Солнце висело уже над самыми верхушками западных пиков – размытое красное пятно на темнеющем небе. Они только что перевалили через самый крутой за весь день хребет – огромную гранитную стену, простиравшуюся насколько хватало взгляда от севера до юга, когда Тан наконец объявил привал. Тристе рухнула на камни словно тряпка, вздрагивая от изнеможения и почти немедленно провалившись в сон. Она потеряла вторую из своих легких туфелек при переправе через речку, и ее ноги представляли собой ужасающее скопление порезов, волдырей, крови и синяков, так что Каден вздрагивал и морщился при одном взгляде на них. Казалось чудом, что девушка до сих пор могла стоять, не то что бежать.
Каден устало взглянул на восток, на местность, ждавшую их по другую сторону хребта. От увиденного его сердце упало: горные хребты вздымались ряды за рядами, уходя к горизонту. Он начал было что-то говорить насчет того, что это невозможно, что они никогда не смогут пройти через все это, но Пирр с Таном смотрели в западном направлении, разглядывая седловину, через которую их группа перевалила, может быть, часом раньше. Взбираться на нее было трудно, а спускаться еще труднее; на нечасто попадавшихся участках ровной поверхности шириной в несколько шагов Кадену хотелось лишь растянуться на земле и отдаться забытью. На одном из таких пятачков он предложил, чтобы они остановились на ночлег, но Тан ничего не хотел об этом слышать.
– Ты был прав, монах, – проговорила Пирр, показывая рукой.
Каден посмотрел в ту сторону. На седловине были люди, понял он, прищурившись так, что заболели глаза. Эдолийцы.
– Должна признаться, я под впечатлением, – продолжала женщина, нагибаясь вперед и упираясь ладонями в колени, чтобы отдышаться. – Это меня не радует, но внушает уважение. Не думала, что они смогут нас выследить.
– Но как? Как они смогли нас выследить? – спросил Каден, не веря своим ушам. – Они никак не могли двигаться так быстро!
Он сам был недурным следопытом, как и все монахи. Их путь через горы можно было проследить – кожаные сапоги Пирр наверняка вывернули несколько камней, а ноги Тристе кровоточили еще с тех пор, как они сбежали из Ашк-лана, – но это была трудоемкая работа, требующая немалого времени; их преследователи должны были двигаться черепашьим шагом.
Его замечание не имело смысла – пустое отрицание очевидного факта; однако Тан в кои-то веки не стал его порицать. Губы монаха были сурово сжаты, когда он снова посмотрел на запад.
– Ак-ханат, – после долгого молчания произнес он.
Пирр приподняла бровь.
– Что это, какое-то тайное монашеское заклинание?
– Это тварь, которая нас выслеживает, – ответил Тан и перевел взгляд на Кадена. – А точнее, выслеживает его; я в этом почти уверен.
За безумным ужасом бойни в монастыре и последующим изнурительным бегством через горы Каден совсем забыл о кошмарном создании, которое Тан показал им на листе пергамента несколько дней назад.
– Почему? – устало спросил он. – Какое отношение ак-ханат имеет ко всему этому?
Монах покачал головой.
– Невозможно сказать наверняка, но похоже, что эдолийцы отыскали его… или вырастили. А потом использовали, чтобы присматривать за тобой, пока они готовили свое нападение.
– Не хочу показаться тупицей, – сказала Пирр, – но все же что это такое?
– И все эти месяцы, – медленно проговорил Каден, – он ошивался рядом, просто чтобы следить за мной?
– Трудно сказать. Если верить архивным записям, эти создания – чрезвычайно опасные бойцы, но предназначены они были не для сражений. Кшештрим создали их, чтобы выслеживать, чтобы охотиться.
– Он убивал коз. Он без труда вырвал горло Серкану. Почему он не напал на меня?
– Я не знаю, – ответил Тан. – Возможно, он пытался, но не нашел подходящего случая. Возможно, Ут с Адивом не хотели отдавать твое убийство на волю случая, не хотели рисковать, доверяя эту задачу созданию, о котором сами до сих пор мало что знали. Все это домыслы, бесполезные как ветер.
– Я не люблю делать легкомысленные приношения моему богу, – перебила Пирр, подняв руку, чтобы замедлить поток беседы, – но я чувствую растущее искушение взять одного из вас и тыкать его ножом в шею, пока второй не объяснит мне, о чем идет речь.
– Речь о твари, которую создали кшештрим, – ответил Тан, игнорируя ее скептический взгляд. – Создали, чтобы выслеживать добычу.
Пирр рассмеялась.
– Я не историк, но мне казалось, что последние из кшештрим умерли несколько тысяч лет назад.
– Ак-ханат – не кшештрим, – поправил Тан, поворачиваясь к ней. – Всего лишь их творение.
– Я бывала повсюду на двух континентах, от Поясницы до Фрипорта, и на западе, за Анказскими горами, но нигде не слышала ни о чем подобном.
– Теперь услышала.
Убийца поджала губы и кивнула.
– Ну хорошо. Примем это в качестве допущения – пока. Но почему эта тварь так ненавидит Кадена? – Она повернулась к нему. – Ты что, пописал в ее гнездо или что-нибудь в этом роде?
– Ак-ханат выполняет команды, – ответил Тан. – Охотничья собака, пущенная по следу зайца, не ненавидит зайца, но тем не менее делает все возможное, чтобы догнать его и порвать на куски.
