Створка распахнулась с трудом, словно ее удерживала тугая пружина. Порыв ветра швырнул в лицо капли дождя. Как только мы очутились снаружи, дверь сама собой с громким скрипом закрылась. Я увидел, что мы покинули бельведер, но местонахождение двери снаружи невозможно разглядеть — на шершавой поверхности стены не было щелей.
Обхватив Сэмку обеими руками, я пошел вперед, с трудом преодолевая встречный ветер. Выступы и надстройки образовали здесь лабиринт. Мы шли минуту или больше, и черное небо над нами то и дело рассекали молнии. Сквозь шум дождя и гром доносились скрип и бряцание.
Лабиринт закончился: пустое обширное пространство впереди, ограниченное каменным бордюром. Я дышал тяжело, сердце колотилось. Когда поудобнее перехватил Маркелыча, его лицо обратилось ко мне — шея и нижняя часть, до носа, были обожжены, но глаза и лоб почти не пострадали. Он пытался что-то сказать, шевеля жирными потрескавшимися губами, но я ничего не понял. Я поволок его дальше, чувствуя, как дрожат руки, а ноги подгибаются. Слишком он был тяжелым.
Когда мы оказались уже возле бордюра, молния с шипением рассекла мрак прямо над нами, и грохот ударил по крыше, словно кулак великана, так что все вокруг содрогнулось. В слепящем белом свете я увидел две фигуры, выбравшиеся из лабиринта на свободное пространство. Я бросил Сэмку животом на бордюр и посмотрел вниз.
Там распростерлись сотни крыш и мостовых, полускрытых пеленой дождя. Отсюда были видны все Кадиллицы — мы достигли самой высокой точки города, выше нас было только небо.
Выше крыш. Гром и молнии
Сэмка лежал, не шевелясь, голова свесилась вниз. Я повернулся, и тут по небу опять полоснула молния.
Два силуэта медленно приближались. Кардиган Неклона потемнел от воды, а вокруг черного наряда эльфа разлетались брызги — кожа не промокала. Они пересекли половину расстояния, которое отделяло их от бордюра, и остановились. Дождь наполнял все вокруг шелестом, холодная вода текла по моему лицу.
Неклон указал на Сэмку и громко произнес:
— Мертв ли он?
Голос у него был певучий и сильный, молодой.
— Еще нет, — прокричал я в ответ.
— Что ж, тогда он пригодится для опытов мне.
Маркелыч, наверное, услышал. Он уперся руками в бордюр, пытаясь приподняться, но тут же опять упал. Его голова свесилась, почти касаясь лбом наружной стороны стены.
— Фиала где? — спросил Неклон.
— Что?
— Заклинание в фиале спрятано. Где она?
Я покачал головой.
Неклон пошел вперед, эльф Призрак тоже. Несмотря на шелест и свист ветра, я слышал, как он идет:
топ… Топ… ТОП…
Только сейчас вокруг было не кладбище — крыша Большого Дома.
Они остановились, когда я взобрался на бордюр и покачнулся от порыва ветра.
— Не знаю.
— Врешь ты, — уверенно произнес Неклон. — Там лежала аскетка, ее заметил я. На Ван Берга она работала, ты тоже? Фиала была у нее.
— Нет. — Чтобы ветер не сдул меня с бордюра, я широко расставил ноги. — Она успела сказать только, что спрятала фиалу где-то в городе.
Он вопросительно смотрел на меня.
— Не знаю где. Она умерла прежде, чем рассказала.
Склонив голову, Неклон обдумал мои слова. Призрак молчал.
— Нет, врешь, — повторил колдун. — Не верю тебе, младший Дэви. Мы бы выследили тебя все равно, час назад Дитен Графопыл отдал нам слепок твоего аналога, который хранился в его лавке. Через Патину по метке я теперь всегда смогу найти тебя. Эльф же этот… — он взглянул на Призрака, и тот оскалился в звериной гримасе… — любит резать. Медленно. Нежно. Да и я не прочь поработать крючками и лезвиями. Тебе я жизнь не предлагаю, младший Дэви. Но ты можешь умереть в мгновение — если скажешь, где аскетка спрятала фиалу. И ты можешь умирать долго — дни, недели, месяцы даже — и все равно в конечном счете скажешь. Выбирай.
Я возразил:
— Ничего не добьетесь. Я не знаю, где заклинание, что толку пытать?
— Нет? Возможно, ты и не врешь, хотя не верю тебе я. Ну, тогда мы займемся вами обоими ради удовольствия собственного.
Сэмка что-то тихо и жалобно прохрипел и вновь попытался приподняться. Рамы с изуродованными телами в подвале Большого Дома напугали его куда больше, чем меня…
Очень сильный порыв ветра чуть не сбросил меня с бордюра, и я присел, ухватившись за него руками, вполоборота к Неклону и Призраку. Город подо мной был темен. Вода клокотала в канавах, бурлила в сточных трубах и на крышах, скрывала все внизу. С пронзительным свистящим шипением молния возникла далеко в стороне — разветвляющаяся сеть зигзагов протянулась от широкого ствола почти до городских крыш. Белый свет мгновенно растекся внизу, озарив весь город. Он ярко высветил силуэты домов, окна и двери, коньки крыш, изогнутые улочки, порт, берега реки, пронзил глубину пространства под стеной Большого Дома — до самой мостовой. Я посмотрел вниз, в океан молочной белизны, перевел взгляд на Неклона с Призраком, которые подходили к бордюру, и сказал: «Не получится», — но мои слова заглушил пришедший вслед за молнией гром. Словно что-то взорвалось, а потом дробно и тяжело загрохотало по крышам, прошло лавиной вдоль города и стихло, утонув в реке. Я взял Сэмку за щиколотки и перевернул его, сбрасывая с бордюра.
