– Где Маттея?
– Давай успокоимся, милочка моя, – сказал Раджер.
– Где она? Только не говорите, что это она придумала. Нет!
Левой рукой она трясла меня за плечо, пытаясь расшевелить, но я сидел неподвижный, как камень.
– Алина, – сказал Раджер и сделал еще шаг. – Пора бы повзрослеть. В крови этого человека столько лимерота, что он бы и целую свору собак остановил. Поэтому иди с Летой, а я сделаю то, что должен. Я не собираюсь причинять тебе боль, но мне придется, если ты не будешь паинькой.
– К черту! – закричала Алина, размахивая ножом. Раджер сделал еще один шаг, Лета попыталась схватить девочку за руку. – Будьте вы прокляты! Вы же говорили, что мы друзья!
Она снова сунула руку в мой карман, и я понял, что девочка ищет тянучку.
– Нет, – сказал я. – Это не понадобится. Оставь и отойди на несколько шагов назад, Алина.
Девочка замерла и послушалась, но нож все равно крепко сжимала в руке.
Раджер и Лета с облегчением вздохнули.
– Правильно, слушайся его, – подтвердил Раджер. – Он понимает, что все кончено. Не нужно поднимать шум из-за этого.
– Если вы еще не поняли, это была конфета.
– Что?
– Конфета. Вы же аптекарь, – удивился я. – Неужели вы не слышали о королевских леденцах?
– Это миф, – ответил он. – Никто бы не смог создать подобный рецепт.
– Болван. Глупый. Чертов. Болван. Думаешь, ты первый человек, которому пришла в голову идея отравить плащеносца? Думаешь, что король с его деньгами, лучшими аптекарями и всеми книгами из древнейших библиотек в стране не подумал, что нам придется иметь дело с проклятыми отравителями? Неужели он не придумал бы, как с этим справиться?
– Ты блефуешь. Пытаешься тянуть время, надеешься, что твой дурацкий леденец сработает. Но действует он не слишком быстро, не так ли?
– Сделай шаг, – предложил я. – Всего лишь шаг, и ты узнаешь.
Раджер стушевался.
– Давай! Вот же я, сижу перед тобой. Мой клинок в ножнах. Думаешь, я не смогу в лучший день своей жизни встать, обнажить рапиру и заколоть тебя, прежде чем ты успеешь раскроить ломом мою голову? Чего же ты ждешь?
Они с Летой переглянулись, затем он посмотрел на меня и с воплем бросился вперед, размахивая железным прутом.
В свою защиту скажу, что мне все-таки удалось оттолкнуть стул, встать и вытащить клинок быстрее, чем я думал, но леденец действует определенным образом. Сначала начинают работать внутренние органы, к счастью, потом грудь, плечи и бедра. Кисти и пальцы последними отходят от паралича – в моем случае это означало, что мне не удалось ударить прицельно, и вместо того чтобы размозжить мне голову, Раджер смог лишь задеть ребра.
Он сильно толкнул меня, и я упал на стул. Рапира вывалилась из руки, он занес надо мной прут, и тут нож глубоко воткнулся ему в бок.
– Алина? – не веря своим глазам, сказал он.
Девочка успела увернуться от удара, но тут встал я и вонзил клинок Раджеру в бок. Крупный мужчина мог бы собраться и завершить свое черное дело. Но если вас никогда не пронзали раньше, то вы не представляете, насколько это больно, тело сразу охватывает шок. Раджер отшатнулся, жена бросилась к нему. Я наклонился, поднял клинок и крепко встал на ноги.
– А теперь отдайте мне амулет.
– Что? – спросила Алина.
Я приблизил клинок к кровоточащей ране Раджера. Лета сунула руку в карман юбки и вытащила кружок. Бросила на стол. Алина подбежала и подобрала амулет.
– Такой же, как первый, – сказала она, затем подошла и сунула руку в левый карман моего плаща.
– Его там нет, – сказал я. – Наверное, выпал во время боя с Лоренцо. Именно благодаря амулету мы «вдруг» оказались перед вами, ведь так, Раджер?
Он мрачно кивнул, кусая губы от боли.
– Они дали нам эту медную штуковину, – сказал он, – но ничего не происходило, мы просто ходили кругами, обыскивая кварталы. А потом вдруг серединка засветилась и появились линии и пересечения улиц.
– Наверное, они нейтрализуют друг друга, если находятся слишком близко, – объяснил я Алине. – Если бы мы не потеряли первый, то они никогда бы…
Черт. Если бы я не был таким болваном и не ввязался в ненужную драку, то не потерял бы эту чертову штуковину.
– Они вам только один дали? – спросил я.
Раджер замотал головой.
– Каждому из нас по одному.
– Каждому… – прошептала Алина.
– Ты не понимаешь, глупая девчонка! – закричала Лета. – Они пришли ко всем! К каждому, кто хоть когда-то сталкивался с вашей проклятой семьей. «Найдите их, и разбогатеете, а нет – умрете». Нам не дали выбора. – Она умоляюще смотрела на девочку и на меня. – Что мы могли сделать?
– Но Маттея… она бы не… – шепнула Алина. – Я знаю, она бы никогда не предала меня. Где она? Скажите, где она?
Лета была в ярости, но что-то мелькнуло в ее взгляде.
Алина бросилась к двери в погреб.
– Вы… Что вы с ней сделали? Маттея! Маттея!
С криками девочка открыла дверь. Я слышал, как она бежит по лестнице во тьму.
Раджер распростерся на полу. Лета встала на колени рядом с ним и, плача, пыталась заткнуть рану краем юбки.
