Хрен там.
Огни снова осветили лес, и Пурна сразу поняла, насколько просчиталась. Она уже почти дотянулась растопыренными пальцами до яйца, но тут Хортрэп мотнул головой, и серый овоид взлетел в небо, словно его здесь и не было. Хуже того, она слишком сосредоточилась на том, чтобы не промахнуться мимо яйца, поэтому левая рука пошла совсем не туда, нацелившись не на запястье Хортрэпа, а на предплечье Неми. В последний момент Пурна успела выпустить тяжелую роговую рукоятку, так что меч отлетел, ударив плашмя по руке ведьмы. Возможно, повредил ее, но все же не так тяжело, как могло бы случиться.
Вокруг потемнело, и на Пурну обрушился удар такой силы, что голова слетела с плеч.
Впрочем, нет, голова осталась на месте, но Пурна осознала это не раньше, чем лес осветила очередная вспышка. Хортрэп держал тапаи за горло так крепко, что у нее оцепенело все тело. Затем без труда поднял одной рукой на два-три фута от земли, словно она ничего не весила, продолжая удерживать другой рукой Неми. С довольным до неприличия видом он собирался что-то сказать; Пурна же думала, как бы пнуть его под мышку. И тут все свободное пространство вокруг рябины утонуло в красном зареве.
Услышав взрыв и ощутив порыв горячего ветра, Пурна невольно посмотрела вверх. Поначалу алый цветок в небе на западе, заслоненный кронами деревьев, напоминал фейерверки, что любила устраивать на своих званых вечерах герцогиня Дин. Но то, что случилось дальше, вовсе не было похоже на фейерверк; пылающее красное пятно не растаяло в ночи, а протянуло извивающиеся щупальца во все стороны, словно каракатица выпустила облако жидкого огня. А затем опустилось на землю, но не сгорело, а распалось, направив ввысь струи пламени.
Каким бы удивительным ни было это зрелище, у Пурны нашлись более важные дела. Например, как отделаться от громадного урода, вознамерившегося ее задушить.
– О-хо-хо, у тебя почти получилось! – Хортрэп отпустил запястье Неми и тоже схватил ее за шею. – Я пытался придумать какую-нибудь хорошую шутку с твоим яйцом, но в нашей ситуации может выйти разве что… яичница.
Пурна непременно застонала бы, если бы только могла вздохнуть. А потому ограничилась пинком по ребрам Хортрэпу и впилась ногтями в слишком мягкую кожу на его запястье, моля Древних Смотрящих, а также Живых Святых и всех прочих богов смилостивиться над ней. Как обычно, молитва ни хрена не помогла. Понимая, что через несколько мгновений наступит вечная тьма, Пурна решила не закрывать глаза до самого конца… Если повезет, в последний миг они увидят что-нибудь поинтереснее злорадной физиономии Хортрэпа Хватальщика, старого засранца, который даже колдовства пожалел для тапаи и предпочел задушить ее своими жуткими клешнями.
Однако хватка ослабла, когда снова погасли огни, и Пурна смогла вздохнуть, а неистово молотящие воздух ступни коснулись земли. Колдун по-прежнему сжимал ее шею, но она все-таки уже стояла на трясущихся ногах и жадно ловила ртом воздух. Пурна презирала себя за то, что приняла его дурацкую игру, но ничего не могла с собой поделать… И тут новые сполохи света подсказали, что Хортрэп опустил ее и Неми на землю не из садистских соображений, не для того, чтобы продлить страдания. Казалось, колдун совсем позабыл о своих пленницах, а сосредоточил все внимание на изогнутом сверкающем клинке, приставленном к его шее. Свет блуждающих огней отражался от острой кромки розовыми и лиловыми искрами.
– Хортрэп, старина, у меня к тебе один вопрос, – произнес Дигглби, так плотно прижав острие хрустально блестящей сабли к толстой шее колдуна, что выступила капля крови. – Пистолет Пурны не был заряжен, а яйцо, возможно, было пустое, но что ты, как знаток оружия, скажешь о моем клинке? Он сделан руками лучших геминидских мастеров, и у тебя есть только один способ проверить, насколько он острый.
Хортрэп явно был в шоке. Он открыл рот для ответа, но Диг подался вперед, не меняя превосходной стойки, и капля крови на клинке превратилась в тонкую струйку. Колдун прикусил язык, и выражение опухшего, но почти пришедшего в норму лица невозможно было истолковать двояко. Хватальщик был разъярен тем, что его застал врасплох какой-то плюгавый аристократишка.
– Вот что бывает, когда связываешься с Маротовыми лодырями, – прохрипела Пурна, сбрасывая обмякшую руку со своего горла и убеждаясь, что Неми также освободилась от удушающей хватки. – Сдается мне, Диг хочет сказать… что следующее твое слово, которое мы услышим… будет той самой сраной клятвой… или же последним, что ты вякнешь.
И тут Неми, словно опасность уже миновала, решила вмешаться в разговор. К счастью, не принялась болтать всякую хрень, способную еще сильнее рассердить Хортрэпа, а только попросила:
– А еще Миркур… Пусть он снимет с нее это… пусть спасет ее. Прошу тебя, Хортрэп, сними…
– Разумеется, он снимет, – согласился Диг. – Это даже не обсуждается, как и все остальное. Моя рука устала, Хортрэп, так что скажешь? Только не забывай, что это должна быть настоящая клятва, без всяких хитростей и оговорок, иначе можешь считать себя покойником.
