Пока он шёл до редакции, то успел несколько раз про себя удивиться: зачем в его мире некоторые люди всё время старались привлечь к себе внимание прессы? Это же никакой правды, никакого удовольствия, а только потраченные нервные клетки. Горожане здоровались, останавливались и смотрели ему вслед с разными эмоциями: от откровенного осуждения до жгучей зависти.
Помимо этого некоторые явно решили прислушаться к предложению автора статьи и принять участие в расследовании неправильной личной жизни загадочного доктора. Денис чувствовал себя крайне неуютно, а потому до редакции добрался совершенно в отвратительном настроении. При мысли о том, что ему предстоит ещё как-то объяснить всё это Летиции и Деле, хотелось убить редактора и автора ужасной статьи прямо на месте с особой жестокостью.
– Господин доктор! – просиял ему навстречу главный редактор, когда Денис распахнул дверь в его кабинет. – Какой сногсшибательный успех! Полагаю, нам придётся повторить тираж – номера уже все расхватали, представляете! Я вас искренне поздравляю! Это феноменально!
– Господин Суовинг, – с трудом не срываясь на великий и могучий русский матерный, прорычал Денис, – это что такое?!
– Где? – искренне удивился главный редактор.
– В статье! – уже почти проорал Денис. – Дайте мне автора, я хочу убить его лично, вот этими вот руками!
– Но почему вы так расстроены? – господин Суовинг растерянно сложил пухлые ручки на круглом животике. – По-моему, статья прекрасная, интригующая, увлекательная, живая! И написана так образно!
– Но в ней нет ни слова правды! – Денис рухнул в кресло, чуть не сломав букет.
– Правды? – главный редактор по-отечески ласково улыбнулся Дэну. – Голубчик вы мой, господин доктор! Ну конечно же, там нет правды. Это же газета, мой дорогой друг: читатели хотят интересных новостей, горячих, захватывающих, даже, не побоюсь этого слова, провокационных. А правду, о которой вы говорите, они и за окном увидят, зачем им для этого покупать газету?
– Но моя репутация? Что прикажете делать с ней? – устало, так как гнев, словно перейдя какую-то границу, утих, спросил Дэн.
– Ну, милый мой, вы же просили меня, чтобы я позаботился о репутации госпожи ведьмы. Я тогда вам сказал, что это практически невозможно, но ведь смог же! О вашей репутации речи не было. И потом – я не понимаю, чем вы, собственно, недовольны?
– Теперь все будут считать меня легкомысленным и при этом страшно коварным соблазнителем всех женщин, которые по собственной неосторожности встречаются на моём жизненном пути, – Денис потёр руками лицо, чувствуя жуткую усталость. – И как мне с этим жить и работать? Это же форменная катастрофа! Мэр теперь сожрёт меня со всеми потрохами.
– Ох, молодость, молодость, – вздохнул господин Суовинг, – да я за такую, как вы изволили выразиться, катастрофу отдал бы половину годового жалования, но про меня никто такого не пишет уже лет восемьдесят, а то и все сто. А жаль. Ах, как жаль! Поверьте, сегодня одна половина мужчин Левендота завидует вам чёрной завистью, а вторая половина лихорадочно соображает, как бы с вами подружиться, чтобы погреться в лучах вашей неотразимости. И, поверьте мне, мой юный друг – вы же простите мне такое обращение? – никто из них вас не осуждает! А господин мэр… Теперь у него исчезнет проблема, как найти Аделаиде жениха, уж можете мне поверить. Девушка, на которую обратили внимание наравне с госпожой Старк, без кавалеров не останется!
– Допустим… А женская часть? – Денис представил паломничество заинтересованных дам в клинику и содрогнулся. – Они-то наверняка осуждают.
– Конечно, – согласился господин Суовинг, – а как же ещё замаскировать зависть к госпоже ведьме и к Аделаиде. И ладно госпожа Старк – она и без того была личностью неоднозначной, но Аделаида – на неё же никто не обращал внимания, хотя она и дочь мэра. Зато теперь все будут думать, что просто не смогли чего-то в ней разглядеть. Так что ей это тоже только на пользу.
– Вас послушать, так получается, что мне вас благодарить надо, а не убивать, – усмехнулся Денис, признавая, что в словах главного редактора есть определённая логика. – Только давайте ещё раз договоримся: пока я не посмотрю статью, вы ничего не печатаете. Если вдруг не застали меня – просто оставьте у Захария или у того, кто будет в клинике. А ещё лучше… давайте я почтовый ящик сделаю.
– И, господин доктор, – редактор вытащил из ящика приятно звякнувший мешочек, – так как я абсолютно уверен в том, что второй тираж тоже разойдётся, то хотелось бы выдать вам причитающиеся проценты от тиража.
– Он же только вышел, – удивился Денис, – откуда вы знаете сумму?
– Мальчик мой, я в этом деле уже столько лет, что могу заранее всё просчитать, уж поверьте мне, – господин Суовинг помолчал и добавил, – тем более что я хочу обратиться к вам с небольшой просьбой. Очень рассчитываю на положительный ответ.
Денис вопросительно посмотрел на редактора, лихорадочно соображая, чего ещё тот может захотеть.
