– Сюда, чуть подальше по коридору.
Казалось, она шла, преодолевая сопротивление воздуха, как будто брела по дну реки – воздух внезапно уплотнился, точно вода. За ней двигались ее люди, и возникало чувство, будто отряд возрос. Будто к ним присоединился кто-то еще. Попробовав сосчитать, она не обнаружила никого, кроме тех, кого взял с собой капитан, когда разделил силы стражи, но вне пересчета определенно могла сказать, что их было больше. Похоже, мир обрел куда большую глубину, чем ему полагалось.
Ступая по темному коридору, она привела свое войско к новой двери, проходу, проделанному по воле отца, и была готова к стычке с его охраной, готова взломать замок или разбить решетку, если потребуется.
На плитах лежали двое дворцовых стражей в красный плащах, их глаза таращились в никуда. Дверь была распахнута, внутри вспыхивал мерцающий свет. Изливавшийся оттуда шум подавлял теперь все, она едва слышала, что говорит капитан:
– Оружие к бою, парни. По моей команде.
Гаррет сомкнул кулак на рукояти меча. Капитан Сенит двинулся первым, входя в мерцающий проем с оскаленными зубами – нечто среднее между насмешкой и угрозой. Гаррет не отставал от него, затем Канниш, Маур и Старый Кабан. Элейна был где-то позади них, но все его внимание притягивал непонятный свет. Тот звук, о котором говорила Элейна, сейчас шелестел где-то на краю слуха. Шуршание, перестук, словно шел проливной дождь или вскипал котелок. Что-то разрушительное и полное мощи.
В комнате, куда они вошли, царил хаос. В беспорядке валялись книги, раскрытые, порванные, на полу бушевала целая метель из страниц. Помещение тесно смыкалось, едва нашлось бы места замахнуться мечом. Сверкали врезанные в камень золотые руны, но Гаррет не понимал, что они значат. Что-то вихрилось в этом пространстве, лютое, точно буря, но воздух оставался спокоен. В центре комнаты находились двое людей. На ногах стояла бледная женщина в препоясанной куском веревки рясе, ее лицо искажала не одна только ярость. Вторым, перед ней на коленях, изо рта текла кровь и блуждал рассеянный взор, был Халев Карсен.
– Эй! – гаркнул капитан Сенит. – Шаг назад от этого человека и подними руки!
Бледная женщина обернулась, и позади нее Карсен грохнулся на пол, будто держался лишь на одном ее взгляде. Глаза женщины, перескакивая с одного вошедшего на другого, были матово-белесыми, как у рыбы. Мрачно скривившись, она обнажила, кажется, слишком много зубов. Гаррет услышал, как где-то, будто бы в полумиле отсюда, Маур шепнул: «Это была плохая идея».
Капитан Сенит медленно двинулся к женщине, выставив перед собой меч. Маур со Старым Кабаном двинулись за ним, Гаррет тоже не отставал, но пол будто бы накренился. Пара шагов вперед походила на подъем на крутую горку. Капитан поскользнулся на выдранных страницах, припал на одно колено, клинок вывернулся в сторону пола, точно стал вдруг слишком тяжелым. За ним замер Канниш, его грудь работала словно мехи: два шага в сторону бледной женщины были тяжелей всего пути через прорытый под Китамаром город.
Сзади донесся голос Элейны, прорезаясь сквозь бурлящий рев, словно они существовали в разных мирах:
– Где мой отец?
Нет, попытался вымолвить Гаррет. Не показывай ей, что ты здесь. Беги. Беги без остановки. И не останавливайся.
Но было уже слишком поздно.
Взор этих странных рыбьих глаз сдвинулся, и оттесняющее назад давление немного спало. Канниш опустился на колени, а капитан один раз одышливо кашлянул. Когда бледная женщина отыскала среди них Элейну, то улыбнулась. Это было кошмарно.
– О чем вы спрашиваете меня, дорогая сестра? – процедила Андомака сквозь зубы.
– Где… – сказала Элейна и остановилась набрать воздуха, – …где мой отец? Что ты с ним сделала?
Бледная женщина с издевательской невинностью развела руками:
– Вы чем-то обеспокоены? Расскажите обо всем вашей родственнице Андомаке!
– Нет! – попытался выкрикнуть Гаррет, только вышло тише невнятного шепотка.
Ревущий, орущий, обжигающий и вгрызающийся шум молотил повсюду, и в грохоте его звучали определенные линии. Тоненькие черные нитки, что соединяли существо на середине комнаты с каждым из них. Со всем вообще. Не паутиной, но струнами марионетки, что являлась этим городом и всеми живущими в нем. Он почувствовал в глазах что-то влажное и думал, что плачет, пока не дотронулся до щеки и не отвел багровые пальцы. Он услыхал перед собой шаги Элейны настречу зверю в человеческой плоти, и чувство утраты проняло его шире и глубже небес.
Элейна прошла мимо него с прямой осанкой и расправленными плечами. Маур, заверещав от усилий, превозмогая все, бросился на ее опережение с высоко воздетым мечом, чтоб хотя бы в падении дотянуться до цели. Андомака Чаалат не повела в его сторону и бровью, когда Маур рухнул. Он не пытался выставить руки, и голова его треснулась в пол со звуком упавшей дыни. Сзади раздался стон кого-то из бойцов, всего в нескольких шагах и одновременно дальше городских стен. Эту маленькую комнату Гаррет способен был пересечь с тем же успехом, что и перелететь.
