– Ты про что? – произнесла Элейна.
– Да про все это. Так оно на самом деле и есть или все крутится вокруг паренька?
– Паренька?
– Твоего тайного купеческого любовника по имени Гартен.
– Гаррет. Гаррет Лефт.
– Его.
Элейна ткнула в коленку Теддан, точно воспитывала нашкодившего щенка.
– Его я больше не видела. Это, что сейчас происходит, куда важнее, чем… то.
– О том же и я. Не думай, не осуждаю. Но иногда, когда у нас на сердце тоска, мы тянемся к ненастоящему, чтобы отвлечься. Когда на Линнею перестал обращать внимание Морсон, она на месяц убедила себя, что ее посещает потусторонний дух, но все мы знали, что это лишь опустело пространство, которое раньше занимал другой человек.
– Ты сама сказала, что Осай забавы ради пытал юных девушек.
– Сочинила. Мне ску-ушно. Я хочу, чтобы произошло нечто потрясное, но не настолько, чтоб тебя ранить. Он ведь тебе снился, скажи? – вопросила Теддан, а когда Элейна замешкалась, сжала ее ладони. – Ты по нему сохнешь.
– Он – приятное воспоминание, – сказала Элейна. – Очень приятное. Но воспоминание, и только.
– Сама знаешь, я была в твоей шкуре. И не раз. Для меня это привычней домашнего обихода. Поначалу все расцветает теплом и красками, целый мир становится лучше – но вскоре тускнеет. Ты понимаешь, о чем я. А потом появляется желание вернуть это чувство назад. Восполнить его, порой подхватив взамен что первое подвернется.
– С ним мне не обрести ничего лучше того, что уже имею. Он это понял. Мы поняли оба. Я не выдумываю ничего из-за Гаррета.
Свет мигнул, дверной проем заслонила чья-то фигура. Настойчивый шепот: «Тедди, нам пора назад. Срочно». Элейна обернулась через плечо. Приходской жрец Харал Моун был широколицым рыхлым человеком. Досада в его глазах вызвала у Элейны сочувствие. Она любила Теддан, но не завидовала никому увлеченному кузиной до безумия. Теддан нехотя поднялась, Элейна тоже встала. Прощальное объятие было коротким, но зато более крепким.
– Я знаю, дело серьезное, – сказала Теддан. – Вижу, как ты напугана. Не серчай за мои расспросы.
– Я никогда на тебя долго не злилась, – сказала Элейна; на этом родственница была такова, с ней и якобы одаренный священник.
Элейна вновь уселась на молитвенный коврик, подождать, пока Теддан не удалится на безопасное расстояние, чтобы их не увидели вместе на улице. Как ни странно, разум ее прояснился. Да, во дворце было что-то не так. Но Теддан верно заметила – она была княжной, а в будущем станет княгиней. Есть люди, с которыми можно поговорить, вопросы, которые можно задать. И, вполне вероятно, если действовать осмотрительно, самой побывать в личном кабинете Осая. Когда она вернется во дворец, то начнет собственное расследование.
Со стены на нее смотрели нарисованные боги – стилизованные, абстрактные, нечеловеческие лица. Она почувствовала укол вины за то, что оскверняет их храм своим мошенничеством. Когда снова выглянул священник, она поманила его подойти.
– Моя… госпожа моя, – выдавил он. – Это… это столь высокая честь.
– Для меня честь не меньше. Прошу, вы позволите мне оставить пожертвование? Из глубокого почтения. – Она кивнула на фреску.
Святоша согнулся едва не пополам, принимая серебреники из ее кошелька, и пообещал поминать ее имя в заздравных молебнах. Стоило ли надеяться, что богов задобрить так же легко?
У входных дверей она повернулась, думая с порога поклониться богам еще разок, напоследок. Пустяковый жест почитания, однако сам обычай был неплохим.
Память сыграла шутку или рассеянность, но женское изображение – Владычицы Эр с темным нимбом, – кажется, изменилось. Тень самой Элейны и переливы света на стенах создали ложное впечатление движения, и ошибочно помнилось, что рука богини была вытянута вдоль тела, хотя вот же она – приподнята, ладонь развернута к коврику, будто в прощании.
Или, наоборот, в приветствии.
17
Начать стоит с того, что Финрар вовсе не был обязан здесь оказаться. Его заданием было доставить сахар из Карама, выше по реке, до семейных владений чуть севернее Эверенхома. После чего полагалось поменяться с Виврин и забрать из Китамара на юг последний летний груз – меха, железный скарб и оружие. Только Виврин опять забеременела, и вопреки его веским примерам того, как на реке родилось множество прекрасных людей, бабушка сказала «нет». Она сказала, что река голодна и никакой новорожденный не выйдет там без помех. Явная придирка, потому что родной отец Финрара сделал свой первый вдох на плоскодонке возле Имайи. Но несмотря на все это, Виврин не повезла сахар дальше на север, значит, понадобилась замена. Финрар ею и стал.
Северная река – не его участок пути. Он не знал ее так хорошо, как на юге. Не любил. Но подал лодку к буксирной линии, а погонщики быков подцепили ее к своим зверюгам, и Финрар начал вторую половину своего долгого путешествия. Когда он вернется, надо будет все равно везти груз на юг, да еще придется выплачивать неустойку за опоздание, спасибо Виврин с Бабулей.
Когда они достигли Китамара, он понадеялся пришвартоваться у южных пирсов, за городской стеной, но портовый смотритель сказал «нет». Сахар предназначался в Речной Порт, поэтому ему пришлось плыть под мостами, лавировать в толчее лодок, занимать место в очереди и ждать.