Хортрэп причмокнул, его взгляд перебежал с Дигглби на Пурну, затем на Неми и наконец остановился на Дигглби. В мигающем свете колдовских огней эти незначительные движения казались одновременно и слишком быстрыми, и слишком медленными. Пурна терзалась вопросом, что будет делать Диг, если Хортрэп не подчинится, что будет делать она сама, все они вместе… И тут Хватальщик, отбросив сомнения и не спуская глаз с Дига, произнес клятву. Легко и просто.
А пашу настолько удивило согласие Хортрэпа, что он едва не проткнул колдуна, когда тот осторожно шагнул в сторону.
– Прошу извинить, паша, – произнес Хортрэп, бросив на Дигглби испепеляющий взгляд, – но как насчет обещания, которое я должен выполнить? Вы потребовали, чтобы я спас этого монстра-людоеда, или мне послышалось?
– Да, это так, – ответил Диг, не решаясь больше встретиться взглядом с Хортрэпом. Он вложил саблю в ножны, и рука при этом так отчаянно дрожала, что Пурна еще больше поразилась: как же он держался все это время? – Весьма сожалею, что до этого дошло, но ты не оставил мне выбора.
Хортрэп уже шагал, прихрамывая, – похоже, он ощущал боль в сломанной ноге, но не настолько сильную, как у любого смертного с такой же травмой. Он направился к неподвижно лежащей рогатой волчице, чью голову уже почти целиком покрыла глазастая слизь, что вспыхивала холодным серым светом одновременно с колдовскими огнями. Неми глубоко вздохнула и, не сказав ни слова благодарности своим спасителям, побрела к любимице, опустилась на колени и уткнулась лицом в ее шерсть. Хортрэп же, сочтя за лучшее не замечать ее, закатал рукава мантии и тоже склонился над страшно изуродованной мордой волчицы. Не желая видеть, что произойдет дальше, Пурна повернулась к Дигглби… Тот лежал на спине, вперив неподвижный взгляд в сияющие над рябиной огни.
– Драть-передрать! Диг, ты в порядке?
Пурна присела рядом и погладила его по плечу. Дигглби был весь в холодном поту, он слабо вздрогнул от прикосновения.
– Я… все-таки сделал это, – пролепетал паша. – Хотел вмешаться с самого начала, но так боялся, что не мог шевельнуться… Сидел за бревном и наблюдал… Тогда в Мьюре вы с Марото сидели запертые в сарае, но мы – Хассан, Дин и я – видели, как колдун расправился с имперскими офицерами… И той ночью я сказал себе: Дигглби, вот единственный человек… Нет, существо… Вот единственное существо на Звезде, которому ты никогда не станешь поперек дороги. Но ведь я именно это и сделал? И теперь он сотрет нас в порошок?
– Хортрэп дал клятву, Диг, – напомнила Пурна, но и у нее задрожали ноги, – и теперь он не сотрет нас в порошок. А все благодаря тебе. Настоящая круть началась, когда на сцену вышел старина Дигглби. Ты увидел, что я в беде, и бросился на выручку.
– Я… Прости, но я… – Дигглби зажмурился и продолжил – Конечно же, я хотел спасти тебя, но… еще и эту несчастную собаку.
– Собаку? Какую собаку? Здесь был только…
Дигглби всхлипнул и прикрыл лицо рукой в перчатке, а Пурна с грустной улыбкой покачала головой и сжала колено друга:
– Волчица этой ведьмы, да? Ты спас и ее тоже, Диг.
Она надеялась, что это правда, хотя с трудом могла представить, что даже такая тварь, как рогатая волчица, способна выжить после того, что сотворил с ней Хортрэп, – пусть эта слизь только мешала ей дышать, и ничего больше… Бррр, нет, спасибо.
Пурна улеглась на холодную землю рядом с Дигом, над ними ветви рябины перечеркивали лунный полумесяц. Странно было встретить это дерево в низинах, Пурна считала, что рябины растут только в горах. Они с Дигом молча смотрели, как мигают, проплывая сквозь черную паутину ветвей, блуждающие огни, этакие огромные светлячки. Один за другим огни гасли, то натыкаясь на ветки и лопаясь, словно мыльные пузыри, то просто затухая, и последний из них, перед тем как пропасть, осветил звездчатый цветок, выросший в середине зимы, пусть даже необычно теплой…
Глядя на этот цветок, Пурна вспомнила свое детство, когда она с утра до вечера лазила по деревьям, а дядя и тетя учили ее почтительно относиться к рябине и ничего не вырезать ножом на ее коре. Они утверждали, что рябина хранит древнее волшебство и прежде ее называли пеплом Врат, потому что в каждом ее цветке, в каждой ягоде заключена крошечная искорка; корни рябины уходят в Изначальную Тьму, а ветви тянутся к небесам, как и положено всем смертным созданиям.
Пурна не обращала никакого внимания на всю эту чепуху, должно быть, она была плохой племянницей: капризной, вороватой, драчливой. Прихлебывая знакомый чай в лавке Добытчицы – еще до того, как события стали развиваться пугающе быстро, – она поняла, что, хоть и считала себя несчастной и достойной большего, чем могли дать ей родственники, все равно сохранила много светлых и грустных воспоминаний. Эти люди так старались понять свою сумасбродную племянницу, но она лишь отталкивала их… Но при всей ностальгии (а также чувстве вины, ведь Пурна сбежала с их коврами) она не забывала и о том, что они назначили награду за ее поимку, так что не стоит заблуждаться на их счет. Какой бы испорченной она ни была, она оказала дяде и тете услугу, не просто с