— Солнце отвернулось от нас, потому что мы не добили то, что следовало добить.
Борис Соснов поморщился и прикоснулся к левому плечу. Даже в возрождённом теле он чувствовал боль от прошлого сражения — сражения с хаоситом. И не с кем-то, а с главой рода Клинковых.
— Вы оставили сорняк в земле, а он пророс.
— Это всего лишь предположение, — мягко сказал Лаврентий.
Именно с ним Борис чаще всего контактировал после возрождения — если, конечно, не считать Иллариона Соснова, наследника и члена рода Сосновых. Молодого, амбициозного, почти такого же, как он сам в юности.
— Нет. Я чую те же заклятья. Он жив, и его магия стала сильнее. Он прячется за родами и ритуалами, но хаос всё тот же — только хитрее.
Реман согласно закивал — глава инквизиции потерял одного из своих талантливых бойцов и разделял идеи Бориса.
— Мы обязаны уничтожить хаос до того, как он уничтожит нас, — проговорил Реман. — Ради тех, кого он уничтожил, и ради самих себя.
Борис Соснов шагнул вперёд, к самому алтарю. Солнце уже взошло, и его свет бил прямо в центр святилища. Пламя в чашах вспыхнуло ярче. Борис поднял руки.
— Братья и сёстры света! Мы долго ждали. Мы молились. Но наступил день, когда тьму больше нельзя оставлять незамеченной. Хаос вошёл в наш дом, оделся в княжеские одежды, завёл друзей и даже осмелился пойти на союз с теми, кто сохранял нейтралитет.
Хриплый, утробный голос разносился по святилищу и отражался от стен. И не было здесь ни одного другого голоса — всё внимание было приковано к нему.
— Но мы знаем свет, — Голос Бориса звучал всё громче и громче. — Я прошу… Нет, я требую. Очищение. Воздаяние. Мы начнём с Выкречи — вырвем место зарождения хаоса. Уничтожим его корни, а затем перейдём к Южноуральску. Найдём. Вырвем Хаос. И положим ему конец. Так, как уже делали это прежде.
Он вытянул вперёд руку, сжатую в кулак. На золотистой перчатке красовался символ солнца. Голос Бориса Соснова стал криком — пламенным кличем, обжигающим всех присутствующих.
— Мы — пламя! Мы — кара! И если солнце смотрит на нас, то мы станем его клинком!
В зале повисла тишина, но всего лишь на миг. Следом раздались уверенные возгласы:
— Во имя солнца!
— За чистоту!
— За правду!
Кто-то ударил посохом в землю, кто-то закрыл глаза и молился. Реман согласно кивал. Флавий сидел, поджав губы. Лаврентий лишь слабо улыбался. Свет усиливался, и в его лучах лицо Бориса Соснова казалось отражением самого солнца. Он стоял как памятник — устоявший, воскресший. И в его голове была только одна мысль:
«Максим Клинков… если ты жив, я найду тебя. И уничтожу.»
Продолжение тут: https://author.today/reader/476587/4466442