– Если хотите, я постою на улице, пока говорю с ней, меня это устроит, но тогда все соседи задумаются, зачем это я приходил.
Сомнение вступило в бой с раздражением, и раздражение победило. Домоправительница отступила, отрывисто махнув ему заходить.
– Подождете в малом зале. Если она не захочет с вами говорить…
– То я уйду. Чинить раздор я не буду.
Сэррия прошла в дом вместе с ним, точно с новым гостем, которому требовалось показать дорогу, а после, удалившись, закрыла за собой дверь. Гаррет тихо досчитал до двадцати, потом вышел в коридор, назад к главной лестнице, ведущей на семейный этаж. Спускающиеся ему навстречу шаги принадлежали матери.
Она похудела с последней их встречи летом. Волосы прибавили седого налета, но зато казались гуще и не такими прилизанными, будто житье на севере придало ей немного природной дикости. Мать замедлила шаг, потом остановилась. С ее первого отъезда прошел почти год. Он сам – совершенно другой человек по сравнению с тем, каким был. Вполне возможно, и она тоже стала совсем другой женщиной.
– Нам с тобой надо поговорить, – произнесла мать.
– Сейчас, наверно, неподходящее время. У меня срочное дело к Ирит, – сказал он. – Бьюсь об заклад, Сэррия послала за отцом, и как только он придет, сразу вышвырнет меня отсюда.
Мать задумалась, но лишь на миг.
– Сноха в моей гостиной вместе с Вэшшем, – сказала она и продолжила спуск по ступенькам. Гаррет преодолел остаток пролета по две за раз.
Ирит и Вэшш расположились по обе стороны угла низкого столика, читая наклонно лежащий перед ними контракт. Гаррет выдвинул стул и сел напротив Ирит. Он не помнил, чтобы прежде та была такой же спокойной или довольной, какой казалась сейчас. Ее волосы были заплетены назад, скорее на китамарский, чем на северный манер, а платье имело изогнутый вырез, безошибочно отсылавший к инлисской одежде. Гаррета немного пробрало осознание того, что она красива.
– Гаррет? – заговорил Вэшш. – Ты по делу?
– Вынужден просить об огромной услуге, отчасти весьма опасной, – которой я не заслуживаю.
– Все, что скажешь, – промолвил Вэшш.
– Спасибо за доброту, но услуга не от тебя.
Ирит вскинула брови, отодвигая контракт. Бумага зашелестела о дерево. Акцент, когда девушка заговорила, был сочным, но не настолько, как раньше.
– И что же требуется от меня, но не от моего мужа?
– Мне нужно, чтобы ты походатайствовала за меня. Изложила мое дело.
– Кому?
– Моему врагу.
Ирит шагала по Долгогорью с непоколебимостью, которую Гаррет в себе так и не нашел. То ли дело было в том, что ее лицо и волосы так ловко сочетались с внешностью китамарских инлисков, то ли деревянные здания и узкие улицы скорее походили на ее дом, чем известка и камень Речного Порта, или – вероятней всего, по его мнению, – девушка просто не представляла, какой опасности подвергается. В чем бы ни состояла причина, он следовал за ней, надев на себя коричневый плащ, и, пряча лицо под капюшоном, прочесывал взглядом окна, двери и повороты, готовый к неприятностям.
Любопытные взоры Ирит встречала улыбкой и приветствием на неизвестном Гаррету языке. Иногда она приостанавливалась и что-то спрашивала у прохожего сплошной трелью слогов, которую он был не в силах разбить на отдельные слова. В большинстве случаев собеседники качали головой или приносили извинения более-менее знакомыми Гаррету фразами. Но дважды старые люди с запинкой, но отвечали на том же щелкающем, быстролетном наречии. Жутковато было видеть ее настолько своей в его родном городе, притом там, где сам он чувствовал себя посторонним.
После полудня тучи сгустились. В воздухе пахло дождем, дерьмом и гнилью. С неба падали крохотные комочки, не снег и не град, но среднее от обоих. Ирит величественно не обращала на стужу внимания, пока белые хлопья не украсили ее волосы, как мелкие жемчужинки. Уже почти стемнело, и вот она остановилась у крыльца с ярко-желтым полотном над входом. На ткань были нанесены инлисские символы, и Ирит постучала в дверь, стоя в ожидании. Древний дед, с руками как палочки и редкими клоками не покинувших череп волос, приоткрыл дверь, пристально всматриваясь в гостью.
Ирит заговорила на своем наречии, и дед выпучил глаза. И обратился к ней на том же языке, причем бегло. Ирит улыбнулась, указала на себя, потом на Гаррета, произнеся что-то в ответ. Старик покачал головой – не отказывая, но в восхищении. Минуту или больше они вдвоем гоняли туда-сюда трели фраз, и нотки теплоты и приязни говорили о многом, даже не знающему, о чем у них речь. Ирит задала какой-то вопрос, и лицо старика внезапно окуталось недоверием. Его ответ был краток и резок. Ирит опять указала на Гаррета, и дед неуверенно пригляделся к нему. На миг они замолчали, затем дед показал на улицу, что-то еще добавил и согнул ладонь в некоем жесте. Ирит поклонилась ему, а потом, прильнув, поцеловала в щеку, прежде чем повернуться на юг и уйти. Гаррету пришлось поспевать за ней рысью.
– Неужто сработало? – спросил он.
– Как придем, узнаем.
