В какой-то момент она испугалась, что монстр следит за ней, – отвратительная серая морда повернулась в ее сторону. Но тут кобальтовый всадник бросился в атаку на чудище, протрубив в рог; от знакомого звука у Пурны неприятно засосало под ложечкой… Впрочем, теперь она разглядела, что Чи Хён лежит на земле чуть поодаль, рядом стоят две лошади, а капитан Феннек опустился на колени перед своим генералом. Пурна снова обернулась к атакующему всаднику, черный рог сверкнул на фоне светлых волос, и дурное предчувствие превратилось в ужасающую уверенность – не Чи Хён скачет навстречу монстру, а Чхве, красивая и безрассудно смелая дикорожденная, которая помогла Пурне сделать этот подарок генералу. Чхве снова протрубила в рог убитого волка и пришпорила скакуна.
Не в силах отвести взгляд от сцены ужасной гибели одной из немногих, кем она восхищалась, Пурна побежала, надеясь подобраться к монстру сбоку, но едва не налетела на раненую Чи Хён и испуганно гарцевавших лошадей. Пока она осторожно ступала между замерзшими и свежими трупами, пространство перед чудищем вдруг расчистилось. Пурна увидела, как Чхве развернула скакуна, вероятно надеясь увлечь Короля Демонов в погоню за собой. Но тварь уже изготовилась к прыжку, а дикорожденная находилась все еще слишком близко.
Однако за мгновение до того, как чудище прыгнуло на всадницу, один из сраженных кобальтовых солдат, лежавший рядом с грязной когтистой лапой, приподнялся и вонзил в нее копье. Монстр завизжал так, что мог бы разбудить древних богов или, по крайней мере, заставить их повернуться на другой бок во сне. Забыв про Чхве, он схватил копейщицу передней лапой и вскинулся на тонкие и длинные задние, каким-то чудом удерживая равновесие. Застрявшее в суставе копье было не длинней иголок, что покрывали спину твари. Она сделала несколько неуклюжих шагов назад, с такой силой сдавив женщину, что крик боли заглушил непрекращающееся гудение, затем, точно человек мочалкой в бане, потер пленницей свое мягкое, лишенное иголок брюхо. И кобальтовая копейщица, словно по воле бродячего фокусника, развлекающего крестьян ловкостью рук, исчезла из виду. Длинная морда чудища скривилась в безошибочно угадываемой усмешке, и Пурна в ужасе отвела глаза, поняв, что произошло: на брюхе у монстра образовался пульсирующий пузырь из складок кожи; несчастная женщина беспомощно билась в этой удушающей ловушке.
Пурне нравилось считать, что ее трудно потрясти, но сейчас она испугалась по-настоящему. Убийство чудовища – не подвиг из песен, не охотничье приключение. Это суровая необходимость. Она должна хотя бы попытаться, если хочет спокойно спать по ночам. Какой может быть сон, когда ты знаешь, что на свете существует такая тварь?
Тапаи заскользила по льду в ту сторону, где капитан Феннек склонился над генералом, поднеся к ее залитому кровью лицу флягу с водой или чем-то покрепче. Совомышь села ему на колено, бледное существо казалось таким же обессиленным, как и хозяйка, – Пурна видела этого демона много раз и теперь готова была поклясться, что раньше его шерсть имела густой оттенок оникса. Она оглянулась – не подбирается ли с тыла таоанская пехота. Имперцев поблизости не оказалось, зато Диг, да хранят боги его одурманенную жуками голову, приближался бегом, хотя и не так быстро, как хотелось бы. А прямо перед ней свирепое чудище снова стояло на четырех лапах и, приподняв огромную голову, следило за удаляющейся Чхве. Дикорожденная скакала на север, и это было единственно возможное направление, поскольку позади находились Врата, слева продвигались к лагерю разрозненные группы кобальтовых, а справа, между монстром и попятившейся таоанской пехотой, лежала генерал Чи Хён. Однако тварь не клюнула на приманку, одинокая крикливая всадница не так заинтересовала ее, как звенящая доспехами масса багряных солдат. А затем черные глаза чудища остановились на раненом генерале и ее защитниках.
– Диг, отвечаешь головой за Чи Хён! – крикнула Пурна и вскочила на одну из лошадей, что стояли рядом с генералом и склонившимся над ней капитаном.
– Это моя лошадь, – оглянувшись на нее, сказал Феннек, скорее удивленный, чем возмущенный.
– Не могу же я обокрасть собственного командира, – ответила Пурна, устраиваясь поудобней в легком усбанском седле, и тут же нахмурилась, обнаружив, что не достает ногами до стремян.
Что ж, подтягивать их нет времени, и в прежние времена люди прекрасно обходились без седел. С отчаянным криком «Хайа!» Пурна дала гнедой такие шенкеля, что та рванула с места, едва не сбросив наездницу.
В горном королевстве Угракар почти все путешествовали пешком, а если и ездили, то на огромных яках, смирных животных, куда ловчей передвигавшихся по крутым склонам, чем ранипутрийские пони или азгаротийские мустанги. Только в семьях тапаи детей обучали верховой езде. Кони вошли здесь в моду как символ высокого положения. Дорога к дворцу должна быть ровной и широкой, чтобы по ней могла проскакать лошадь. И хотя торговые гильдии не раз оспаривали эту привилегию, королевское решение оставалось неизменным: ездить верхом на лошади могли только аристократы.
