.
– Это что, так нынче носят? – осведомился он.
– Угу. Модное украшение.
– А царапины на щеке?
Вера потрогала рукой щеку.
– Порезалась, когда брилась.
Шевердук опустил взгляд ниже.
– А что у вас с юбкой? Нынче модно натирать одежду глиной?
– Забыла постирать после пикника. Хотите, схожу домой и переоденусь?
Шевердук строго блеснул очками, но губы его сами собой сложились в улыбку.
– Нет нужды. Вам идет.
– Спасибо, – поблагодарила Вера. – А…
И вдруг она увидела нечто такое, что заставило ее остановиться. Несколько секунд изумленно смотрела на запястье Шевердука, затем подняла взгляд на наставника и сухо спросила:
– Иван Федорович, что у вас с рукой?
Тот поспешно одернул рукав пиджака.
– Несчастный случай.
Зрачки Веры сузились:
– Тоже порезались, когда брились?
– Не совсем, – хмуро ответил Шевердук. – Один из пациентов вцепился мне в руку зубами. Пришлось обработать рану антисептиком и заклеить ее пластырем. Производственная травма, так сказать.
– Ясно, – Вера отвела взгляд и пробормотала: – Я пойду… Мне надо… Мне пора идти.
Хотела проскользнуть мимо Шевердука, но Иван Федорович вскинул руку и схватил ее за предплечье.
– Нет, – резко проговорил он, – вы никуда не пойдете.
Вера слегка побледнела, хрипло спросила:
– Что это значит?
– Это значит, что с вами хочет поговорить заведующий, – отчеканил Шевердук. – А его кабинет находится в другой стороне.
– Но я… – голос Веры предательски дрогнул. – У меня еще есть дела.
– Дела подождут, – стекла очков Шевердука безжалостно блеснули. – Пойдемте, я провожу вас.
– Но я не…
– Мне по пути.
Доктор повернулся и едва ли не силой повлек за собой Веру.
В кабинете у Черневицкого в кресле, придвинутом к окну, сидела Алла Львовна Сташевская. На приветствие Веры она едва заметно кивнула.
Игорь Константинович Черневицкий восседал за своим столом. Его седые волосы были аккуратно зачесаны назад, черные усики и такая же черная бородка тщательно подбриты и ухожены. Заведующий указал Вере на стул, стоящий посреди кабинета.
– Прошу вас, Вера Сергеевна.
– Благодарю.