– Ну что ж, в таком случае нужно сделать так, чтобы песик не нашел нашего кролика, – отозвалась Пирр, весело хлопнув Кадена по плечу. – Существуют десятки способов скрыть его запах. В следующий раз, когда мы будем пересекать ручей…
– Ак-ханат охотится не по запаху.
– Тогда что же он выслеживает? – спросил Каден.
Монах покачал головой.
– Для этого нет слова, по крайней мере, современного слова. В хрониках это называется «атма». Наверное, лучше всего будет перевести это как «я». Ак-ханат охотится за твоим ощущением себя.
Каден уставился на него.
– Это, – заметила Пирр, приподняв бровь, – звучит одновременно захватывающе, невероятно и ужасно некстати.
– Выбирай, что тебе больше нравится, – угрюмо отозвался Тан. – Эта тварь где-то рядом, один из монахов видел ее в Ашк-лане, и у нее есть атма Кадена. Посади ее на корабль и отправь в Манджарскую империю, и со временем она найдет дорогу обратно, чтобы добраться до него.
Каден содрогнулся при мысли об этих кошмарных, противоестественных глазах, этих щелкающих клешнях, имеющих всего лишь одну цель – выследить его.
– А теперь скажи что-нибудь утешающее, – предложила Пирр.
– У меня нет… Пригнитесь! – рявкнул внезапно Тан, затаскивая Кадена под нависающий козырек скалы. – Бери девчонку и в укрытие, живо!
На этот раз Пирр не стала тратить времени на вопросы. Повернувшись к Тристе, она схватила ее в охапку и нырнула под тот же самый козырек. Лишь оказавшись в укрытии, убийца повернулась к монаху.
– И что мы делаем под этой скалой? – спросила она скорее с любопытством, чем с раздражением.
Тан показал в небо над эдолийцами.
– Нам есть о чем беспокоиться, кроме ак-ханата. Теперь у них появилась еще и птица.
Кадену довелось видеть кеттрала лишь однажды, когда он был еще ребенком, и теперь он не мог не восхититься этим величественным созданием. «Так вот на чем летал Валин все эти годы», – подумал он, и на мгновение зависть преодолела в нем смятение, когда он рассматривал размах могучих крыльев и огромные острые когти, настолько большие, что каждый служил прибежищем для двух крошечных фигурок в черном. Птица описала широкий круг и затем грациозно приземлилась посреди эдолийцев.
Пирр была не столь взволнована.
– Не знаю, как насчет вашего кшештримского чудища, – заметила она, – но вот эта птица действительно будет серьезным препятствием. Пешком солдаты в часе ходьбы от нас. На крыльях же…
Она развела руками.
– Они придут прямо сейчас? – спросила Тристе.
Девушка проснулась, когда Пирр затаскивала ее под козырек скалы, и теперь полулежала, опершись на локти и глядя в сгущающиеся сумерки. В ее голосе страх смешивался с вызовом.
Пирр достала из своих вещей подзорную трубу, некоторое время смотрела в нее, потом медленно покачала головой.
– Не похоже, – ответила она. – Солнце уже село, а Адив – осторожный парень. Он знает, что теперь, когда у них есть птица, нам от них никуда не деться. Он подождет до утра, когда будет светло. Вот тогда они явятся за нами.
Каден переводил взгляд с Тана на убийцу и обратно.
– То есть у нас есть одна ночь, – наконец произнес он. – Что будем делать?
Пирр пожала плечами.
– Мы не избалованы выбором. В обычной ситуации я бы посоветовала истратить ваши последние монеты на добрый ужин и хорошую шлюху, но подозреваю, что вы, монахи, вряд ли носите с собой много денег, да и со шлюхами у вас обычно беда… Не в данном случае, впрочем.
Она улыбнулась Тристе при этом последнем замечании.
– Я не шлюха! – резко отозвалась девушка.
Пирр умиротворяюще подняла руки.
– Что касается меня, то я устала как собака. Времени как раз хватит, чтобы как следует, от души выспаться.
Под недоверчивым взглядом Кадена Пирр Лакатур растянулась во весь рост, лежа на спине, сцепила пальцы за головой и закрыла глаза.
– И это все? – потрясенно спросил он. – Ты пересекла целый континент, чтобы меня спасти, и теперь вот так просто сдаешься?
– Все почему-то считают, что в Рашшамбаре учат только тыкать людей ножиком в живот и подсыпать яд им в суп, – пробурчала убийца, не открывая глаз. – На самом деле то, что мы там узнаем, – это довольно простая вещь. А именно: смерть неизбежна. Бог приходит за всеми.
– А как же вчера, в Ашк-лане? Когда ты сражалась с Утом? Что-то в тебе не было видно такого смирения!
– Тогда у меня был шанс. А теперь… – Пирр пожала плечами. – Я бежала без остановки целый день и целую ночь. Как и мы все. Предатели, которые за нами гонятся, превосходят нас числом в пять раз. Кроме того, у них есть крыло кеттрал, а также, если верить вашему хмурому мастеру, какая-то мерзкая ручная зверюшка, оставшаяся от древней расы бессмертных, которая может унюхать тебя через текущую воду при лунном свете. Завтра мы будем драться, и я отдам богу еще несколько человек, но мы не победим. Поэтому пока я предпочла бы насладиться несколькими часами сна, желательно без перерывов.