– Не-е, – протянул Юрен, отмахиваясь от предположения. – Таких тут не было.
– С ним еще всегда таскается пара волкодавов, – добавила Лин.
– Говорю ж тебе, не было тут такого!
Только было Валин собрался спросить, что Анник делала в трактире, как дверь с грохотом распахнулась. Он опустил руку на рукоять поясного ножа. Люди, которые вот так вышибают двери, как правило, не собираются провести тихий вечер за картами, и он уже приготовился к встрече с каким-нибудь пьяным моряком, полумертвым от рома и размахивающим «розочкой». В комнату, однако, ворвалась молодая женщина. На ней было замызганное красное платье с низким вырезом, на несколько размеров больше, чем требовалось для ее маленькой фигурки, в бесцветные волосы была вплетена дешевая лента. По ее белым щекам градом катились слезы, растерянные карие глаза блестели в тусклом трактирном свете.
– Эми убили! – причитала она. – Связали и порезали! Она там висит мертвая!
Валин быстро осмотрел комнату. Он понятия не имел, кто эта женщина, кто такая Эми и что, во имя Шаэля, тут вообще происходит, но звучало все это очень неприятно. Как правило, у местных жителей хватало здравого смысла не впутывать кеттрал в свои междоусобицы и мелкие распри, но если он и научился на островах чему-нибудь, так это тому, что страх и гнев делают людей непредсказуемыми. О чем бы ни шла речь, ничего хорошего это не сулило.
Он поглядел на Лин. Из Юрена они, похоже, уже вытянули все, что можно было вытянуть; надо было отыскать еще нескольких уцелевших посетителей Менкерова трактира, и у него не было ни времени, ни желания ввязываться в какую-то идиотскую местную разборку в «Черной шлюпке». Однако его подруга не собиралась уходить. Она глядела на вошедшую, приоткрыв рот, но не говоря ни слова.
– Ты ее знаешь? – спросил Валин.
Лин кивнула.
– Это Рианна. Она проститутка. Работает в основном в порту, но у них с сестрой есть небольшой садик на горе за городом. Я весной покупала у нее огненные яблоки.
– А Эми кто такая? – настороженно спросил Валин, поглядывая на посетителей трактира.
Все смотрели на Рианну. Никто не поднялся с места, но за несколькими столиками были слышны перешептывания, люди отодвигались подальше от столов, освобождали заткнутые за пояса ножи и сабли, обмениваясь пристальными взглядами. Среди посетителей больше не было кеттрал, но, очевидно, и они тоже были научены горьким опытом не доверять неожиданным гостям. Валин смерил расстояние до двери, промежуток между ним и другими столиками, одновременно прикидывая полдюжины тактических уловок на случай, если начнется заварушка.
– Эми – это и есть ее сестра, – ответила Лин.
Она по-прежнему не отрывала взгляда от Рианны, не обращая внимания на растущее в комнате напряжение.
Рианна сделала пару шагов вперед, протянув перед собой костлявые ладони, словно держа в них невидимое тело. Люди за ближайшими столиками отодвинулись, давая ей пройти. Она беспомощно заглядывала в одно лицо, в другое, в третье, словно ища в них что-то, суть чего сама давным-давно позабыла. Потом она увидела Лин.
– Ха Лин! – прошептала она, падая на колени на грубый деревянный пол; Валин не понял, было ли это сделано, чтобы усилить мольбу, или у нее просто закончились силы стоять. – Ты должна мне помочь! Ты ведь солдат, кеттрал… Ты сможешь их найти. Прошу тебя!
Рианна провела дрожащими пальцами по спутанным волосам. Ее лицо было все в темных полосах от слез, смешавшихся с углем, которым она подводила глаза.
– Ты должна мне помочь! – повторила она.
Все взгляды устремились на двоих кадетов.
– Это не наше дело, – вполголоса сказал Валин своей подруге, бросая на стойку пару монет и собираясь пройти мимо коленопреклоненной женщины.
Лин пронзила его гневным взглядом.
– А чье же это тогда дело?
– Ее отца. Или брата.
Валин старался говорить тихо и одновременно развернуть Лин спиной к любопытным взглядам.
– У нее нет отца! И брата нет. Они с Эми жили одни.
– Как, во имя Хала, их занесло на Крючок?
– А это важно? – рявкнула Лин.
Валин глубоко вздохнул.
– Не сейчас, – напряженно сказал он. – Мы пришли сюда не за этим.
Положение Рианны было ужасным, трагическим, но не могли же они гоняться за каждым убийцей на Крючке и защищать каждую портовую шлюху! Кроме того, даже если они и найдут того, кто это сделал, Гнездо недвусмысленно запрещало любое самовольное насилие над гражданским населением. Существовала тысяча причин, по которым им следовало аккуратно обойти заплаканную женщину, принеся ей свои глубочайшие соболезнования, и вернуться на Карш.
Лин придвинулась к нему, – настолько близко, что на него пахнуло морской солью от ее волос, – открыла рот, чтобы что-то сказать, потом посмотрела через плечо, словно бы только сейчас впервые заметив остальных посетителей трактира. Ее губы сжались в тонкую линию.
– Так вот что, по-твоему, значит защищать граждан Аннура?
