остановились переговорить с отрядом, собиравшим взносы, и показать им новобранца. Затем, когда Старый Кабан решил, что пора, повернули в Притечье. Там побродили мимо дешевых построек и еще заснеженных университетских дворов, где пока было слишком рано для преподавателей или учеников. Когда же их патруль добрался до больничных ворот, Гаррет предположил, что оттуда они повернут на север, по деревянным пешеходным настилам через каналы, и к полудню вернутся в казарму. Каждый пройденный шаг приближал Гаррета к окончанию дневных обязанностей и началу намеченной к выполнению работы.
– Подтянулись, – сказал Старый Кабан, когда они ступили на небольшую площадь, где подле наливного колодца сходились три улицы.
Он кивнул подбородком на запад. За полудюжиной дверей от них два извозчика остановили упряжки и переговаривались с напряженностью, похожей на прелюдию к драке.
– Карриг. Сходи-ка плесни водицы на тот костерок, будь любезен.
– Я один? – спросил новенький.
Старый Кабан подмигнул:
– Ты справишься. Да и вообще, мы с Гарретом хотим посплетничать про тебя у тебя за спиной.
Улыбочка Каррига означала, что он не понял, шутит ли старший. Не имея выбора, он выдвинулся к извозчикам, точно ребенок, играющий в стражника. Странно, что еще недавно Гаррет был в его роли, и каким же зеленым уже кажется ему новый парень.
– С тобой все хорошо, Лефт?
– Так мы и правда хотим посплетничать у него за спиной? Я подумал, ты его просто подкалываешь.
– Одно другому не мешает, – сказал Старый Кабан. – Но вопрос поставлен. С тобой все хорошо? Потому как ты кажешься… нетерпеливым.
Пробрал холодок страха. Чуствуя себя разоблаченным, он прикрылся смешком:
– Прости. Я немного не в духе. Ребра заживают, но постанывают до сих пор.
– Треснутые ребра дело длительное. Только и всего?
– Еще с нетерпением жду получки, вот как-то так. Извини, если из меня дурной собеседник.
– Нет, послушай. Сегодня первый выход с нашим новым щенком, очень важно дать ему почувствовать, что эти улицы – наши улицы. Когда мы проходим здесь, мы у себя дома и казарма лишь одна его комната. Вообще, делай как знаешь, но я не хочу, чтобы он решил, будто обход – это такая обрыдлая скука, которую надо отбыть и поскорее закончить, понимаешь?
– Я тебя услышал, – ответил Гаррет.
– Не сомневался, не сомневался. А вот и наш герой-покоритель. Карриг, родной, о чем была та склока и сколько ты с них получил?
Они двинулись дальше, пересекая Притечье, – смотрели по сторонам и показывались на глаза местным как воплощенное правосудие. Или если не правосудие, то хотя бы закон. Гаррет подставил щеки холодному дуновению и солнцу, жалить и согревать теплом, и представил себя обычным синим плащом, не разделенным на две половины. Пока стражники добирались назад до казармы, он заставил себя шутить и хохотать вместе со Старым Кабаном, настраивая новобранца на непринужденный лад и вместе с тем беря на заметку его повадку. Он узнал знакомый подход. Не так много месяцев назад те же ухватки применяли к нему.
– Тебе надо идти упражняться, – сказал Старый Кабан, когда они ступили во двор. – Берен будет отрабатывать собранность.
– Собранность? – переспросил Карриг. И спохватился: – Так точно. Выполняю.
Пока новичок месил лед и жижу на тренировочной площадке, Гаррет со Старым Кабаном подошли к кабинету капитана Сенита. До них успели вернуться еще два патруля, но синих плащей нигде не валялось. Гаррет заметил Канниша с Мауром, стоящих, наклонив друг к другу голову, у дверей зала собраний.
– Я тоже заметил, – сказал Старый Кабан. – Что-то случилось.
– Есть идеи что?
– Если есть повод для нашего беспокойства, нам скажут.
В кабинете на столике Сенита, как и каждую неделю, был открыт сейф. Капитан отсчитал деньги Старому Кабану, а затем Гаррету, прежде чем помрачнеть, глядя мимо них на вход.
– С вами был еще третий – или его не было?
– Отправил на тренировку, – с ухмылкой сказал Старый Кабан. – Посчитал, немного глупости из него выбить не повредит.
– Вернуть, – сказал капитан, и улыбка Старого Кабана увяла. – Встречаемся в общем зале, вместе со всеми. Есть безотлагательный разговор.
В камине зала собраний горел огонь, но это уже был излишек. От набившихся в помещение и так стояла духота. Все утренние патрули были уже в расположении, а полуденные еще не успели выйти. На час, не сознавая того, Китамар лишился управления. Все его стражи собрались в казарме, подозрительно переглядываясь друг с другом. Канниш и Маур стояли бок о бок у вешалок восточной стены, и Гаррет попытался к ним пролезть, но толпа была плотной, и капитан Сенит вошел где-то на половине его пути.
Капитан сделал знак закрыть за ним дверь. Запах мужских тел и дыхания заполнил комнату. Капитан Сенит взмахнул рукой, и вокруг него образовалось немного свободного места. Подцепив лодыжкой, он подволок к себе одну из скамеек и взошел на нее, оглядывая всех сверху – маяк над морем голов.
