Господи, да свершится воля Твоя!
Кровь, хрип, сгибающиеся колени — все это произошло лишь в воображении маэстро. На деле же острие кинжала отлетело от нежной плоти, словно наткнулось на броню.
— Туше́! — крикнула высокая.
Низкорослая попыталась шагнуть от дерева в сторону, высвобождая шпагу. Маневр не удался: казалось, на шею бедняжке привесили ожерелье из мельничных жерновов. Теперь-то колени ее подогнулись на самом деле. Под гнетом невидимой тяжести девица упала сперва на злосчастные коленки, ободрав их о жесткий газон, а там и ничком, ткнувшись лицом в траву. Рука ее нащупала ремешок, поддерживающий штаны, что-то там сделала — и ожерелье сгинуло.
— Туше́, — согласилась низкорослая, поднимаясь без труда.
— Я рассчитала удар за три темпа до финта, — высокая рассуждала так, словно стояла на кафедре перед аудиторией. Она почти не запыхалась. — В этой комбинации укола в горло не избежать. Вероятность девяносто шесть процентов ровно. Повторим?
Низкорослая кивнула, становясь в позицию.
— Я жду, — напомнила она, видя, что высокая медлит с началом.
Вместо атаки высокая, не двигаясь, смотрела на Диего. По-птичьи склонив голову к плечу, фехтовальщица изучала маэстро с головы до ног. Под ее взглядом Пераль чувствовал себя сосчитанным, взвешенным и измеренным до тысячной доли процента. Гематры, понял он. Верней, гематрийки. Его смущало, что девушка улыбалась. Это не было улыбкой заученной и отработанной, как у тех гематров, кого он знал. Девушка улыбалась с вызовом, демонстрируя живую, естественную мимику. Естественную для меня, исправился маэстро. Если она гематрийка, для нее это — чудо. Или она — гениальная актриса? От отца он слышал, что прославленная Каэтана Родригес, любимица партера и галерки, могла по выбору режиссера зарыдать, расплакаться или пустить по щеке одинокую слезинку из того глаза, который был обращен к публике — не прекращая размышлять над выбором платья к званому ужину.
— Вам не нравится моя прическа? — спросила высокая.
Она говорила с откровенной агрессией. Возможно, ее разозлил слишком пристальный взгляд Диего, а может быть, она вообще не любила мужчин — в особенности, мужчин определенного типа, какой берут в эскорт-услуги.
Маэстро пожал плечами:
— Ваша прическа, сеньорита? Это ваше дело.
— Вам не нравится мой стиль одежды?
Черт возьми, подумал Диего. Она ведь не отстанет! Впервые в жизни он столкнулся с агрессивностью гематров. С чувственным, активно проявляемым напором. Раньше он полагал, что это невозможно. Впрочем, знания маэстро о гематрах стояли на шатком, ограниченном опыте: мар Яффе, мар Фриш, двое-трое случайных знакомых, сплетни, слухи. Слишком много невозможного случилось в последнее время, чтобы придавать значение таким пустякам, как поведение высокой фехтовальщицы.
— Ваша одежда, сеньорита? Это тем более не мое дело.
— Сеньорита? Ну да, и акцент…
— Я говорю на унилингве с акцентом?
— Еще с каким! Вы с Террафимы?
— Да.
— Эскалона? Бьюсь об заклад, что вы — эскалонец.
Бьюсь об заклад, оценил Диего. Гематрийка сказала бы: вероятность шестьдесят два и три десятых процента. Неужели я ошибся?
— Да, я эскалонец.
— Тогда последний вопрос…
— Не много ли вопросов, сеньорита?
— …вам не по душе мой стиль фехтования?
— Моя душа, сеньорита, — Диего начал закипать. Он уже забыл, зачем явился в университетский парк, зачем шел, как пес по следу, на звон клинков. Раздражение и желание найти работу сошлись в поединке, и раздражение брало верх, — тридцать три раза не ваше дело. Разве мы на исповеди? А ваш стиль фехтования пусть оценивает ваш маэстро.
Высокая шагнула вперед:
— Эскалонец — значит, головорез. Сегодня мне везет. Вы в состоянии повторить комбинацию? Спорю, что проткну вам горло пять раз из пяти.
— Извините, сеньорита, — Диего повернулся, чтобы уйти. Когда он был подмастерьем у дона Леона, старый маэстро категорически запрещал ввязываться в учебные схватки, если там за каждым ударом маячила гордыня. Запрет въелся намертво, на всю жизнь. — В другой раз.
Он замер, когда сзади прозвучало:
— Я вас прошу.
— Просите?
— Я вас очень прошу.
Вместо ответа Диего подошел к низкорослой и жестом попросил отдать ему оружие. Бесстрастная, как настоящая дочь расы гематров, девушка повиновалась. Шпага легковата, оценил Пераль. В смысле, легковата для меня, слишком тяжелая для них. Это специально. На месте учителя гематриек я поступил бы так же. Кинжалы средней длины, с рапирными чашками. Значит, пять раз из пяти?
— Как вы догадались, что я умею фехтовать? — спросил он.
Высокая подмигнула:
— Зеваки смотрят иначе.
— Как работает ваша защита?
— Вот нейтрализатор, — высокая забрала у подруги плоскую коробочку с клипсой для крепления на одежду. — Наденьте на ремень. Поле остановит любой удар, можете не волноваться.
— Даже в глаз?
— Даже в глаз. Вы никогда не тренировались с нейтрализатором?