– Не могли бы вы пригласить меня на ваш следующий концерт, когда он состоится, – господин Суовинг молитвенно сложил ручки на груди, – говорят, это что-то невероятное!
– А об этом-то как пронюхали? – изумился Денис. – Если только Захарий рассказал…
– Нет, что вы, ваш помощник молчал, сколько я его ни выспрашивал! – замахал руками господин редактор. – Просто когда я ждал вас… ну, вы понимаете… то краем уха слышал… и я в восторге!
– Ах, вот как! То есть это я вам лично обязан сегодняшним материалом! – нахмурился Дэн, чувствуя, что азарт уже прошёл и скандалить расхотелось. – И вы лично сидели в кустах, чтобы запечатлеть меня с моими гостьями?
– Хочешь сделать хорошо – сделай сам, – мудро улыбнулся господин Суовинг, – так как? Я могу рассчитывать?
– Рассчитывать – это вы всегда можете, – щедро согласился Денис, – но я подумаю.
С этими словами он взял многострадальный букет и, попрощавшись с редактором, отправился к Летиции, очень надеясь, что она сгоряча не превратит его ни во что полезное, но молчаливое.
По мере приближения к лавке Летиции шаг Дениса постепенно замедлялся, и в конце концов он остановился, не доходя нескольких метров до нужного ему крылечка. Наверное, он так и простоял бы тут какое-то время, если бы не заметил нескольких человек, совершенно случайно выбравших для прогулок именно эту часть не слишком оживлённого переулка. Они старательно делали вид, что интересуются выставленными в витринах немногочисленных лавочек товарами, но их любопытные взгляды были постоянно прикованы к Денису. Это были те самые «активные горожане», которые решили принять участие в проанонсированном в статье расследовании.
Поняв, что если он простоит тут ещё пару минут, то любознательные граждане придумают такое объяснение его поведения, что ему самому и в страшном сне присниться не могло бы, он решительно поднялся на крылечко и постучал в дверь.
Как ни странно, но открыла Летиция достаточно быстро, хотя по её невозмутимому лицу Денис не смог определить: очень она злится или так себе.
– Привет, – как можно беззаботнее улыбнулся он, – ты меня сразу на пороге убьёшь или дашь войти? Учти, если на пороге, то эти чудесные граждане, старательно изображающие полное безразличие, тут же побегут сообщать об этом в нашу с тобой любимую газету. А оно нам надо?
– Но если я убью тебя в своей лавке, то моя репутация, так блестяще восстановленная статьёй, снова рухнет. Этого я допустить никак не могу, так что заходи спокойно. Убивать я тебя буду, если найду, за что, где-нибудь на твоей территории, а потом скажу, что это не я. Хорошо я придумала?
– Замечательно, – согласился Денис, искренне радуясь, что Летиция не злится и вообще находится в на удивление благодушном настроении. – Но у меня есть ещё более оригинальное предложение: давай вообще не станем меня убивать, я ведь здесь правда не виноват.
– Естественно, ты не виноват, – усмехнулась ведьма, – в противном случае ты уже минут сорок квакал бы в одном из многочисленных болот. Тебя спасло то, что, в отличие от тебя, я прекрасно знаю и самого господина Суовинга, и его взгляды на жизнь.
– Могла бы и предупредить, – проворчал Денис, – я, знаешь, сколько нервов потратил! Кстати, это тебе…
Он протянул Летиции всё ещё пристойно выглядящий букет, и она растерянно покрутила его в руках.
– Зачем мне ещё один? – было впечатление, что она не шутит, а действительно не понимает, что ей делать с ещё одним букетом.
– Даю подсказку, – Денис уселся в кресло и открыто любовался Летицией, которая выглядела просто сногсшибательно. – Его можно поставить в вазу. С букетами, как правило, так и поступают. Это я на будущее.
Он хотел добавить ещё кое-что о том, что букетов предвидится совершенно неприличное количество, но тут в дверь вежливо постучали.
– Надеюсь, это не один из заботливых горожан, который хочет удостовериться, что с тобой всё в порядке? – недовольно нахмурилась Летиция, направляясь к двери. Но на пороге обнаружилась встрёпанная и на удивление решительная Аделаида.
– Можно? – она слегка исподлобья посмотрела на ведьму и, увидев Дениса, облегчённо вздохнула. – Мне как раз нужны вы оба, так что совершенно замечательно, что ты здесь, док.
Денис с Летицией удивлённо переглянулись: Деля выглядела ну очень решительно.
– Заходи, – ведьма отошла в сторону, пропуская третью участницу нашего уже чрезвычайно прославленного коллектива, – честно говоря, думала, отец тебя под замок посадит.
– А он и посадил, – кивнула Деля, – но он опрометчиво приставил ко мне только одного охранника, и я его отравила, но не до конца, а так… немножко.
– Что ты сделала? – ошарашенно переспросил Денис.
– Ну, не отравила, а усыпила, – поправилась Аделаида и повернулась к Летиции, – я ему в кружку с водой накапала твоей успокоительной настойки, которую ты мне вчера дала.
– И много накапала? – ведьма с каким-то исследовательским интересом рассматривала дочку мэра.
– Десять капель, – отчиталась Деля, – я помню, ты вчера говорила, что максимальная безопасная доза – именно десять капель.