– У нас проблемы, – сказал он. – И первая проблема, которую вам, говнюкам, надо исправить, заключается в том, что вы должны заткнуть себе рот. Насколько я понимаю, затишье все одно ненадолго, но если кто из этой казармы начнет об этом трещать и я узнаю его имечко, то он пожалеет, что его мамаша не умерла в раннем детстве. Уяснили?
Он хлестнул подчиненных свирепым взглядом. В желудок Гаррета будто от души сыпанули песку.
– Итак, – сказал капитан. – Мне пришла весть от Самаля Кинта. Княжна Элейна а Саль пропала. Она пропала не сказать, что вчера, но дворец решил насчет этого поиграть в недотрогу. Теперь их осенило, что мы можем принести пользу, вот мы и слышим о происшествии только сейчас.
Гаррет бросил взгляд на восточную стену. Оба, и Канниш, и Маур, смотрели на него. Он качнул головой, потом отвернулся, молясь, чтобы они стояли тихо.
– Согласно ее кучеру княжна на регулярной основе принимала духовные наставления в Храме, то есть проводила на нашем берегу много времени. В день пропажи ей захотелось высадиться в Речном Порту. Когда княжна не вернулась в карету, возница посчитал, что она отправилась домой своим ходом, и поехал назад на Дворцовый Холм – таковы, во всяком случае, его слова. Если он наврал, Кинт даст нам об этом знать. Если нет, значит, она потерялась… – капитан указал на пол у себя под ногами, – …прямо, мать вашу, здесь.
Зал выдохнул одновременно, словно все стражники стали вдруг одним существом. Страх извивался у Гаррета в животе, и он старался не дать ему пролезть на лицо.
– Она взрослая дама. Наверняка неизвестно, произошло ли несчастье. Она могла запереться с какой-нибудь набожной проповедницей, призывая Безликого наполнить ее святым духом. Могла спрятаться в спальне с мальчонкой и бутылкой вина. Либо таки случилось то, до чего нам есть дело. Поэтому от сего момента до того, как я дам отбой, ваш первый приказ – искать любые следы наследницы китамарского престола. А второй приказ – в сраную тряпку молчать о том, чем вы занимаетесь. Если вдруг сверх того останется время – исполняйте закон. Вопросы?
Взгляды Канниша с Мауром наваливались на спину Гаррета точно груз, но он держался невозмутимо, пока капитан Сенит, сойдя со скамейки, чеканным шагом не покинул комнату. Тишину прорвало, как лед на реке, сотни голосов оглушительно заскрипели все разом. Канниш и Маур уже пробирались к нему. Не отпускали замечаний и не задавали вопросов. В этом не было необходимости.
– Я тут получил довольствие, – сказа Гаррет. – Может, кабинку в бане, на троих? Я плачу.
Отдельные комнаты располагались вдоль северной стены общего банного помещения, их вода по протокам соединялась с большими бассейнами, словно каналы Притечья и Коптильни, словно вид на город во сне. Купальня была вырублена из гранита, гладкая по бокам и шершавая на каменных скамьях под поверхностью воды. Каменка в углу могла поддать пару или куриться пахучими травами, но сейчас стояла остывшая. Гаррет избрал это место не за уют, а ради уединения, которое предоставляли удаленность от открытого зала и постоянное воркованье воды.
Канниш и Маур уселись напротив. Месяцы службы в страже здорово их изменили. Он припоминал этих двоих ребятишками, игравшими мечами из отломанных веток. Вспомнил и тогдашнего Марсена, дядю Канниша, синего плаща с историями о жестокостях и приключениях. Нынче ребята стали такими, как тот был тогда, мужиками. Даже Маур налился мускулами и огрубел под солнцем и ветром. Однако Гаррет не ощущал себя ни мудрее, ни старше.
– Насчет княжны, – начал Канниш. – Ты об этом что-нибудь знаешь?
– Знаю, – промолвил Гаррет. – Не все, но… Вам придется поклясться, что это останется между нами.
Оба кивнули, Канниш свирепо, а Маур с задумчивой хмурью, но кивнули. Гаррет подался вперед, сцепив ладони под слоем теплой воды.
– Это тянется с той поры, когда я еще не служил в страже, – произнес он.
Он начал с ночи, когда они ворвались в лодочный сарай Оньяна Гримна, но потом понял, что надо отойти еще назад и объяснить про Ирит, караван и все те вещи, занимавшие тогда его ум. Когда рассказ дошел до той части, где Гаррет помог девушке от них ускользнуть, лицо Канниша замкнулось, но он не перебивал. Кажется, в глазах Маура сверкнуло недоверие, когда Гаррет рассказывал про ночь, которую они с девушкой, оказавшейся Элейной а Саль, провели вместе, и как это перечеркнуло внутри него свадьбу с Ирит, но сомнение угасло, когда он напомнил им про встречу на мосту, когда узнал наконец, кто она такая. Не дежурь друзья тогда вместе и не увидь ее собственными глазами, они, скорее всего, наплевали бы на все сказанное как на дурную похвальбу или безумие.
Они знали, что Гаррет брал себе смены Старого Кабана в обмен на отработку в Десятую Ночь на Дворцовом Холме, и когда повествование дошло до рассказа Элейны – про Осая, странные книги, злоумышления Карсена против знати Зеленой Горки и необъяснимое поведение отца – Маур вскинул голову и поджал губы. Канниш оставался бесстрастным.