Метс не обманул, скорее уж он отличался скромностью. В дальних экспедициях Коршуну и его людям редко удавалось ночевать в таких хоромах.
Попивая разогретое вино с душистыми травами (из собственных запасов) и слушая дикие завывания метели за порогом убежища, атвианец еще раз прокрутил в голове все, что знал о Иеро.
Мозг Коршуна обладал феноменальной особенностью запоминать мельчайшие детали когда-либо услышанного, и сопоставлять любые факты, на первый взгляд никак не связанные между собой.
Очень скоро он вспомнил, что вместе с очередным исчезновением неуловимого воспитанника Демеро пропал и знаменитый капитан Гимп. Из поля зрения Коршуна исчез медведь Горм, своего рода мохнатый аналог пера Дистина из племени разумных союзников северян. Как раз эта троица и нанесла в свое время визит в самое сердце территорий, попавших под власть Нечистого.
«Послы Лучар говорили, что адмирал через год или даже больше после своего исчезновения с берегов Внутреннего Моря появился на Лантике, и даже выбился в адмиралы государства, на скорую руку сколоченного изгнанниками из Д'Алви в далекой Флориде. А что он делал все это время? Не того масштаба личность этот Гимп, чтобы никто и нигде о нем не слышал года полтора».
Коршун наморщил лоб и отхлебнул вина. Его свита сидела тихо, даже самые говорливые решили придержать дежурные походные байки на потом. Всем было известно, что, если начальник таинственнейшего департамента Атвианского Союза хмурит лоб и что-то немузыкально мычит себе под нос, то лучше сидеть, как полевая мышь, услыхавшая шум крыльев полярной совы.
Касательно эпизода со стойбищем Лососей Коршуну было ясно практически все. Ситуация, конечно, весьма неприятная, но не из ряда вон. Какой-то местный самородок набрел на одного из вербэров, медведей-оборотней, которых древние колдуны наплодили в этих краях в Потерянные Века. Чудовища эти не покинули мир вместе со своими хозяевами, о которых даже в кругах нынешних адептов Нечистого принято говорить почтительным шепотом. Вербэры тихо чахли в тайных капищах, окруженные могучими заклятиями, что охраняли их от людского глаза. Несколько тысяч лет назад их назвали бы «минами замедленного действия». Рано или поздно рядом с ничем не примечательной скальной грядой или гнилым болотом оказывался человек с душой чернее ночи. Только такой мерзавец мог освободить демона и сделать его своим рабом.
В анналах Атви такие случаи были известны. Всякий раз они заканчивались гибелью того, кто пробудил древнее зло. Перед этим, правда, медведь-оборотень умудрялся натворить бед, почище стаи лемутов.
Нашелся «собиратель зла» и среди иннейцев. Другой человек вряд ли выжил бы в здешних условиях, месяц за месяцем прикармливая захиревшего демона.
«Следует оповестить и метсов, и наших о вербэре, и выкинуть его из головы», — решил Коршун. Мало ли монстров бродит по континенту? Пожалуйста, сунься в Пайлуд — такое увидишь, что…
А вот внезапно воскресший Иеро занимал атвианца все больше и больше. Почему он идет со стороны Евразии? Неужели Аббатства нашли способ сообщения с местом, где зародилось человечество, и скрывают это от союзников?
Коршун давно подозревал, что Нечистый обогнал людей и обладает такой информацией о мире, что люди сведущие чуть ли не рвут на себе волосы.
Адепты Вечной Пустоты вполне могли владеть тайной проникновения в Евразию, почему бы и нет? Умудрились же они вплотную подойти к воздухоплаванию, до постижения которого северянам еще ох как далеко, не говоря уже о жителях Лантического побережья. А стальные корабли, влекомые бесами, как говорят полуграмотные миссионеры? Это уже страшнее, это тайна распада самого вещества, из которого соткан мир!
Но то Нечистый. А аббаты, охочие до секретов, как сорока — до блестящих вещиц! Неужели их посланцы бывали за морями и океанами?
Одним словом, атвианец оставил погоню за вербэром, для очистки совести выделив половину своего отряда, чтобы оповестить друзей и союзников. С демоном ледяной пустоши разберется вооруженный до зубов отряд, специально подготовившийся к такого рода охоте.
Вскоре Коршун двинулся по территории дружественных республике иннейцев в сторону Тихого океана. Он рассчитал, сколько дней назад было видение у давешнего шамана, и решил, что перехватит всадника на лорсе в том месте, где некогда помощники Демеро упустили корабль, якобы приплывший с Той Стороны!
Месяц спустя Коршун выследил одинокую фигурку, ползущую по ледяной пустоши.
Хоть атвианец и не являлся мастером «ментальных фокусов», как он называл умения некоторых аббатов, но определить наличие или отсутствие разума на расстоянии мог. Каково же было изумление Коршуна, когда человек, в котором он неопровержимо узнал воспитанника Демеро, почувствовал ментальный контакт и начал возводить поспешную и неумелую защиту.
«Совсем не похоже на изощренного мастера таких дел, как Иеро», — подумал Коршун и легко преодолел примитивную мысленную преграду.
Перед ним разверзлась бездна, зияющая пустота! Либо всадник не обладал разумом, либо, что еще менее вероятно, лишился души!
