– Без мундира? – поинтересовался Паввис. – Или наконец решился признать, что забрался наверх не по чину? Ничего, таскать мочу за медяк дело ничуть не зазорное. Ты с этим здорово справишься.
– Да нет, Паввис, просто иду от твоей матушки. Она женщина ненасытная, и я подумал, лучше снять плащ, пока она не порвала его, когда набросится и начнет меня скорей раздевать.
– Да, в последние годы зрение подводит ее, тут ты прав.
Дайвол расхохотался и присел к алтарю Трех Матерей, бессознательно приветствовав их почтительным знаком. Паввис уселся за письменный стол.
– Что происходит, раз ты меня вызвал?
– Что ты знаешь о Тетке Шипихе?
Паввис пожал плечами:
– Инлисский жупел. Предположительно меняет облик и чинит непотребства, особенно нам. Дарует блага своим людям и через хрен кидает наших.
– Из того, что я слышал, раз в жизни каждый инлиск вправе загадать ей одно желание. И до конца дней жалеть, что она его выполнит. Шепелиха…
– Взяла себе это имя, кем бы там ни была. Все Долгогорье лижет ей пятки, потому что не различает, где она, а где народные сказки. И ей уже несколько лет удается шлепать тебя по заду.
– А если я скажу тебе, что есть контрабандный ход с моего берега реки на твой?
Паввис захихикал, но, когда Сенит его не поддержал, посерьезнел:
– Подземный ход контрабандистов под рекой?
– Над. Внутри моста между Притечьем и Коптильней.
– Ага, рассказывай. Я что, вчера родился?
– Да я серьезно, – молвил Дайвол.
Не вставая, он наклонился и вытащил из-под журнала происшествий свиток пергамента. Бережно развернул. Ворота и стены, переулки, улицы и площади Китамара предстали перед ним, выполненные чернилами. Вид на город глазами богов. Он проследил свой маршрут, отыскивая угол, где стоит дверь с красными полотнищами.
– Подай-ка перо, – попросил он, и Паввис не возражал. Обведя на карте кружочек, Сенит сказал: – Есть источник, который ткнул мне пальцем на то, как эта тварь перемещается по городу. Существует подземная сеть. Улицы, здания, фонтаны. Все последние недели я отслеживал и отмечал. Внутрь забраться я не могу, но знаю, где искать входы и выходы.
Он передал карту, и Паввис расстелил ее у себя на коленях. Кружочки тут и там выглядели как капельки дождя на пруду. Брови Паввиса поползли вверх.
– Да это… Сенит, это же второй город!
– Так и есть. И это только то, что отметил я. Сердцевина наверняка в Долгогорье, но гниль распространяется дальше. Уверен, туннели есть и в Новорядье, и под Храмом. Сообщают о подземных стоках и тележках на рельсах, как в шахте. Контрабандных дорогах, выходящих за городские стены. О своеобразной обратке Храма, для древних инлисских культов. Может, все это ересь, а может, и нет. И бьюсь об заклад, по мою сторону от воды оно не заканчивается. Если есть здесь, то есть и под твоею казармой.
– Да уж, богам ведомо, сколько в свое время было разрыто на Старых Воротах, – произнес Паввис и тут же нахмурился, сообразив, что только что сказал.
– В точку. Эта сволочь, может статься, подкапывается от Коптильни прямиком под Дворцовый Холм.
– А это значит – Кинт. Если суть такова, он должен ознакомиться с делом.
Сенит пожал плечами, и Паввис вернул ему карту.
– Тебе я показал свои наработки, потому что ты – человек надежный. Я тебе доверяю. Кинт же с самого начала вел себя непонятно. Я б не отпускал его от себя дальше чем на плевок. Но скажу ему, потому что ты прав, придется так поступить. Но не раньше, чем проблема решится.
– «Решится»? Что ты подразумеваешь?
– Тетку Шипиху в цепях или мертвую. Или и то и то сразу. Разгром ее подпольных сетей. Ее денежки у нас в сундуках. Минус, естественно, причитающееся дворцу.
– Естественно.
– Предстоит опасное дело. И проделать его надобно тихо. Чтобы об этом плане не пронюхал никто, пока мы не выступим.
Паввис побарабанил средним пальцем по карте:
– Кто в курсе этого?
– Слишком многие. Мой человек, который привлек источник. Это Марсен Уэллис. Он был в страже, еще когда не научился хрен вынимать, чтобы пописать, и знает город, но он выпендрежник. Любит похвастать. И к нам недавно присоединился его племянник. Не уверен, что в семейном кругу Марсен не поделится важной новостью. Но это уже моя забота.
– Значит, надо предполагать, что наружу уйдет слух, будто кто-то говорил с нами о Тетке Шипихе.
– Но не содержание разговора и не то, что мы отыскали самостоятельно. Я нуждаюсь в твоей помощи.
Паввис кивнул, но сам себе. Сенит разве что только не слышал его отчетливую мысль: «Как бы и мне встретиться с твоим источником?»
Сенит поднялся. Паввис двинулся следом на выход.
Камера была сырой и тесной. Перед этим в ней запирали через меру напившихся или слишком буйных, чтобы их выпускать, но недостаточно согрешивших, чтоб озадачивать магистрата. Последнюю неделю здесь гостил всего один постоялец. Его желтый жилет пропал, замененный на шерстяной плащ и хлопковый халат. Когда бандит пожаловался, что его не водят к цирюльнику, Сенит послал к нему отрядного стригаля. Теперь тот выглядел будто новобранец, совершивший глупый поступок и за это наказанный.
