Длинные русые волосы, зачесанные назад, волевое лицо в обрамлении коротко и аккуратно подстриженной бороды, серые глаза с белым отливом под навесом густых бровей. Под свободной белой рубахой угадывались широкие плечи, его стати и осанке могли бы позавидовать многие из высокородных гордецов. Практически одного роста, мы встретились взглядами и…
Мне стало стыдно. По-настоящему и без преувеличения. За допущенную мной несправедливость по отношению к нему, за недостойное поведение, за те слова, что я сказал ему перед тем, как он передал меня на руки моих опекунов.
– Дядя Андрей… – мой голос дрогнул от волнения, – прости меня, пожалуйста.
Сказав, пожалуй, самое важное, я смолк.
– Оставь, Лео. Кто старое помянет… – хрипло произнёс Андрей, не договорил и слегка встряхнул меня: – Возмужал. Окреп. Вижу воина перед собой, и сердце моё радуется. Но твоё возвращение преждевременно. Ты ещё не готов к войне, сынок…
– Она не спрашивает, готов я или нет. Поможешь?
– Чем смогу, Лео, чем смогу. А кто твой спутник? – ответил князь, обращая внимание на вылезающего вслед за мной Леху. Друг медленно выпрямился, увидев встречавшего и сразу же распознав в нём известную в Российской Империи личность, автоматически попытался пригладить буйную рыжую шевелюру пятерней, но осознал бесперспективность этой попытки и выжидательно замер, ожидая, пока я его не представлю.
– Это мой одногруппник по Кадетской Школе. Староста наш, Алексей Соколов, – с улыбкой пояснил я. Соблюсти приличия всё же было необходимо.
– Клан Соколовых? Из какой ветви? – вопросительно наморщил лоб князь, демонстрируя работу мысли – моложавое лицо пересекли каньоны глубоких морщин, с головой выдавая истинный возраст князя, и на наших глазах тридцатилетний мужчина незаметно постарел на полтора десятка лет. Впрочем, это было словно мимолётное видение, и спустя несколько мгновений всё вернулось на круги своя.
– Моё почтение, ваше сиятельство. Я – мещанин и к клану Соколовых не имею никакого отношения, – тем временем учтиво поклонился Алексей. – Мой отец – граф Максимилиан Васильев.
– Сын Макса – мещанин? Так ведь… О! Вспомнил! Юный Гений! Отлично, отлично! Рад видеть тебя, Алексей, в своём доме. Ну, что же мы стоим? В дом, в дом, пока никто не простудился!
Отеческий тон Андрея воспринимался мной без удивления. Но, только покопавшись в воспоминаниях на пути в особняк, я понял, из-за чего…
И получил подтверждение воспоминаниям в его кабинете, наткнувшись взглядом на висевший возле камина японский иероглиф Ai – начертанный на тончайшей белоснежной бумаге, прикрытый стеклом и заключённый в скромную чёрную рамку, воплощавший в себе искреннее чувство князя.
Его любовь к моей матери.
По легендам, творения истинных мастеров каллиграфии можно познать одним лишь вдумчивым созерцанием, не имея ни малейшего понятия о значении начертанных иероглифов. Понимание приходит свыше, подобно просветлению.
Передать глубину чувства, запечатлев его несколькими росчерками чёрной как ночь туши – это…
Дедушка в моём сознании восхищённо выдохнул. Ему, как ценителю искусства каллиграфии, подобные шедевры доставляли ни с чем несравнимое и непередаваемое удовольствие.
– Тигр Уссура! – в то же время несдержанно воскликнул Алексей, приближаясь к ещё одному шедевру искусства на стене кабинета, на этот раз – изобразительного. Неизвестный художник маслом запечатлел носителя этого грозного прозвища вместе с причиной, по которой Андрей его приобрёл.
Величественный и яростный тигр, сотканный из дыма и пламени разных оттенков, приготовился к прыжку, повинуясь повелительному взмаху руки князя. Камонтоку Бельских воплощало элементалей огня в звериных обликах, но в основном это были либо медведи, либо волки. А Тигр Уссура существовал в единственном экземпляре… И отличался от подобных себе особым характером.
– Художник немного преувеличил. Кыс предпочитает воплощаться в значительно меньших объёмах, – рассмеялся Андрей. – Располагайтесь, парни. Чай, кофе?
– Боюсь, нам будет не до чаепития, – ответил я, поймав Лёху за плечо: – Прости, друг, но у меня с князем личный разговор. Думаю, он не откажет тебе в гостеприимстве на всё время нашего визита. А тебе не помешает осмотреться на новом месте и обосноваться…
Рыжий обиженно дёрнулся, понимая, что гостеприимство князя перерастает для него в домашний арест. Я лишь бесстрастно пожал плечами в ответ на столь нехарактерную для него реакцию. Бельский чётко уловил заложенный в моих словах посыл и немедленно вызвал слуг, коим и поручил заботу о моём друге. И только тогда, оставшись наедине, мы смогли положить начало столь необходимому мне разговору. И начали, как это водится, издалека…
– Не резко ты с ним? – спросил князь, кивнув в сторону выхода, устроившись в своём кресле за массивным письменным столом из мореного дуба, и щелчком пальцев разжигая в камине огонь.
– Не ребёнок уже. Поймёт.
