Она захлопнула рот, с усилием сжимая побледневшие губы.
– То он бросит мою мать и женится на вас, – продолжил Гаррет. – Надеюсь, вы правы. Надеюсь, он так и сделает. – К своему удивлению, Гаррет осознал, что и вправду на это надеется.
Лицо Сэррии, омрачившись на миг, ясно дало понять, что она не верит в его искренность. А может быть, и в отцовскую.
– Вы всегда были добры ко мне. Это правда, – сказал Гаррет, и тут, щелкнув, позади распахнулась дверь.
Капитан Сенит шагнул внутрь неспешно, заткнув большие пальцы за пояс, с угрюмой гримасой, оттянувшей уголки рта к подбородку. За ним вошел Канниш, в хвосте маячил Маур.
– Лефт, – произнес капитан, потом повернулся к Сэррии: – Сударыня, приношу извинения за ожидание. Канниш Уэллис попросил меня поговорить с вами о какой-то инлиске, которую охмурил этот бесстыдник. Что вы можете мне рассказать?
Сэррия собралась с духом, промокнула слезы и поведала свою историю заново, не повышая голоса и не поднимая взгляда. Когда закончила, капитан открыл перед ней дверь. Она вышла, вжав голову в плечи и подняв руки перед собой, словно пыталась заслониться от удара.
Капитан взял ее табурет, отволок на свободное место к стене и уселся, откидываясь спиной на камень, так что две ноги стула зависли в воздухе.
– Уэллис, – начал он, – здесь и сейчас ты объяснишь, почему мне не должно быть плевать на эту даму, ее историю и с кем там забавляется Лефт после отбоя.
– Уместные вопросы, сэр, – согласился Канниш и поведал все то, что был должен сказать.
Он мог бы начать с того, как Элейна а Саль вместе с Гарретом провели его возле лодочного сарая, но об этом он промолчал. Он двигался в обратном порядке, выкраивая как можно больше оправданий для молчания Гаррета, до того, как падет неизбежная кара. Такой доброты и преданности Гаррет не ждал и уж наверняка не заслуживал. Он чувствовал, как колотится его сердце, все сильней, быстрей трепещет за ребрами, пока Канниш подбирается к главному факту – его связи с княжной. И после, когда этот факт был открыт.
Гримаса капитана смягчалась и постепенно сошла. Сильнее пугало сменившее ее спокойствие. Сенит опустился с табуретом, со скрежетом вминая в пол все четыре ножки, и сейчас сидел чуточку подавшись вперед, слушая Канниша с напряженностью единоборца на ножах.
– Элейна а Саль потерялась в день, когда Гаррет убил того разбойника в своем доме, – закончил Канниш, – потому что там она и была. Она и была той, на которую устроили покушение.
Бездонная тишина. Через секунду капитан Сенит скосился глазами – одними глазами – на Гаррета. Гаррет кивнул. Все так и было.
Когда начальник заговорил, каждое его слово вырывалось по отдельности, точно бусины в ожерелье, с небольшими затишьями между ними:
– Ты не подумал, что умней было бы сказать мне об этом сразу?
– Но я и сказал, – ответил Гаррет. – Вы спросили меня, кто была та девушка, и я ответил, кто она. Но вы посчитали, что я смеюсь, а потом подошел мой отец, и появилась мысль о том, кто мог бы… откуда им стало известно… – Замявшись, он уставился в пол. Довольно долгое время самый громкий звук издавал гудевший в двери сквозняк.
– Где она? – спросил капитан Сенит.
– Она в безопасности.
– Я че, твою мать, интересуюсь, не опасно ли ей? Где она, Лефт?
Гаррет представил, как говорит: «Я передал ее Тетке Шипихе», и что бы за этим последовало.
– Я не знаю. Так сделано нарочно. Если инлиска и ее друзья меня найдут, то могут замучить до смерти, но мне им нечего будет сказать. Но я могу отозвать ее к нам. – «Надеюсь, что смогу отозвать ее к нам».
– Чертов Кинт со своей дворцовой возней, – пробормотал капитан, потом побарабанил пальцами по колену. – Ладно. Кто еще об этом знает?
– Двое человек в Храме, – сказал Гаррет. – Друзья Элейны. Они будут молчать.
– Еще бы не будут, – бросил капитан с небрежной усмешкой. Его мысли устремились дальше. – Вы втроем напяливаете гражданскую одежду. Через полчаса от этой минуты отправляетесь возвращать девицу. Я приставлю еще полдюжины незаметно вас страховать, на непредвиденный случай, и еще столько, сколько насоберу в казарме, будут на расстоянии свистка.
– Мне придется идти в Долгогорье, – сказал Гаррет.
Угрюмая мина опять вернулась к командиру.
– Там у меня связной, – пояснил Гаррет.
– У тебя связь с Долгогорьем?
– Через семью.
Капитан немного помозговал.
– Будем действовать как сумеем. Разжигать восстание меня не прельщает, но… Ни с кем не болтать, ясно? Делайте все необходимое, чтобы доставить ее до казармы, а потом поглядим, чья возьмет.
– А как же дворец? – спросил Маур. Он в первый раз открыл рот после прихода капитана.
– Кто-то пытался убить княжну. Ихнему мешку с крысами я не доверил бы имя матери, коль посчитал бы, что кто-то готов из него выжать денег.
– Я, знаете, считаю так же, – вставил Гаррет немного поспешно. – Сначала я должен убедиться, что с ней ничего не случится. Прежде чем кому-то говорить, надо выяснить, с кем можно говорить без риска.