Валин с трудом сдержал проклятие. Все теперь смотрели на него – быстрые, звериные взгляды исподтишка над краем кружки; пристальные и расчетливые взгляды с дальнего конца комнаты. Все это очень дурно пахло. Они пришли в «Шлюпку», чтобы вытрясти ответы из Юрена, чтобы узнать что-нибудь о тех, кто хотел убить Валина, чтобы попытаться раскрыть заговор, целью которого было уничтожение целой империи, черт ее дери! Но, очевидно, все, что требовалось, чтобы сбить их со следа, – это портовая шлюха со слезливой историей. И кстати, если уж речь зашла о заговорах: это внезапное, непредвиденное появление Рианны само по себе выглядело довольно подозрительно…
Валин собрался было возразить, но снова закрыл рот. «Ссорьтесь, если это необходимо, – писал Гендран, – но не на виду у всех. Открытые разногласия воодушевляют врага». Валин понятия не имел, как расценивать неожиданно возникшую ситуацию с Рианной, но спорить об этом с Ха Лин посреди полного народом трактира было не лучшим способом справиться с ней. В конце концов, Юрен со своей сломанной ногой никуда не денется, а с ним и любые секреты относительно падения Менкерова кабака. Их также можно будет раскопать через день или через неделю. «Время еще есть», – сказал себе Валин.
Кроме того, Лин была права: если Рианна говорила правду, это значило, что она, как и Валин, потеряла близкого человека. Как и Валин, она хотела знать причины. Однако, в отличие от Валина, она не была кеттрал. У нее не было средств, чтобы разгадать собственную загадку, не было необходимого обучения, чтобы наказать виновных. Перед ним снова всплыло воспоминание о трупах из Манкерова заведения – изувеченные тела, разбухшие от воды. Что бы тут ни происходило, задачей кеттрал было защищать граждан, охранять простых людей, оберегать беззащитных. Именно поэтому, а не только из-за клинков и птиц Валин ступил на борт корабля восемь лет назад.
– Чего ты хочешь от нас? – осторожно спросил он у Рианны.
Тесное чердачное помещение на четвертом этаже высокого узкого дома рядом с гаванью. Шаткая винтовая лестница круто взбиралась вверх, потолок был настолько низок, что Валин пробирался чуть ли не на четвереньках, доски пола – такими кривыми и неровными, что каждый раз, когда они скрипели под его весом, он был уверен, что все строение вот-вот развалится и он окажется в погребе. «Если кто-то хочет меня убить, – мрачно подумал он, – здесь самое место». Солнце зашло, еще пока они были в «Черной шлюпке», и единственным источником света внутри здания оставался маленький штормовой фонарь Рианны – слабый, моргающий огонек, который не столько светил, сколько выхватывал робкие, колышущиеся тени из окружающей темноты.
Эта темнота не нравилась Валину. Невзирая на то, что Хал был покровителем кеттрал, несмотря на все их ночные учебные задания и нескончаемые тренировки по сборке и разборке с завязанными глазами арбалетов и бомб, замкнутая, душащая темнота на лестнице ощущалась как чуждая и враждебная. Считалось, что тени – помощники солдата, однако эта чернильная темнота была плотной и угрожающей: превосходный плащ для любого возможного убийцы.
Он поглядел через плечо на Рианну. Пока они шли по пыльной улице, женщина едва ли не тащила их силой, но по мере приближения к зданию в ней начало проявляться нежелание идти дальше, словно ее переполнял ужас перед тем, что ждало их наверху.
– Что это за место? – спросил у нее Валин, стараясь говорить мягко и подавляя собственные дурные предчувствия.
Она провела рукой по лицу, вытирая слезу с покрасневших глаз.
– Ничего особенного.
– Кто его владелец?
– Никто. Раньше здесь сдавали комнаты для приезжих, но сейчас никто не живет уже, пожалуй, четыре года.
– Как же твоя сестра оказалась здесь? – удивленно спросил он. – Что она тут делала?
Рианна опустила взгляд.
– Мы иногда их сюда приводили, – промямлила она. – Мужчин.
– Разве не проще было бы водить их домой? – нахмурился Валин.
Рианна остановилась несколькими ступеньками выше него и обернулась, так что свет фонаря ударил ему прямо в глаза. Он ощущал запах ее дешевых духов, и за ним более резкий, более отчаянный запах страха, голода, измождения.
– А ты бы водил? – бесцветным голосом спросила она.
Остаток лестницы они преодолели молча. На подходе к чердаку Валин заметил в воздухе новый запах. Это был тот же запах, что и на корабле, тот же, что и на любом поле сражения, которые ему довелось изучать, разве что там тела лежали снаружи, и до того, как он приходил на них посмотреть, их успевало омыть дождем и высушить солнечными лучами. Лин толкнула шаткую дверь, и его окутала удушающая пелена сладковатого застоявшегося духа смерти и разложения. Он остановился на пороге, сглатывая наполнившуюся желчью слюну. Рианна снова начала всхлипывать.
– Все в порядке, – сказал он. – Тебе не обязательно входить вместе с нами. Может, подождешь внизу?
Она слабо кивнула, вручила ему фонарь и повернула обратно в темноту.
Вступив на тесный, обветшалый чердак, Валин порадовался, что отослал ее. Здесь было только одно тело, но его вид был не менее ужасен, чем любая картина побоища на поле сражения. Убийцы сорвали с несчастной девушки всю одежду – тряпки грязной кучей валялись в углу, – после чего подвесили ее за запястья к низким стропилам. Распухший труп уже довольно сильно подгнил, но можно было предположить, что Эми была еще младше сестры – наверное, лет шестнадцати. Светловолосая, светлокожая, скорее всего, хорошенькая… По всей длине ее стройного тела, вдоль рук и вдоль ног шли гноящиеся багровые разрезы – достаточно глубокие, чтобы залить всю кожу ручейками крови, но не настолько, чтобы жертва сразу умерла. Распухшая плоть розошлась в стороны, открывая раны. Веревка слегка поскрипыва