«Нет, надо проследить за тобой, братец, — решил Коршун, которого трудно было смутить даже таким поворотом дел. — Или республиканские святоши придумали какой-то гениальный способ скрываться от определения разума на расстоянии, либо…»
Последнюю мысль атвианец додумать не успел.
Лорс под человеком, похожим на воина-священника Кандианской Универсальной Церкви, резво пустился вскачь. Нечего было и думать догонять его пешком.
Однако, идя по следу, разведчики всякий раз легко находили утерянный было отпечаток широких копыт. Он вел в сторону ближайшего Аббатства.
«Все ясно, милые вы наши союзнички, — нехорошо улыбнулся Коршун, трогая пальцами четкий след лорсова копыта. — Будет о чем переговорить с тем же хитрецом Демеро».
В Аббатстве царил покой, только на входе в укромную долину бдительные киллмены высыпали навстречу Коршуну, однако, признав его, опять попрятались по своим тайным наблюдательным пунктам.
Там же находился и лорс, которого рассматривал с нескрываемым интересом аббат Демеро.
Обрадовавшись неожиданному появлению собеседника, он не стал задавать вопросов, а сказал:
— Вот перед нами феномен природы, друг мой!
— И что же в этом лорсе феноменального? — спросил Коршун, рыская по сторонам глазами.
— А то, что он оседлан, — самодовольно сказал аббат. — Что значит — зверь ручной, на нем кто-то ездил.
— И совсем недавно, — буркнул Коршун, решивший, что перед ним ломают какую-то комедию. А этого разведчик терпеть не мог.
— Верно, верно, — Демеро поцокал языком. — Ты видел диких лосей, человек, носящий кличку охотничьей птицы?
— Разумеется! К чему эти расспросы?
— Нет уж, ты ответь, уважь старого затворника, — Демеро вздохнул, кинув взгляд в сторону своей кельи.
— Стал бы ты садиться на «дикаря»? Я разумею: если бы догнал его где-нибудь на болоте.
— И не в период гона, — в тон ему ответил Коршун. — Не стал бы! Эти звери могут намотать на рога медведя, хоть разумного, хоть безмозглого! Я видел волков с перебитыми хребтами и кабанов с проломанными черепами. Эти «хозяева Тайга» попались дикому сохатому на пути. Есть более спокойные и приятные способы самоубийства. На такой бессмысленный подвиг способен разве что какой-нибудь чокнутый эливенер.
— Не знаю ни одного, кто стал бы связываться с этими норовистыми зверями. Даже Альдо предпочтет топать своими ногами или прокатиться на полярном волке, а то и снапере. Метсианские ездовые лорсы специально выводились многие века путем вдумчивого скрещивания. В жилах киллменовских ездовых скакунов дикой крови оставалось совсем немного.
Аббат меж тем продолжал:
— Мы не приручаем «дикарей», даже Нечистый не пытается экспериментировать с ними, насколько мне известно.
Коршун терпеливо кивнул головой.
— А перед нами стоит типичный дикарь, без всяких зачатков умения читать мысли. — Демеро потрепал крупного зверя за ухом, а тот в ответ попытался оттяпать ему палец. — Однако, он оседлан! А в мозгу, маленьком зверином мозгу болотного пожирателя грибов и тины — ни следа чужой воли!
— А где его всадник, Демеро? Я хотел бы с ним перемолвиться парой словечек.
Аббат поднял глаза на атвианца. Брови его поползли вверх.
— Так ты пришел оттуда, куда он делся, брат мой! Лось прибрел сюда один, боднул моего смирного скакуна весьма почтенного возраста (ох уж эта молодежь, что у двуногих, что у копытных. Везде одно и то же непочтительное отношение к сединам!), сожрал его корм из яслей и примеривается к самочке. Хотя сейчас не сезон, совсем не сезон!
Казалось, последнее обстоятельство особенно поразило крупнейшего богослова и главнокомандующего вооруженными силами Республики Метс.
Коршун подумал:
«Если он не врет, то меня здорово провели. Всадник отправился в одну сторону, а лось побрел по своим лосиным делам совсем в другую! Странновато… Особенно, если учитывать, на кого похож всадник!»
— И еще, — таинственным шепотом сказал аббат, но лицо его при этом оставалось серьезным, — я видел во сне пропавшего Иеро! Вскочил и, как старый дурак, принялся мысленно обследовать пространство на много миль вокруг.
— И что? — спросил атвианец.
— Ну, вас обнаружил, — рассеянно сказал аббат, — одну ведьму, замаскировавшуюся под повивальную бабку в глухой деревушке, и человека…
— Который, — не договаривая, с нажимом произнес Коршун, ожидая продолжения.
— Который и не человек вовсе, — закончил Демеро сконфуженно и лихорадочно потер свои пухлые руки. — Я решил, что слишком долго не спал, да и масло в светильнике могло содержать некоторые примеси, которые при состоянии крайней усталости могут воздействовать на мой разум… ну, ты понимаешь! Определенным образом! И решил старый аббат Демеро, недостойный слуга господа нашего, тряхнуть молодостью.
— Никак выпил полбочонка церковного вина!
— Да что ты, если бы! Я увидел этого таинственного человека глазами белки.