— Мне нужна ваша помощь, маэстро!
— Я всецело к вашим услугам.
Запись поединка Рудольфа Шильдкнехта с вудунским фехтовальщиком М’вамбой девушка принесла с собой. Вместе с Диего Пералем они просмотрели ее трижды.
— Ваш земляк, — отметила Джессика во время первого просмотра, имея в виду, что Рудольф Шильдкнехт, как и Диего, родом с Террафимы.
— Нет, он из Бергланда, — ответил маэстро.
И Джессика поняла: для Диего Пераля земляки — уроженцы его города, возможно, страны, но никак не планеты.
Дальше смотрели молча. М’вамба бился длиннющей флиссой, дальней родственницей ятагана и шашки — ножевая заточка, рукоять без защитных приспособлений, острие сходит на иглу — и серповидным кинжалом. Двигался он так, словно в его теле от рождения не было костей, изворачиваясь и изгибаясь немыслимым образом. Однако знаменитая пластика вудунов в итоге спасовала перед техникой и хладнокровием бергландца. Шильдкнехт, вооруженный двумя одинаковыми рапирами — Джессика впервые видела подобный комплект! — методично отражал атаки и время от времени пробивал защиту соперника, навешивая на него килограмм за килограммом. Когда же движения М’вамбы замедлились, Шильдкнехт перешел в наступление и за двадцать девять секунд закончил поединок.
— Его оружие, — подала голос Джессика.
— Рапиры-близнецы, — Диего верно понял, чье оружие имеет в виду девушка. — Каждая короче и легче моей. Гарды — половинки: чашки, кольца и дуги только с внешней стороны. «Близнецов» складывают клинок к клинку, плашмя, и носят вместе, в общих ножнах.
— На поясе? — ужаснулась девушка.
— На плече, — Диего помолчал и уточнил: — На плече слуги. При необходимости идальго берет оружие у слуги и сражается. Если назначена дуэль, «близнецов» несет ваш секундант. Дон Леон учил нас владеть «близнецами», даже утверждал, что это умение крайне полезно. Но он уделял «близнецам» мало времени. Скажу прямо, я дилетант в области близнецовых рапир. Шильдкнехт — мэтр рядом со мной.
— Сможете показать?
Пераль задумался:
— Полчаса.
— Час! Лучше, два.
— Тридцать минут, и кончен спор. Вам нужно восстановить силы перед завтрашними поединками.
— Хорошо, маэстро, — согласилась Джессика.
«Близнецов» в тренировочном арсенале не нашлось. Диего выбрал обычную рапиру из легких — подобие его собственного оружия, как юноша бывает подобием взрослого мужчины. Медля с началом урока, он взмахнул клинками раз, другой, проверяя вес и баланс, сделал пару пробных выпадов. На лицо эскалонца снизошло отсутствующее выражение — словно он задумался о чем-то, не имеющем отношения к тренировке. Для Джессики маэстро раздвоился, превратившись в живое противоречие. Язык тела Диего утверждал, что эскалонец намеревался оставить свою тяжелую рапиру в покое, взяв взамен нее изящного «близнеца» тренировочной. Для удобства фехтования это было бы разумно: одинаковый вес и длина. Но лицо Диего — мимика, взгляд, подергивание уголка рта, напоминающее нервный тик — не менее ясно говорили, что маэстро скорее удавится, чем откажется от своей рапиры ради всех удобств мира. В оружии, привезенном из Эскалоны, для Диего Пераля скрывалось нечто гораздо большее, чем просто кусок острой стали, к которому привыкла рука. Джессика затруднялась определить, что именно видит маэстро в старенькой рапире: тут скорее имела место вера, нежели логика.
Девушка терпеливо ждала.
— Главная особенность «близнецов», — очнулся Диего, — в дистанции. При смене стойки с правосторонней на левостороннюю «близнецы» по-прежнему угрожают вам с того же расстояния. Их клинки одной длины. Это ограничивает вашу возможность маневра. Выставь вы кинжал вперед, и у «близнецов» появится преимущество. Разумеется, не всякий фехтовальщик сумеет воспользоваться этим преимуществом. Для большинства вторая рапира — тяжелее и неповоротливее, чем кинжал или дага. Дон Леон говорил нам: стальные запястья, господа! Стальные запястья и шелковые плечи…
Он продемонстрировал смену стоек. Отмечая нюансы, Джессика также отметила, что маэстро продолжает размышлять о посторонних вещах. Мысли Диего, судя по всему, вертелись вокруг фехтования, но к уроку они имели самое косвенное отношение. Маэстро продолжил демонстрацию, эскизно набрасывая комбинацию за комбинацией. Джессика видела, что действия Пераля так или иначе упираются в два слова: «стальные запястья».
Она закусила губу: для Диего Пераля сейчас не существовало Джессики Штильнер. Ничего, сказала девушка самой себе. Я потерплю.
— Вы готовы? — наконец спросил Диего.
— Готова!
— Включите нейтрализатор.
— Есть!
— К бою!
Маэстро двигался медленней обычного. Давал спарринг-партнерше шанс примериться, нащупать новый рисунок боя? Привыкал к парным рапирам? Близнецы, слышалось Джессике в звоне клинков. Близнецы, читалось в атаках и контратаках Пераля. О чем он размышлял? О близнецовых рапирах? О брате-близнеце самой Джессики? О том, есть ли близнец у Антона Пшедерецкого?! Хватит думать о пустяках, решила Джессика. Ты, подруга, не психоаналитик. Она честно продержалась полторы минуты, пропустила фатальный укол в межреберье и легла, как миленькая. Валяясь на полу, девушка перезагрузила нейтрализатор — ну и дух перевела, чего уж там. Чтобы успешно противостоять «близнецам», ей приходилось опережать маэстро в скорости на шестнадцать процентов. Сейчас Диего Пераль замедлился. Но что будет, когда он войдет в обычный режим? А уж Шильдкнехт точно медлить не станет! Нет, это никуда не годится. Надо менять тактику.