– Это капитан Паввис, – сказал Сенит, как только они вошли. Узник, шаркая, встал. – Я хочу, чтоб ты рассказал ему все то, что поведал мне.
– Нельзя меня здесь держать. Вам полагается защищать меня.
– И я защищаю. Посмотри на себя – живой.
– Мне здесь хреновей, чем на каторге.
Дайвол вздохнул:
– Хочешь уйти – всегда пожалуйста. Я бы не советовал, пока не закую в цепи Тетку Шипиху, но выход в город вон там. Живи на воле, как тебе нравится. Только будь добр, расскажи капитану то же, что и мне.
Было видно, как мужчину раздирает внутренняя борьба. На секунду Сенит подумал, что отребье это вот-вот заплачет.
– Я только… я всего-то взял нож, – сказал он.
После они неторопливо брели назад, до рабочего кабинета капитана. Полуденная жара еще не отступила, но ночью должно было похолодать. На площадке для упражнений Берен Ломас вколачивал принципы мечевого боя добрым двум дюжинам служивых. Среди них были новички, но присутствовали и ветераны службы. Что ж, музыканты играют гаммы. Лодочники вяжут узлы. А стражников натаскивают в навыках, потребных, чтоб кого-то убить и самим не быть убитыми.
Продолжись занятия после ухода Паввиса, Сенит встал бы в строй повторять приемы вместе с другими. Молодежи придется понять, что такова и будет отныне их жизнь. Уяснить, какие перед ними ставятся требования.
– Он подонок, – сказал Паввис. – Если ты отдашь его магистрату…
– Право слово, на свете легче б жилось, если б его мамаша поработала рукой в ночь его зачатия. Но магистрату я его не сдам.
– Ты на него положился. Форменное безумие.
– Я нашел человека, которому, по его словам, был продан краденый нож. Тело покупателя выловили из реки.
Через минуту Паввис проговорил:
– Думаешь, Тетка Шипиха…
– Вернула себе клинок. Полагаю, так. Если б мой друг вышел на волю, не дожил бы до утра. Он как косточка в мясе, и сам об этом знает. Ему нет смысла водить меня за нос, и я не прошу тебя работать с ним. Я прошу тебя поработать со мной.
– Мне надо подумать.
– Не только подумать. Взглянуть своими глазами. Пройдись по Ильнику вдоль моста. Посмотри на опоры. И найдешь там потайной туннель.
– Верю, – сказал Паввис. – Но схожу и посмотрю сам.
– Другого я от тебя и не ждал.
Два капитана пожали руки и расстались. В целом, подумал Сенит, все прошло неплохо. Он беспокоился не столько о том, что Паввис откажется помогать, сколько о мучениях в жерновах политики, если придется нести дело Кинту и дворцовой страже раньше срока.
Возвращаясь в штаб, капитан увидел человека, сидящего там на пороге. Молодой парень, но уже не подросток. Навскидку где-то в конце второго десятка или раннем начале третьего. Выраженные черты ханча и мягкость, говорящая об обеспеченной жизни. Капитан Сенит заложил большие пальцы за пояс, подбоченился и медленно пошел навстречу. Позади него Берен пролаял команду голосом, сверкнувшим, как искра, и бойцы, которых он натаскивал, отозвались пламенным выкриком. Молодой мужчина на ступеньках заметил его и поднялся на ноги, с уважением на лице. Он знал, кто такой Сенит, даже без мундира.
– Кажется, ты ошибся адресом, сынок, – сказал Сенит.
– Нет, сэр. Я надеялся, что смогу поговорить с вами, сэр.
– О чем же?
– Меня зовут Гаррет Лефт, сэр. Я вырос вместе с Каннишем Уэллисом и Мауром Кондолом.
– Я не буду вменять тебе это в вину. И что с ними?
Гаррет Лефт прижал руки к бокам и почтительно опустил взгляд.
– Я слышал, что случилось с Танненом Гехартом. И надеялся, что у вас будет место для новобранца.
14
– Долго, очень долго во дворец не въезжал новый князь. А новая семья еще дольше, – молвила Эрендиш Рейос, прогуливаясь бок о бок с Элейной. – Как вам после переезда?
Это был очень вежливый способ узнать, какого черта у них творится.
Поместье Рейос было одним из самых северных на Зеленой Горке, и Элейна гостила у них множество раз. Приемы, праздники, похороны, фестивали жатвы, Длинные Ночи, первые оттепели. Эрендиш была старше Элейны всего на год, в прошлом они делили учителей и духовных наставников. Элейна не сказать, что любила, и не сказать, что недолюбливала эту молодую леди. В свою очередь, мнение той об Элейне тоже никак не проявлялось. Восхищение то или ненависть, отличить было нельзя.
– Занятно, – ответила Элейна таким же образом, как отвечала уже сотню раз. Та же интонация, те же слова. Заученный ответ. – Дворец просто дышит историей. А вы знали, что площадь внутри его стен больше всей вместе взятой Зеленой Горки? Все древнейшие сооружения Китамара стоят там.
Она покачала головой, точно изображая трепетание, и Эрендиш кивнула, словно соглашаясь. У нее не было возможности задать по-настоящему интересующий вопрос, разве что в очевидной форме, а очевидность – имя грубости.