Они пробирались извилистой, узкой улицей. Проходя мимо окон, Гаррет ощущал давление пристальных взглядов. Синий плащ-одиночка в Долгогорье сам бы напрашивался на неприятности, но он не был синим плащом. Не сейчас.
Ирит свернула в переулок с домами, возведенными скорее из тени, чем из дерева. Ее шаги приобрели некоторую робость, и она разок оглянулась, словно желала воочию убедиться, что он идет следом. У Гаррета ныло между лопаток не хуже, чем в челюсти. Ирит подошла к двери с треснутой деревянной ручкой и петлями с внутренней стороны.
– Ты точно на это решился? – спросила она. – Сейчас мы можем уйти, но обратной дороги не будет.
– У меня вариантов нет, – ответил он.
Ирит замысловато стукнула в дверь и завела речь на своем языке – то ли на час, то ли на пару секунд. Сердце Гаррета колотилось о ребра, и он перебарывал себя, чтоб не хвататься за рукоять. Закончив, девушка извлекла монету из кошелька, перегнулась через слякоть и грязь и пропихнула деньги под дверь.
Ничего не случилось.
Ирит выпрямилась, вытирая руки о плащ, и пригляделась к одному концу переулка, потом к другому.
– Что сейчас происходит? – спросил Гаррет.
– Нам ответят. Может быть, скоро, может, попозже. Подождем здесь или вернемся в…
Дверь отворилась. Показавшийся мужчина был инлиском, широким в плечах и с твердым взором. Он взглянул на Ирит, потом на Гаррета, потом опять на девушку.
– Оставайтесь здесь, – произнес он и вернулся, закрывая за собой дверь.
– Можешь идти, – сказал Гаррет. – С этой частью я справлюсь один.
– Я уже объясняла, братец. Сейчас не время отходить в сторонку, как вообще-то и после. Что началось, дойдет до конца.
Гаррет сделал глубокий вдох, скрестил руки и пожалел, что идея явиться сюда пришла ему в голову. Над ними быстро темнела полоска бледного неба. Отзвуки ветра, напевавшего и насвистывавшего в полете сквозь город, были громче и свирепее того тоненького дуновения, что чувствовалось в переулке. Холод сочился в ноги и пальцы рук до тех пор, пока Гаррету не пришлось начать двигаться, чтобы вернуть чувствительность. Ирит казалась невозмутимой, но, может быть, то была лишь покорность судьбе. Когда жребий брошен, бессмысленно срываться на крик.
Дверь отворилась снова, и на улицу вышел тот же мужчина. У следовавшей за ним инлиски на одной скуле был длинный шрам и один глаз с молочным бельмом. Она носила бесцветные холщовые штаны и рубашку, а поверх рабочий жилет. Ее волосы были черны и топорщились коротким ежиком. На этот раз ее руки были чисты от крови.
Ирит повалилась на колени, склоняя голову. Удар сердца спустя Гаррет последовал ее примеру.
– Вставай, дитя, – сказала Ирит Тетка Шипиха. – Внимаю тебе.
Ирит встала, как ей было сказано. Гаррет пытался сообразить, как будет двигаться, если здоровяк попытается силой утащить ее в дверь. Или Тетка Шипиха захочет сделать ей больно.
– Спасибо за то, что услышали меня.
Тетка Шипиха махнула рукой, будто отгоняла овода.
– Я поразилась, обнаружив в Китамаре дочь Севера. Ты пришла с караваном?
– Караван пришел ко мне и моему мужу. И моей новой семье в Речном Порту.
– Замыслы внутри замыслов внутри замыслов, – проговорила Тетка Шипиха и улыбнулась. – Итак, у тебя есть право просить у меня. Нет, погоди. Уиллиф сказал, что у тебя раненая женщина и ты хочешь, чтобы я о ней позаботилась, защитила от врагов и отпустила свободной, не причиняя вреда, когда ты за нею вернешься или когда она сама того пожелает. Так и есть?
– Верно.
– Но ведь на самом деле эта просьба не от тебя. А от него. Ты тратишь свое право крови на ханчийского паренька?
Ирит посмотрела на Гаррета, все еще стоящего на коленях.
– Он брат моего мужа, а значит, и мой брат.
– Поэтому ты обязана слушаться его слов? Жиденький супчик, дитя.
– Я возвращаю ему свой долг, – сказала Ирит.
– Твой долг? – заинтересовалась Тетка Шипиха. – И чем же ты ему, такому, обязана?
– Он спас меня от дурного замужества.
Тетка Шипиха изумленно хмыкнула и повернулась к Гаррету. Ее здоровый глаз встретился с его взглядом, прищуриваясь.
– Я тебя знаю. Откуда я знаю тебя?
– Мы встречались, – сказал Гаррет. – Ты пояснила мне, насколько уважаешь правила.
Ее глаза расширились, и на губах заиграла жестокая усмешка. Ноющую спину Гаррета заломило по-настоящему.
– Мальчик в синем плаще. Ты убил одного из моей команды.
– При всем уважении, он пытался зарезать моего друга, когда я ему помешал.
– И тем не менее просишь меня принять ту женщину. Почему?
– От отчаяния, – признался Гаррет. – Этот выход показала мне ты и тот, кто тебя обокрал. Он пришел к нам, потому что сознавал, что мы – не ты. Против женщины, о которой идет речь, действуют какие-то силы. Я не ведаю, чья воля за ними стоит, но точно знаю, что не твоя. Получается, что у тебя единственное безопасное для нее место.