Вот он вместе со своей маленькой командой и ждал, держась севернее третьего моста, тогда как Кахон пытался смыть их назад до Карама, а три дюжины лодок вокруг ползли на буксирах дальше на север либо плавно скользили на юг. Ялики распорядителя сновали между судов, человек в цветах Китамара выкрикивал приказы и тыкал пальцем на разные участки береговой линии. Над водой отчетливо слышался громкий скрип портовых кранов. Финрар, как пес в конуре, мерил палубу – три шага в одну сторону, три в другую. Громадное поселение на утесе, прозванное здешними Старыми Воротами, свысока глазело на лодку. Лодочнику не хотелось ни в пивную, ни к девушкам. Он жаждал лишь завершить наконец доставку и покинуть Китамар.
Один из яликов направился к нему, и Финрар подошел к борту. Стражник был крепко сложен, носил бороду с птичье гнездо и синий плащ.
– Чего перевозишь? – пролаял мужчина среди стоящего гвалта и шума воды.
– Это для Дома Лефт! – проорал в ответ Финрар.
Мужчина показал на бочки, выстроенные на палубе:
– Что там? Чего везете?
– Сахар.
Бородач помотал головой и повернул назад.
– Эй! – окрикнул Финрар. – Куда нам идти-то?
Мужчина не ответил, торопясь добраться до новой лодки из ожидающих на реке. Финрар опять принялся мерить настил, быстро, сердито, но все теми же тремя шагами. Минуты утекли очередным часом. Сзади подошел Уссман.
– С такой скоростью мы простоим тут целую ночь.
– На весла.
Уссман расширил глаза.
– Погребем вверх по реке?
– Нет, – сказал Финрар, указывая на каменный надолб там, где река встречалась с мостом. – Просто пришвартуемся к набережной. Я собираюсь прогуляться до смотрителя, плюхнуться задницей на его стол и сидеть, пока мы не отчалим с этой чертовой карусели.
– Ты говоришь, мы делаем, – пожал плечами Уссман.
Через пять минут они выпутались из лодочного скопления. На первый взгляд, все шло нормально. Путь к причалу был ясен, несмотря на суету на воде, дорогу к портовому смотрителю наверняка нетрудно будет найти, и хоть какое движение, само по себе, пусть немного, но приглушало досаду.
Огибая очередную баржу-лесовоз, он увидел еще одну лодку – плоскодонку, до того загруженную, что вода грозила захлестнуть палубу. Оба судна стремились к одной и той же расчищенной полоске воды. Друг другу навстречу.
– Эй! Ты! Отворачивай! – закричал и замахал Финрар. – Отворачивай!
Лодка дала крен – Уссман тоже заметил угрозу. Тетка на встречной палубе с красным от злости лицом заорала на него, отмахиваясь, точно от мухи, которую можно шугануть и прогнать.
– Я поворачиваю! – выкрикнул Финрар. – Ты тоже давай!
Он оглянулся туда, где кучка людей остановилась поглазеть на мосту. Головы – как у птиц на ветке, все повернуты в одну сторону.
– Уссман!
– Вижу.
На чужой лодке показались двое мужиков, они вынесли шесты. Суда сближались, все ближе и ближе, и мужики выставили шесты, оттолкнуть Финрара, если удастся. Он надеялся, что им удастся.
– Откуда ты ваще такой? – орала женщина. – Куда лезешь?
– Сама сделай хоть что-нибудь! – гаркнул он.
Шесты коснулись обшивки его лодки, и мужики уперлись покрепче. Их толкало назад по палубе, но держались речники стойко. Столкновения не предотвратили, однако сильно замедлили. Обе лодки неотвратимо сходились вместе, вот уже сблизились так, что Финрар мог разглядеть родинки на шее визгливой бабы. Удар проявился низким скрежетом, будто великан гнул и выворачивал дерево. Финрар пошатнулся, а увеличившаяся толпа на мосту одобрительно загалдела.
Его лодка, отскочив, восстановила направление, а вторая под углом отвалила к мосту, на юг – с другой женщиной у борта, поднявшей руки в непристойном жесте.
– Да пошло бы оно все… – проговорил лодочник. И уже громче: – Давай к тому причалу.
– Сильно досталось? – спросил Уссман.
– Не пойму. Наверно, не очень. – И Финрар уповал на это почти до самого берега.
Хлопок под ногами он почувствовал быстрей, чем услышал. Сердце ухнуло на дно.
– У нас беда! – крикнул он, но все было уже очевидно.
Вода взметнулась на палубу, словно река поднялась, чтобы их проглотить. Моментом плескало уже по лодыжки. Речной холод здорово кусался.
– Этот причал маловат, – высказался Уссман. – Если не встанем на сушу, потеряем груз. Вверх мы проходили через одно место, я помню там песчаную косу.
– Ты нас на мель посадишь!
– Лучше так, чем потонуть.
Финрар заозирался, проглядывая поверхность воды в пределах видимости. В поисках чуда.
– Тогда поворачивай.
Лодка дала крен и мелко встряхнулась. Вода дошла Финрару до колен, и надежда на то, что они дотянут до безопасной высадки, развеялась. К ним устремились два портовых ялика, весла резво взбивали воду. Финрар стоял на носу тонущей лодки, пытаясь придумать, как он объяснит бабушке, что случилось, и отчаяние захлестывало его, словно волны.