– Не так же.
– Но…
– То ты, а то я, – сказал капитан Сенит. – Большая разница.
Кто-то заколотил в дверь – неистово и внезапно. Все встрепенулись, даже сам капитан. Затем он, положив руку на эфес меча, встал.
– Кто там?
– Это я, капитан, – донесся приглушенный голос Берена.
– Я кое-чем занят.
– Тогда отложите ваше занятие. По-моему, назрели неприятности.
Капитан буркнул:
– Мне казалось, парочка у нас уже есть. – И направился наружу.
Гаррет сразу за ним. Те бойцы, кого гоняли во дворе, стояли не двигаясь, без рубашек, с деревянными мечами для упражнений в руках. Другие люди – горстка посторонних прохожих – толклись на улице и, прикрывая глаза ладонями, пялились на запад, в сторону Старых Ворот. Гаррет подумал, что они разглядывают Старые Ворота или венчавший их Дворцовый Холм. Он не сообразил глянуть выше, пока не заговорил Маур:
– Это же никакое не облако?
По бичуемой ветрами синеве расплывался серовато-белесый столб – более разреженный на вершине, он густел книзу, исчезая за широкими стенами дворца. Дым. Что-то горело. Что-то крупное.
– Это дворец? – спросил Канниш.
– Дворец или Зеленая Горка, – оценил Гаррет. – Ни хрена себе. На вид здоровенный.
– Ясно, отставить. Новый план, – сказал капитан Сенит, затем, поднеся руки ко рту, закричал: – Так, все засранцы берут клинки и шагают за мной! Кто не со мной, когда я досчитаю до десяти, будет месяц кататься на говновозке. Один! Два!
Стражники рассыпались по казарме, командир тронул Гаррета за плечо:
– Мы ее забираем. Забираем сейчас же, и забираем силой. Я не знаю, какого черта тут замышлялось, но оно, похоже, уже происходит.
36
Она вполне могла бы считаться заживо погребенной. Приходили и уходили дни – вернее, приходилось подразумевать их ход – без единого луча солнца. Ее время отмерялось промежутками сна и питания, визитами Эрьи и Тетки Шипихи, мазями, горячащими плоть, и мазями успокаивающими. Плечо еще постанывало время от времени, но настолько слабее прежнего, что сразу можно было и не понять, болит оно или нет. Когда Элейна спала, то видела живые, буйные сны. И чуяла, как меняется, хоть не смогла бы сказать, от чего и к чему ведут перемены. Знала только, что какая-то ее часть изголодалась по ним.
Эрья не разговаривала о надземном мире. Ее заботило лишь выздоровление Элейны, и, как правило, она оставалась довольна тем, как оно протекает. Первые несколько раз она помогла Элейне принимать ванну, и, хотя Элейну часто навещали в ее интимные моменты, она по-прежнему стеснялась своей наготы перед Эрьей. Как только плечо стало действовать посвободней и помощь уже не требовалась, она от нее отказалась. Эрья скрыла изумление, но не слишком удачно.
Тетка Шипиха, напротив, приносила новости о Китамаре и об отце Элейны. Моровое поветрие на Камнерядье, похоже, затухало, не перекинувшись на остальной город. Гильдия железноделов, насобирав в складчину средств, будет тралить канал, проходящий через Коптильню. Бирн а Саль отменил уже третий день общественных приемов, и дворцовая стража рассеялась по городу в поисках пропавшей наследницы. Дом Аббасанн борется за право возглавить предстоящие летние игры. Женщина с молочным глазом подкидывала кусочки сплетен и поясняла подробности, как будто швыряла в стену пригоршню гальки – стукнул один камушек, потом еще один или два, а потом загремела дюжина событий разом. Возникало ощущение, что Элейну как-то испытывают, только ей было невдомек, с какой целью.
Она только лишь доела миску говяжьей похлебки с клецками, как хозяйка прибыла вновь. Сначала Элейна обрадовалась компании, предвкушая очередную весть с белого света. Но вместо этого Тетка Шипиха бросила ей сверток кожи и ткани.
– Время принарядиться, – объявила Тетка Шипиха.
Связка распалась на пару холщово-кожаных брюк, теплую рубаху, сапоги и пояс с тонким кинжалом в потрепанных ножнах. Первой мыслью Элейны было, что кто-то идет и ее перепрячут среди разбойников и наемных бандитов, населявших здешние переходы.
– Необычно все было, – сказала княгиня китамарских преступников. – Верю, ты вспомнишь меня добрым словом, когда опять будешь спать на шелковой перине.
– Вы отсылаете меня? – заговорила Элейна. – Но это вроде должно быть по моей просьбе.
– Твоей или его, – сказала Тетка Шипиха. – Он здесь.
– Гаррет?
– И, назовем это так, его почетная охрана. Одевайся. Пройдет глаже, если ты будешь выглядеть как один из моих людей. Почти.
Элейна хотела спросить, что должно пройти глаже, но уже скидывала ночную рубашку и натягивала новые вещи. Гаррет здесь. Он что-то узнал про убийц. Или о том, почему убийцы ее отпустили. Или что-то еще в самом деле, потому что пришел, и осознание этого потянуло ее наверх, под открытое небо, больше всего на свете. Она мысленно повторяла себе, что радостная, возбужденная дрожь накатила на нее от одного лишь предчувствия скорых новостей, что он ей принес, но не могла убедить себя в этом. Гаррет здесь, и даже если дела еще не поправились, то улучшились непременно. Улучшатся наверняка.