Элейна встала перед богом-чудовищем, ее лицо скривилось от боли. Сердце Гаррета неистово колотилось, изнывало, кололо.
И вдруг, внезапно, появилась еще одна нить. Такая маленькая, тонкая и нежная, он едва не проглядел ее. Алая и невесомая, как паутинка, она пробегала между ним и Элейной, тихонько сокращаясь в такт его сердцу.
Тварь в образе женщины протянула руку, обвивая пальцами подбородок Элейны. «Что мне с тобой теперь делать?» Но Гаррет сосредоточил себя лишь на одной алой нити, и, оказалось, она позволяет ему идти вперед. Совсем по чуть-чуть. Сбавляет невидимый ураган, толкавший его назад, а может, придает сил противостоять этой буре. Не разобрать. Он и не разбирался.
Гаррет собрал все свои силы. Затекли мускулы. В глазах плыло от крови и слез. Нутряная, страшная тошнота подкатывала к горлу. Но он ни на что не обращал внимания.
Элейна закричала от боли, и вокруг ее головы сгустилась темнота, не исходившая от бледной женщины. Сознание Гаррета окутала светлая яркость, засиявшая в нем крохотной свечкой. Далекой звездой. Эта яркость издала вопль: «Давай!»
– Башку прикрывай! – проорал Гаррет, делая выпад.
Зверь повернулся, поднимая руку в защите, но чересчур высоко. Гаррет вонзил острие в мягкую плоть между ребрами, вгоняя меч глубже и глубже, пока тот не застрял.
Существо в образе женщины выпустило Элейну, та отступила назад, шатаясь, как пьяная. Оно обхватило руку Гаррета своими двумя, прикосновение словно ужалило. Темные глаза твари уперлись в него, и он скорее вообразил, чем увидел, ярость на ее едва ли человеческом лице. Оно давило, сжимая, и наконец в кисти Гаррета что-то треснуло, раскрошилось. Гаррет швырнул свое тело вбок, из последних сил в падении выкручивая рукоять. Рука расцвела дикой болью, и меч провернулся, расширяя рану. При ударе об пол яркое свечение в голове мигнуло и потухло с концами. Дворцовый воздух обрушился на него, придавливая, как сапог на шее.
Он смутно осознавал, что видит неподалеку ногу Элейны. Кожаный сапожок, что она носила, имел сзади шов, немного натирал, оставляя на голени пятно раздражения. Он потянул туда свою сломанную руку, прислоняясь на миг к ее коже, мягким волоскам на лодыжке, к ее теплоте. Приласкал шорохом кончиков пальцев, неслышным среди многоголосого шума. Единственный, не больше дюйма, кусочек его тела прикоснулся к ней, неся память о прежнем – диком, вольном и прекрасном мгновении.
Этого было достаточно.
Гаррет закрыл глаза и провалился во тьму.
Нить Китамара износила до смерти достаточно тел, чтобы понять знакомое ей чувство. Синий плащ не должен был до нее дотянуться, но каким-то образом смог. По невезению или некоему недосмотру – и теперь время жизни, которую существо вело как Андомака Чаалат, отмерялось минутами. Взять и выкинуть такое прекрасное тело. На ветер выбросить все эти годы, труды и усилия.
Кровь фонтаном хлестала из его бока, заливая книги такой густой краснотой, что казалась черной. Уничтожала вековые рукописи с его словами, мыслями и прозрениями кровью обычной женщины. Боль была глубокой, насыщенной и сильной. А позади нее гнездился страх. А позади страха – голод. Неутолимая нужда. Нескончаемое, неодолимое желание все большей и большей жизни.
Элейна а Саль, дважды фальшивая наследница престола, пришла в себя и взглянула на мужчину, вцепившегося ей в ногу. Она не произнесла его имя, но хватило ужаса и потрясения. Ее любовник из городской стражи. Ненаглядный Гаррет. Ей стоило умереть тогда у него на руках и избавить всех от неприятностей. От напрасных трат. От неизмеримого размаха того, что нити Китамара придется отстраивать заново благодаря этой ветреной дурочке и ее кукушонку-подкидышу папе. Так ничтожно и жалко, что оно едва не рассмеялось, но от смеха боль только усилилась.
Оно выпростало свою волю наружу. Не столь, как прежде, могучую, но достаточную. Не было необходимости вкладывать в нее большее. Элейна а Саль качнулась назад и посмотрела существу в глаза. Был ли при этом в ней ужас? Ему показалось, что да. По вкусу это походило на кровь.
Кровь.
И оно оказалось здесь. Без клинка, без воды и без крови. Без чьего-либо имени или посмертного знака. Без ничего, кроме воли и голода, что и создали его в самом начале. И здесь была его твердая почва. Основа. До того, как возвысились стены, до того, как раствор и камень отсекли эту землю от неба и ветра, здесь было то самое место. Подобно старику, припомнившему вкус персика, который он ел, еще не научившись ходить, оно узнало эту ночь, эти звезды. Падение инлисков. Победу ханчей.
Растущая луна стояла тогда в первой четверти. Послеполуденный дождь остудил траву, еще оплетавшую в те времена вершину холма. Враги сошлись тогда вместе под мирным знаменем, одновременно служившим и флагом капитуляции, и основали тот город, каким потом ему суждено было стать. Оно почти смотрело в их лица, почти слышало их голоса, их наречия