– Суть вот в чем. Я боготворю воздух, которым ты дышишь. Мои худшие сны – те, что манят пробуждением рядом с тобой, ведь наяву все иначе. И пожелай ты иного, мне все равно ничего не поправить. Не я совершил этот выбор. Таков достался расклад. Но что бы мы ни делали, кем бы ни были – все сладится, пока мы остаемся сами собой. В миру мы будем исполнять свои обязанности; наедине будем нами и больше никем. Годится?
Элейна задумчиво сложила руки. Пламя фонаря вздрогнуло, а затем вытянулось высоко и ровно. Она услышала голос вихрастого учителя, как если бы тот сейчас сидел с ними: «Это может быть община прихожан или артель работников, племя или целый народ. Может быть что-то гораздо меньших размеров». Что ж, меньше того, что у них, уже не бывает.
– Когда отец надел корону, личный кабинет князя Осая запирала железная дверь, и ни у кого не оказалось ключа. Никто поначалу не придал этому значения…
27
Зимние холода ощущались так, будто солнце вовсе не дает никакого тепла, – пока Гаррету не пришлось изрядно проторчать в тени. Тогда стало еще холоднее. Улица, где расположились стражники, пересекала Притечье чуть севернее университета и восточнее общественной сцены, где в теплое время ставились пьесы и акробатические представления. Марсен и Хеллат Кассен пошли вперед – брать человека из Новорядья за убийство соседского ребенка. Дом, где он прятался, принадлежал его брату, который, собственно, и сдал капитану Сениту место пребывания негодяя. Гаррет и Маур оставались на улице, на случай если убийца сбежит.
Мысли Гаррета пребывали не здесь.
– У тебя точно все нормально? – по новой задал вопрос Маур и скорчил рожу. – Знаю, никак не заткнусь. Но у меня оно из головы никак не идет.
– У меня все прекрасно. Честно.
– Потому что ты без конца шевелишь губами. Будто с кем-то разговариваешь.
– Я и разговариваю. С тобой, вот сейчас.
– Я не про то. Ты так делаешь, когда перетираешь в голове что-то, что тебя беспокоит.
– Да ну?
– А еще когда тебе не идет карта. Отсюда так часто проигрываешь.
– И ты в первый раз мне обмолвился?
Маур пожал плечами:
– Иногда ведь и мне проигрываешь.
Черные вороны пронеслись над ними по белесому небу, каркая друг на дружку, а может, и на что земное. На дальнем конце улицы девчонка толкала тележку, останавливалась у дверей и предлагала за деньги пшено с курятиной в тряпичных мешочках. Гаррет крепко сжал кулаки, расслабил и снова сжал, пытаясь разогнать онемение.
– Кто делает книги? – спросил он.
Маур сморгнул.
– Делает книги?
– Переплетает. Гильдия портных, потому что шьют корешки? Дубильщики – из-за кожи?
– Некоторые переплетают в ткань, – заметил Маур.
– По способу изготовления бумага немного похожа на войлок, но налоги-то на нее иные?
– По-моему, когда-то было братство изготовителей бумаги, но потом оно влилось в одну из более крупных гильдий, – сказал Маур. – Зачем тебе это надо?
– Хочу узнать, как выяснить, когда была изготовлена книга. Например, летопись. Есть ли надежный способ отличить действительно старый том от переплетенного в том же стиле, только недавно.
– Странное увлечение, – сказал Маур, и воздух рассек свист. Затем повторный.
Грохнула, распахиваясь, задняя дверь, и оттуда выкатился огромный мужчина. Косматый, с растрепанной звериной шевелюрой, с тускло-серым, длиною в предплечье, мечом.
– Эй! – заорал Маур, вытаскивая свой меч, и мужик заскользил по камню и льдинам, ища путь к бегству.