Противникам оставалось пройти совсем ничего. Неклон успел понять, что происходит, и вскинул обе руки, а Призрак прыгнул, пытаясь схватить меня, но я не стал медлить — шагнул следом за Сэмкой.
И с размаху уселся позади лежащего Маркелыча. Альфин летел сейчас медленно, но меня все равно швырнуло назад. Я улегся на спину и ногами сжал тяжело вздымающиеся бока.
А когда сел и оглянулся, Большой Дом стал уже маленьким домом, с крыши которого на меня смотрели два человечка. Пелена дождя тут же скрыла их.
— Это могло не сработать, — произнес я, придерживая безвольное тело Сэмки. — Ты бы мог не зайти на Общественный Столб этой ночью, мог не заметить…
Лоскутер ответил, не оборачиваясь:
— После пустыни мне надо было проверить новые заказы на птиц. И трудно было не заметить среди них призыв: «Сними нас с крыши Большого Дома». «Нас», а не «меня». — Он сидел почти на шее альфина, сжимая одной рукой вожжи. Вторую Лоскутер отвел назад и коснулся спины Маркелыча.
— Кто?
— Старшина в охране Ван Берг Дерена. Рассказать тебе, что происходит?
Лоскутер заставил альфина спикировать вниз, к крышам портовых построек, и произнес:
— Да.
Тролль Гарун еще раз внимательно рассмотрел лежащего на столе Сэмку и прошамкал:
— Может, и выживет. Хорошо, оставляй его.
Он достал из ящика стола длинный нож и принялся срезать с Маркелыча прилипшие к коже лоскутья одежды.
Я поставил на угол стола столбик из десяти золотых монет. Меня бил озноб, руки тряслись, и потому монеты громко звякнули.
— Здесь много. Пусть он побудет у тебя подольше.
Гарун кивнул:
— Возле дверей шкаф. Там большая зеленая бутыль. Возьми и сделай глоток… нет, лучше два глотка.
Я вышел из комнаты и в коридоре открыл шкаф. Травяная настойка, очень крепкая… Из входной двери выглянул Лоскутер и сказал:
— Быстро.
Альфин, сложив крылья и подогнув лапы, лежал, перегородив улицу перед домом тролля-лекаря.
А по мостовой к нам приближался отряд — серые фигуры с горящими факелами в руках.
Лоскутер уже сидел на альфине, и я заспешил к нему, чувствуя, как подгибаются ноги. Завидев меня, ищейки побежали. Стараясь не свалиться от боли, я взобрался на альфина, Лоск потянул вожжи, и могучие крылья развернулись.
— Так скоро? — произнес Лоскутер, когда мы поднялись над крышами.
Я скорчился позади него, прижимая к животу раненую руку. Ее жгло огнем. Гарун дал мне мазь, но сказал, что воспользоваться ею можно только утром, а пока надо терпеть.
— Метка… — начал я и закашлялся. Настойка лекаря не помогла, я замерзал. — Метка пульсирует. Не могу же я вырезать ее! Большак был одним из немногих, у кого имелся слепок с моего аналога. Он же часто подстраивал мне заклинания, ему нужно было знать все свойства. Тварь! Он передал слепок Неклону. Это конец, Лоск, теперь, где бы я ни был…
— Смотри.
Под нами лежала окраина города, темные холмы и поместья баронов, среди которых тлела огромная россыпь углей.
— Знаешь, что там? — спросил Лоскутер.
— Да. Спустись, я хочу взглянуть.
— Если они зацепили тебя через Патину, то нам нельзя нигде задерживаться.
— Все равно. Может, он еще жив. Мне надо задать один вопрос.
Буря прекратилась — ни молний, ни грома, ни ветра. Дождь все еще моросил, капли с шелестом стекали по зарослям и веткам деревьев. Они не могли потушить пожар — поместье догорало. Мы заметили несколько трупов среди кустов. Беспрерывно кашляя, я продрался через заросли туда, где в стороне от пепелища на краю сада стояли белые столбики.
Он плавал в бассейне, лицом вверх. Я не увидел никаких ран и крови, но это было не важно.
— Что такое макгаффин? — спросил я у мертвого тела.
Капли падали в бассейн, выбивая брызги из темной поверхности. Лоск встал рядом, помолчал, рассматривая его, и произнес:
— Идем. Они скоро придут.
Я повернулся спиной к бассейну:
— Не могу я все время убегать. Тебе стоит лететь одному, а?
Лоскутер молчал.
— Со слепком знающему пирату или колдуну найти меня через Патину легко. На базе гномов, Лоск, помнишь? Не было никакого смысла оставаться, ты сказал — улетай, и я улетел, потому что это было правильно. Теперь то же самое. Я ведь не должен уговаривать тебя? Ты все и так понимаешь. Они найдут меня в любом месте. Улетай.
Он покачал головой.
— Только вдвоем. Есть одно место, Джанки. Ты просто забыл.
Меня трясло как в лихорадке. Дождь все еще моросил, превратив горные долины в грязевые болота. Мы остановились там, где заканчивались предгорья. Летели долго — небо уже начало светлеть, и на фоне него медленно проступили темные вершины.