— Готовы?
— Готова!
— К бою!
Она постаралась успокоиться. Выровняла дыхание. Уподобилась зеркалу, отражающему, если верить мудрости Иши Нагаи, черт знает что…
Диего Пераль заколол ее через сорок семь секунд.
— К бою!
Маэстро взвинтил темп. Кажется, он этого и не заметил. Губы его подрагивали, словно Диего вел бесконечный потусторонний диалог, но наружу не проникало ни брани, ни иных реплик. Он был здесь и не здесь, бился с Джессикой — и с кем-то еще. Гематрийской, аналитической частью рассудка девушка оценила: по меркам педагогики маэстро совершил ошибку. Эй, ты, кричали эмоции. Ты, мерзкий варвар! Что ты творишь?! Ты должен позволить ученице — спарринг-партнерше, не важно! — сперва наработать минимальные навыки противостояния «близнецам». На высокой скорости первичная наработка невозможна. Тут включаются рефлексы, в ход идут комбинации, отработанные до автоматизма. Анализ действий, тактика, формирование динамических схем — куда там! Знай, успевай отбиваться…
…не успела.
— К бою!
«Спокойней, маэстро!» — хотела крикнуть Джессика. И промолчала, с головой окунувшись в лязг клинков. Выпады, маневры, атаки, парады, финты — она уже плохо отделяла одно от другого. Зеркало? Если да, то зеркало на двух быстрых пляшущих ножках. Движение — жизнь. Так парад отличается от защиты: парад — динамика, защита — статика. Чудом ей удалось прорваться сквозь убийственный вихрь «близнецов». Кинжал полоснул маэстро поперек груди, и на уходе — еще раз, по локтевому сгибу. Мигом позже чудовищная тяжесть, словно громила-насильник, опрокинула девушку на пол, придавила к упругому покрытию. Укол в печень на разрыве дистанции, сформулировала Джессика, перегрузив нейтрализатор.
Он тебя убил, взвизгнули чувства.
Он вывел тебя на верный путь, сказал рассудок.
— Еще!
Он не спросил, готова ли она. Не проверил нейтрализатор. Забыл скомандовать: «К бою!» Просто, не говоря ни слова, встал в меру. «Сумасшедший!» — вскрикнул кто-то в сознании Джессики, едва она взглянула в лицо Диего Пералю. У прежнего маэстро, что рычал и бранился по совету мар Дахана, у живого мертвеца, вернувшегося в зал после гибели Энкарны де Кастельбро — ни у кого из них не было такого лица. Надежда, безнадежность, ярость, спокойствие, отрешенность, лихорадочный интерес — противоположности сливались в нечто большее. Нужный образ был рядом, протяни руку — поймешь…
Нет, Диего Пераль не дал Джессике Штильнер паузы для размышлений. Он атаковал со стремительностью ядовитой змеи. Клинки рассекли воздух: казалось, они полностью утратили вес. Маэстро превратился в многорукого монстра, в брамайнское божество. Чтобы отразить это нападение, Джессике Штильнер пришлось забыть, как ее зовут — истинный подвиг для гематрийки. Перехватив инициативу, девушка ринулась в контратаку.
Кто-то кричал, мешая бешенство с торжеством.
Кто?!
Время скончалось в муках. Его теперь не было, времени; не было и пространства. Клинок в правой руке маэстро ожил. Старая эскалонская рапира вытянулась на пядь, если не больше. Тусклая сталь размазалась в воздухе, выплескивая в сторону Джессики струйку звенящей мошкары. Наверное, она вошла с девушкой в контакт, но Джессика ничего не почувствовала. Рукоять рапиры в свою очередь тоже стала длиннее, утратив плотность фактуры. Второй рой гнуса оплел руку Диего, уподобясь решетчатой корзинке гарды; вгрызся, вонзил жала, пытаясь напиться живой крови. Плоть маэстро от кончиков пальцев до плеча обманчиво расслоилась, дрожа, будто воздух над костром. Похоже, рукоять претерпела странные изменения раньше острия, еще в начале великолепной атаки, потребовавшей от гематрийки напряжения всех сил, и как следствие, не позволившей отследить старт перемен.
Внезапное узнавание пронзило Джессику электрическим разрядом. Великий Космос, задохнулась она. Ясность сознания вернулась к ней, вылив на голову целое ведро холодной воды. Великий Космос! Так выходят в большое тело колланта!
— Ваши родители, — сказал Диего. — Господь Горящий, ваши родители…
Он опустил — нет, уронил! — обе руки с клинками. В следующий миг кинжал Джессики ударил маэстро в горло. Кинжал в горло — с этого началось их знакомство.
Диего Пераль упал.
Они сидели за столиком кафе. Перед Джессикой стояла чашка остывающего кофе, к которому девушка так и не притронулась. Перед Диего — стакан воды со льдом. От старшего тренера Джессика знала: после смерти Энкарны де Кастельбро маэстро не употребляет спиртного. Другой бы на его месте ушел в глухой запой. В кафе они были одни, как по заказу. За стойкой скучал чернокожий бармен. За окном, в череде миниатюрных бассейнов сложной формы, вздымались и опадали струи фонтанов. Оптическая иллюзия превращала воду в раскаленную магму, напоминая посетителям, что комплекс «Тафари» расположен в кратере древнего вулкана.