Гаррет уже мчался за ним. Голые пятки убийцы шлепали по снегу. Если он повернет на юг, к воротам, и попробует убежать из города, его схватят, но беглец устремился к северу, в Долгогорье. Если успеет к инлисскому кварталу, Марсен и Хеллат могут и не перехватить его. Гаррет опустил голову и побежал быстрее. Сзади Маур все кричал беглецу: «Стой!» Как будто хоть один останавливался.
Дыхание разогрелось, и Гаррет впал в прочувствованный, протяжный ритм загонщика дичи. Позабыл о холоде. Пока убийца юлил, притворяясь, что свернет в переулок, а в последний момент закладывал вираж, Гаррета осенило, что еще год назад он не мог так бегать. Месяцы на тренировочном дворе закалили и тело, и ум. Тот, впереди, был в отчаянии, вооружен, привычен к насилию, а Гаррет мчался за ним, вместо того чтобы спешить прочь. Он сорвал с пояса свисток, сунул в зубы и дал волю выдоху, оповещая о себе других стражников. Убийца обернулся, щеря зубы в животном страхе и злобе.
Гаррет заметил, как напряглась спина мужчины, и понял, что тот предпочел бегству схватку, еще до того, как развернулся. К чести мерзавца, остановка его была внезапной и превосходно исполненной. Тусклый клинок убийцы метнулся к горлу Гаррета, до того как стражник переборол свою инерцию. Рука Гаррета спарировала без участия хозяина, он выплюнул свисток.
Мужик раскинул руки, занес меч высоко сбоку, намекая на рубящий удар. В голове Гаррета капитан Сенит произнес: «Это повадка человека, который больше любит пугать противника, чем по-настоящему драться. Гребаный, сука, танцор».
– Даю последний шанс, – сказал Гаррет и, прежде чем убийца смог ответить, нырнул в выпад, низкий и мощный.
Почувствовал, как меч проскреб по голени, а сам уже отпрыгивал назад. Убийца ойкнул и рубанул, но отставив оружие так далеко в сторону, с тем же успехом мог отгонять им мух. Кровь из порезанной ноги пролилась на дорогу. Пошел пар.
Ярость в глазах убийцы сменилась испугом. Где-то неподалеку пыхтел и ухал, как играющий в мяч мальчуган, Марсен. Убийца собрался для последнего, отчаянного броска. Гаррет ждал. Когда началась атака, он пригнулся под неистовым взмахом, пнул противника под колено и, когда тот подкосился и рухнул, наскочил на него. Серый клинок отлетел прочь. Гаррет приставил кончик меча к скуле убийцы, как раз под ухом, прежде чем мужик – теперь уже задержанный – оперся на руки.
– Валяй, – сказал Гаррет. – Продолжай отбиваться. Сэкономишь нам время.
Перекошенный рот мужика был провалом в недра животного бешенства.
– Думаешь, победил? Я тебя еще урою. Я труп мамаши твоей обоссу.
– Отлично сработано, – сказал Марсен и врезал убийце с ноги.
Мужик запищал, извиваясь. Доковылял трусцой Маур, шатаясь, но уже пободрее, чем до вступления в стражу.
– Хеллат? – спросил Гаррет.
– Этот его зацепил, – сказал Марсен.
– Ого. Вот это была ошибка.
– Он будет о ней сожалеть. Недолго, – сказал Марсен и плюхнулся на задержанного всем весом, выкручивая, чтоб связать, руки.
– Ну что, братишка? Магистратская тюряга или зашьем тебе пару камешков в одежку да вырубим полынью во льду?
– Писари, – между одышкой выдавил Маур. – Это писари. Гильдия, которая прибрала книгоделов.
– О! – сказал Гаррет. – Обоснованно. У них до сих пор цеховой зал на Камнерядье?
– Последнее, что слыхал, – да. – С этими словами Маур сбивчиво пнул убийцу в бок. – Но как умер Тонкий Тиммонс, могли переехать. Это он требовал оставить гильдию где была.