Я и сам хотел сесть, но лучше было оставаться на ногах, в движении. Паралитический яд, которым они меня отравили, вкупе с леденцом – адская смесь, опасная для сердца; чем больше я буду двигаться, тем скорее очистится кровь.
Раджер виновато посмотрел на меня. Он хотел, чтобы кто-то успокоил его, сказал, что на его месте так поступил бы каждый, или, по крайней мере, наорал на него, избил до полусмерти.
Ни того ни другого я не сделал. Впервые в жизни мне не хотелось мстить. Я просто ужасно устал. Будь проклят этот мерзкий город.
Немного погодя я услышал шаги Алины, следом за ней поднимался по лестнице кто-то еще. В комнату вошла пожилая женщина. Седые тугие кудри обрамляли лицо, которое напоминало карту мира, состоящего из одних гор и долин. Руки ее все еще были связаны, изо рта торчал кляп. Алина подбежала к стене, вытащила нож, который метнула в аптекаря, и быстро перерезала веревки и ремешки кляпа. Старуха откашлялась, прочищая горло, а затем выпрямилась, насколько смогла. Она была скрюченной и сухой, но отнюдь не немощной, и во взгляде чувствовалась сталь. Многозначительная ухмылка появилась на ее лице – она свидетельствовала о жестком характере и остром языке – и лишь тогда я узнал эту женщину.
– Швея!
Она смерила меня взглядом. Заметьте, смотрела не на лицо, не на руки и ноги. Лишь на плащ.
– Похоже, ты сделал все возможное, чтобы испортить мой плащ, Фалькио валь Монд.
И я вдруг устыдился.
– Я…
– Молчи. У меня есть дела и поважнее.
Швея повернулась к Раджеру с Летой.
– Что ж, дети мои. Каких глупостей вы успели наделать после того, как связали меня и бросили в погреб?
Они промолчали. Швея пнула Раджера – тот застонал.
– У вас есть дети? – искренне удивился я.
– Ха! Уж точно не Раджер и Лета. Нет, я заплатила этим двоим за жилье и историю, в которую поверили бы люди. – Лету она пнула еще сильнее. – Только выяснилось, что они даже глупее, чем я думала, а, Лета? Думала, свяжешь старуху и заработаешь легкие деньги?
– Почему «Маттея»? – спросил я.
Она снова зло ухмыльнулась.
– Неужели ты до сих пор не понял, Фалькио? Это же слово на древнепертинском.
Маттея. Нить.
– Значит, вы зарабатываете на жизнь, нанимаясь нянькой в благородные семьи и рассказывая им истории о плащеносцах?
– Лучше так, чем скитаться под проливным дождем в поисках объедков.
Алина вдруг порывисто прижалась к животу Швеи и зарыдала.
Старуха крепко обняла девочку.
– О милая моя, – сказала она. – Сладкая моя девочка. Мне так жаль, что я причинила тебе боль своей ложью. Можешь продолжать звать меня Маттеей, если хочешь. Клянусь, что солгала тебе лишь еще девятьсот девяносто девять раз, но никогда-никогда я не думала, что моя глупость навлечет на тебя такие несчастья. Никогда-никогда.
– Не твоя вина, – проговорила Алина, задыхаясь от рыданий. Швея вздохнула.
– Да, дорогая, наверное, ты права. Не моя вина – но моя ответственность. Теперь я несу за это ответственность. – Напоследок она еще раз крепко прижала девочку к себе, а потом нежно освободилась от объятий. – Вам нужно идти, – вставая, сказала она. – Раджер и Лета не солгали: почти весь город ищет вас, надеясь получить награду.
Она взяла амулет со стола и надела его Алине на шею.
– Грязная магия, – сказала она. – Но качество никудышное – хвала человеческой лени. Мастеру несложно сделать целую кучу таких, только вместе они не работают. Храни один при себе, тогда другие станут бесполезными – по крайней мере до тех пор, пока они не придумают что-нибудь еще.
Она повернулась ко мне.
– Лети быстрее ветра, Фалькио валь Монд, великий чертов болван. Ну и натворил же ты дел!
– И в чем я на этот раз виноват? – спросил я, думая, что она ругает меня.
– Сейчас в Рижу идет Кровавая неделя. И кому, по-твоему, можно здесь доверять на сотню миль в округе? – спросила она.
– Никому. Ни единой душе.
Она ухмыльнулась.
– Душе? Должно быть, какой-то бог-подхалим сделал тебя оптимистом, сынок.
Швея поцеловала Алину в лоб в последний раз.
– А теперь убирайтесь отсюда. Найдите место, чтобы спрятаться до конца Кровавой недели. – Она повернулась ко мне, и весь огонь преисподней сиял в ее взоре. – Теперь все зависит от тебя, Фалькио. Приведи ее на Тейяр Рижу и сделай так, чтобы ее имя назвали. Ты у него в долгу.
Я так и не понял, почему это я в долгу перед лордом Тиарреном, учитывая, что уже сделал для его дочери, но спорить со Швеей не собирался.
– А как же они? – спросил я, кивнув на Раджера и Лету, сидящих в углу.
– Они? Можешь о них не беспокоиться.
– А как же… слуги герцога? – спросила Лета; слезы текли у нее по щекам.
– Ах, малышка Лета, ты можешь не беспокоиться об этих противных мужланах. Ни капельки. – Она взяла у Алины нож и взвесила его на ладони. – Хороший ножичек. Оставлю-ка я его себе, если вы не возражаете.