Пурне всего раз или два случалось это делать, и не в таких драматических обстоятельствах, но она много ездила на яках, поэтому считала себя опытной наездницей. И когда лошадь прянула вправо, не желая приближаться к адской бестии, яростно гудевшей впереди, это оказалось для Пурны полной неожиданностью. Однако удивлялась она недолго – пока не упала лицом в снег. А потом окружающий мир стал ослепительно-белым.
Мрачный бежал вместе с Софией за огромным Королем Демонов, терзаемый одним вопросом: это целиком его вина или только частично? Трудно сказать, сумело бы чудище выбраться из Изначальной Тьмы, если бы он столкнул Хортрэпа во Врата, но поскольку колдун все еще привязан к хвосту твари, разумно предположить какую-то связь между ними. И теперь самое ужасное чудовище, которое Мрачный видел в своей жизни, если не считать Безликой Госпожи, мчалось по полю боя, набрасываясь на всех, до кого могло дотянуться зубами и когтями, а пес-демон Софии азартно несся следом, точно горностай, преследующий медведя-призрака. Порожденный Вратами опоссум замедлил бег, его поступь стала неуверенной – Мрачный представить себе не мог, чтобы этакая громадина могла чего-то испугаться, но выглядело именно так. И когда они с Софией подобрались ближе по взрыхленной когтями земле, причина задержки стала ясна. Чудище снова пришло в ярость, оно хватало солдат и запихивало то ли в скрытую пасть, то ли в брюшную сумку. Со стороны не рассмотреть, куда исчезают несчастные, но зрелище все равно ужасное… И этого не произошло бы, если бы Мрачный не бросился за каким-то хреном спасать Софию и Хортрэпа, вместо того чтобы спихнуть их во Врата.
– Есть другие идеи?
Мрачный посмотрел на бегущую рядом женщину, не понимая, прокричала она эти слова или прошептала, – гудящая тварь заглушала все звуки.
– Э-э… нет. – Надеясь, что сумел скрыть замешательство, он крепче сжал древко копья и рукоять солнценожа. – Мы хорошо бежим.
– Я спросила, как нам лучше напасть на Королеву Демонов. – София усмехнулась, и он почувствовал себя еще большим дураком.
Вдобавок ко всему прочему, как она поняла, что это королева, а не король? Но прежде чем варвар нашелся с ответом, София добавила:
– Ты знаешь, как свалить такую громадину?
– Я… нет, – после секундного раздумья признался варвар, потому что детские песенки о том, как Клятвопреступник Прожорливый охотился на лысых мастодонтов еще до Пришествия в Мерзлые саванны, были совершенно бесполезны при столкновении с ужасающей явью, к которой приближались Мрачный и София.
– Давай начнем с задней ноги. Сделаем подножку, а когда королева шлепнется, воткнем что-нибудь острое в промежность или в задницу, куда сумеем дотянуться.
Так расправился Прожорливый со слоноподобным слепым стражем Леса Звезд.
Но София, похоже, приняла растерянность на лице Мрачного за робость.
– Понимаю, затея рискованная, но это очень чувствительное место, там много кровеносных сосудов. Боль и кровь – как раз то, что нам нужно. Ты со мной?
Мрачный поглядел на неуклюже вихляющий круп твари, на лес толстых, как бревна, игл, надежно прикрывающий ту часть тела, куда София предлагала бить. Королева демонов перестала хлестать по сторонам пятидесятифутовым отростком, использовав большую его часть, чтобы обвить Хортрэпа тугими колючими кольцами. Теперь колдун, словно жало скорпиона, торчал на заднице чудища, которое снова медленно двинулось к таоанской пехоте, выгнув спину так, чтобы вислое розовое брюхо не волочилось по земле, покрытой трупами солдат.
Мрачный не был трусом, но не был и дураком, и план Софии ему совсем не понравился. От удара в огузок чудище, вероятно, разъярится сильнее, чем от любой другой плюхи. Демон был таким огромным, так оглушительно гудел, что Мрачный вспомнил о Безликой Госпоже и подумал: может, это еще один давно забытый смертными бог? И если да, то кто способен поклоняться подобному ужасу? Именно это и пугало Мрачного. Схватиться со зверем, даже невероятно большим и опасным, – это запросто, если необходимо остановить зло. Но проявить неуважение к богу, пусть даже ты сам ему не поклоняешься, – совсем другое дело.
– Смилуйся, Обманщик! – прошептала София и замерла.
Мрачный, даже не успев задуматься над этим странным выражением, увидел причину остановки и испуганного возгласа.
– И Черная Старуха тоже.
Монстр метался по полю судорожными рывками, он то глубоко врезался в отступающую таоанскую пехоту, то бросался обратно, обеими лапами засовывая кобальтовых солдат в свою брюшную сумку. И вдруг остановился на свободной полосе между двумя армиями. Он задрожал и выпрямил все четыре лапы; отвисший бледно-розовый живот почти касался земли. Внутри копошились люди, пытаясь выбраться из складок кожи, но там угадывались и другие силуэты, почти человеческие, но немного отличающиеся. Сначала Мрачный думал, что Королева Демонов носит в сумке своих детенышей, которым и скармливает несчастных солдат, но теперь понял, что все намного хуже. Чье-то лицо прижалось к эластичной полупрозрачной мембране, раскрыв рот в беззвучном крике; в следующий миг тело и голова несчастного начали вытягиваться, искажаться, разрываться. По всему карману теперь дергались хвосты и зубастые морды вместо цепляющихся рук и вопящих ртов. Гудение стало таким громким, что у Мрачного задрожали внутренности.