Марсен поднял ворчливо-снисходительный взгляд на обоих:
– Не будут ли господа столь любезны, чтоб минутку, е-мое, поработать?
– Извиняюсь, – сказал Маур и стал на колено – держать арестованного за плечи, пока Марсен скручивал ему запястья и локти.
Кровь на льду и на штанине убийцы красочно пылала, словно превращенная зимой в праздничное украшение. Гаррет отбросил ногой уличные испражнения и подумал, что будет, если в рану негодяя проникнет зараза. Иногда магистраты стремились сохранить осужденным жизнь до назначенной городом казни, а иногда позволяли природе брать свое. Любой исход его устраивал.
После Десятой Ночи Гаррет раздвоился. Его жизнь оказалась разделена на две грани – соприкасающиеся, как человек и его тень, но совсем разные. Он был синим плащом, другом Канниша с Мауром, служил у капитана Сенита. И, отдельно и тайно, приходился не пойми кем девушке, которую встречал трижды в жизни, зато почти каждую ночь видел во снах. Ее подстерегали опасности, а его мучил голод – не только по физической близости, хотя и по ней в том числе, но и по звуку голоса, завитку улыбки, по мрачной язвительности, скользившей под ее шутками, как река подо льдом.
Больше половины той ночи они разговаривали – разговаривали, и все. О превратностях дворцовой жизни, о том, как Элейна потеряла свой прежний дом, потеряла мать и едва не потеряла подругу Теддан. Под конец оба слишком устали и сидели молча, облокотясь друг на друга. И не было ночи великолепней – кроме проведенной в первый раз с нею вместе.
То, что ей грозила опасность, не давало покоя, словно песок в простынях. Он не знал отдыха и, чем бы ни занимался, думал о ней, думал, что ему предпринять, как с нею сблизиться и избавить от бед. Как увидеться, как вдохнуть глоток ее воздуха – Гаррет грыз эту головоломку, и не с кем было ему поделиться. Углубляясь, он обратился к подробностям дела: как переплетают книги? Как сопоставить почерк с рукописцем? Что известно гильдиям о князе Осае? Что говорят о Бирне а Сале в народе? Хоть какие-то сведения. Все, что угодно. И все это взвалено на плечи его одного, за исключением того, что и она несла эту ношу.
Третья же его жизнь – сына главы купеческого дома, брата женатого человека и деверя его инлисской супруги – Гаррета едва ли затрагивала. За считаные месяцы та жизнь казалась уже слишком далекой, чтобы хоть как-то влиять на его настоящее.
Они пересекли широкую улицу. Справа нависал Храм, словно гора, несокрушимый и крепкий. Гаррет замедлил шаг. Поймал взгляд Марсена:
– В оконцовке я тебе нужен?
Бывалый стражник пожал плечами:
– В остатке самые почести – тем, кто конвоирует этакого подонка в узилище. Не хочешь сам, нам с мелким достанется больше славы.
– Забирайте, – сказал Гаррет и повернул на восток. – Подкинете мне немного славы в следующий раз.
– Куда ты? – окликнул вслед Маур, но Гаррет лишь отмахнулся.
Солнце уже не так быстро двигалось по небу, как пару недель назад. Дни тянулись навстречу чаемой весенней поре, но морозы лютовали самые жестокие. Отдирать ото льда и мерзлого камня придется не только тушки лисиц и собак. И сейчас некоторые из обреченных на гибель от холода выстаивали в благотворительной очереди. Они жались к стене, зарываясь в лохмотья и безнадегу. Обезумевшие наполовину или же полностью, истощенные, со слезящимися глазами от жажды вина или чего покрепче, да и просто невезучие – все они раз в день приходили в храм за горсточкой пищи. Недостаточной, чтобы выжить, а лишь замедляющей приход смерти. Из милости немилосердного бога. Они шарахались в сторону, когда Гаррет проходил мимо. Он старался не смотреть им в глаза, на случай коль вдруг его взор отпугнет их от уготованного скудного подаяния.