— Нет.
— Как же вы тогда…
— Маски. Нагрудники. Отчего упала ваша партнерша?
— Если удар достиг цели, нейтрализатор подвешивает к месту попадания «гирьку». Вес зависит от потенциальной тяжести ранения. Это абсолютно безопасно.
— Он не свалится? Не отключится?
— Нейтрализатор? Вероятность случайного сбоя — ноль целых три сотых процента. Так устраивает?
— Вполне. Начните с финта.
У нее чувствовалась школа. Не говоря больше ни слова, высокая пошла в атаку. Финт, перевод клинков, подготовка к сокращению дистанции. Диего полностью копировал действия низкорослой: вскоре клинок его шпаги оказался прижат к стволу. Высокая гематрийка, или кем там она была, прыгнула к противнику, выигрывая половину темпа; кинжал в ее руке метнулся вперед и вверх, подобно жалящей гадюке…
Безукоризненно, отметил Диего, падая. На шею, казалось, надели хомут, отлитый из свинца. Он треснулся щекой о землю и не почувствовал боли. Судя по всему, нейтрализатор отличал падение от попадания, защищая носителя от случайных травм.
— Туше́! — услышал Пераль. — Повторим?
Нет, высокая была хороша. Вторая схватка — точная копия первой — закончилась идентично: удар кинжала в горло, свинцовый хомут, падение. Чувствовалось, что девушка способна повторять комбинацию раз за разом, не допуская и мельчайших отклонений от схемы.
— Два из двух!
Диего встал в позицию.
Финт. Перевод клинков. Подготовка к сокращению дистанции. Шпага прижата к стволу. Прыжок. В последний момент, когда нога высокой неуклюже поехала по скользкой траве, Диего успел встать боком, избегая тычка кинжалом, бросил свой собственный кинжал — и освободившейся левой рукой ухватил девушку за отложной воротник ее размахайки. Иначе высокая упала бы, крепко приложившись лицом о дерево. Да, нейтрализатор. Умница-нейтрализатор. Красоте высокой ничего не грозило.
— Газон, — сказал маэстро. — Его утром поливали.
— Ну и что?
— Трава влажная. У вашей обуви кожаная подошва.
— Это синтетика!
Со стороны они, наверное, выглядели смешно.
— Хорошо, синтетика. После финта я нарушил схему — увеличил расстояние между нами. Вы в ответ удлинили прыжок. Простая задача, простое решение. Это самоубийство — в вашей обуви на мокром газоне. Я еще в начале понял, что вы — паркетница.
— Кто?!
— Вы ведь привыкли заниматься в зале? На твердом покрытии?
Уже потом, когда все случилось, Диего корил себя за «паркетницу». Ну конечно, девушка обиделась. От обиды многие совершают взбалмошные поступки, а в юности — считай, каждый второй. Так и высокая — не меняя позы, она ударила маэстро кинжалом в горло, завершая прерванную комбинацию. Месть за шутку с газоном? Желание кровь из носу взять три из трех?! В любом случае, навыки сработали раньше, чем тюфяк-рассудок обточил их до приемлемой гладкости — навыки скорее солдата, чем учителя фехтования. Пальцы маэстро клещами сомкнулись на запястье гематрийки, тонком и сильном, останавливая подлый удар. Следом Диего выпустил шпагу: клинок до сих пор оставался прижатым к стволу, и девушка машинально усилила давление, удерживая шпагу маэстро на прежнем месте. Миг промедления был использован наилучшим образом: тыльной стороной ладони Пераль наотмашь хлестнул высокую, целясь под край нижней челюсти, ближе к уху. Ладонь словно врезалась в стену, в кирпичную громаду, лишь притворяющуюся юным телом — вернее, защитным силовым полем. Нейтрализатор сработал отменно, подвесив девушке внушительную «гирьку»: маэстро не знал, как хитрое устройство оценивает различные туше́, но полагал, что яремная жила на этом рынке стоит дороже всяких пустяков.
Охнув, высокая упала прямиком в его объятия.
— Вы ошиблись, — объяснил Диего. — Вам следовало поступить иначе.
— Как?!
— Вы должны были сказать: «Спасибо, маэстро!» Затем отойти на три шага назад и отсалютовать мне вашим оружием. После чего мы бы продолжили урок.
— Спасибо, маэстро! Повторим?
— Извините, сеньорита. Как-нибудь в другой раз.
— Ты научишь меня пользоваться виртом?
От этого вопроса Карни, приводившая в художественный беспорядок букет флюорензий, едва не опрокинула вазу. Флюорензиями с Диего поделились супруги Тай Гхе — их бунгало окружали дикие, нет, дичайшие клумбы на любой вкус. Глядя, как соседи, хихикая и щипая друг друга за ягодицы, рвут цветы охапками, маэстро проникся дурными подозрениями. Кажется, на Хиззаце флюорензии считали обычными сорняками на манер бурьяна. Ну да ладно, плевать. Главное, Карни букет понравился.
— Что я слышу? Ты ли это, мой ястреб?
— Ну, я…
— А кто вчера обозвал уником «бесовской заразой»?!
— Это была метафора, — маэстро сделал вид, что ни капельки не смущен. О метафорах ему в детстве рассказывал отец; вот, пригодилось. — Готов признать: инопланетяне придумали уйму полезных вещей…
— Инопланетники.
— А я что сказал?
— Инопланетяне!
— Есть разница?