– Удивительно, что ты его вообще взял с собой.
– Он сам пролез на самолёт, дядя, – я отрицательно качнул головой. – Первая моя просьба – присмотри за ним. И при первой же возможности отправь обратно.
– Это несложно, – кивнул Андрей. – Почему ты не остался в Сибирске?
– Ты знаешь ответ, но я всё же скажу, чтобы не оставалось сомнений. Зов Долга. Оставаться глухим и дальше я уже не могу. И это не «самурайские заморочки», как ты любишь выражаться. Это долг главы рода Хаттори. Мои люди сражаются и умирают. Моя обязанность – вести их и быть вместе с ними.
– Возмужал, – печально проронил князь, вновь старея на глазах. – Взваливая эту ответственность на свои плечи, Лео, рассчитывай свои силы.
– Мне нужна помощь. И я вынужден просить тебя, дядя Андрей, поделиться всей доступной тебе информацией о клане Такэда. В том числе и о тех боевых действиях, которые он вёл последние полтора месяца, – озвучив суть своего визита, я аккуратно откинулся на спинку предоставленного мне мягкого кресла, стараясь держаться максимально сдержанно и спокойно.
– Странно. Ты пришёл сюда как проситель, а не как друг. Это настораживает меня, Лео, – отреагировал князь, укоризненным взглядом пресекая мою попытку вставить слово, и начал перечислять: – Ты вернулся слишком рано. Нет союзников, нет собственных войск, нет достаточного финансирования. Есть только объединенный наемный отряд из весьма разношёрстной публики, что до последнего времени довольно разумно противостоял твоим врагам, но… Захват замка Мацумото стал их грандиозной ошибкой. Партизанская война окончена. Наёмников неминуемо раздавят. Кольцо осады замкнулось вчера. Я, можно сказать, присутствовал при этом лично. Такэда медленно стягивают свои силы к крепости. Там уже не менее трёх тысяч бойцов.
– Необходимо как следует обдумать место и время, – отстранённо заметил я, любуясь танцем пламени в очаге.
Князь встрепенулся и непонимающе посмотрел на меня, ожидая объяснений. Нельзя было его разочаровать.
– Для такого количества врагов мне понадобится кладбище. И время, чтобы помочь им обустроиться на новом месте…
Ночь распахнула свои объятия, заботливо укутывая меня в покрывало теней и мрака. Пилотный комбинезон ПРК-17, прошедший модернизацию в КБ Хаттори, подходил для запланированной мной ночной прогулки как нельзя лучше. Его уникальное покрытие надёжно экранировало носителя от большей части современной обнаруживающей аппаратуры, что вкупе с «Покровом Теней» превращало моё обнаружение в весьма и весьма нетривиальную задачу для любой службы безопасности.
– Будь аккуратнее, внук, – ворчливо напутствовал меня дед. – Не расшибись в лепёшку, изображая из себя кузнечика.
– Постараюсь прыгать как можно реже, – ответил я, защелкивая на голове тактический шлем и любуясь тем, как расцветает тактический дисплей на внутренней поверхности забрала. – Кто бы мог подумать, что мы поколениями неправильно использовали эту «технику»!
Речь шла о «Векторе» – «технике» из арсенала стихии Света. В дошедшем до наших дней варианте она позволяла сохранить скорость и направление движения на ограниченном участке пространства, но имела значительный минус при использовании. Десять метров неизменной траектории – ни свернуть, ни остановиться. А любое препятствие на пути вполне могло выступить в роли надгробия.
Во время одной из первых тренировок дед подсказал мне, как её можно совместить с гравитационными якорями из «техник» Тьмы. Чуть позже, уже во время тренировок во внутреннем мире, помог отработать применение избавленной от огрехов версии. Настало время воспользоваться полученными знаниями в реальном мире…
Окутавшись «Покровом Теней», я разбежался и, сконцентрировав Тьму внутри себя, прыгнул с крыши одного из многочисленных токийских небоскрёбов…
Тьма послушно отозвалась, генерируя мощный гравитационный импульс, что значительно повысил скорость и дальность моего прыжка, метнув моё тело на добрый десяток метров, а модифицированный «Вектор», использованный на пике скорости, мягко подхватил, задавая выбранное направление вопреки всему, что я знал о физике. Мелькнули зеркальные стены небоскрёба, воздух протяжно застонал, сопротивляясь, но уступая напору летящего вверх тела.
Дедушка Хандзо называл подобное перемещение искусством законов Земли и Неба. Мой головокружительный прыжок с небоскрёба не повлёк ожидаемого падения. Мой неясный и полуразмытый силуэт по крутой дуге быстро преодолел расстояние до соседнего, чуть более высокого здания. Поверхность крыши мягко ткнулась мне в ноги, «Вектор» развеялся, и я покатился кувырком, гася набранную инерцию.
– Деда! Получилось!!!
– Получилось, получилось… Перестарался, как я и думал! Применяя столько бахира, ты неизбежно привлечёшь в себе внимание какого-нибудь Одарённого. Учитель тебя вряд ли почувствует, а вот для Мастера это не составит никакой сложности, – заворчал дух. – Чем выше и дальше прыжок, тем выше шанс обнаружения. Синоби действует в тени, оставаясь незамеченным до нанесения удара.