Брасти выпустил стрелу в лес, и она попала одному разбойнику в плечо.
– Я бы не стал этого делать, – раздался голос из-за деревьев.
– Да? И почему это? – спросил Фелток.
В ответ в грязь под нашими ногами ударил целый град стрел. Не меньше тридцати.
– Проклятье, Фелток. Почему ты не взял с собой больше людей?
– По приказу ее светлости. Десять человек, включая меня, не больше.
– Зачем леди Валиана отдала такой приказ, зная, что это опасно?
Фелток взглянул на меня.
– Не она, а ее мать, герцогиня. Это ее приказ.
Мы с Кестом переглянулись. Он был так же сбит с толку, как и я, – а может, и того больше, если учесть, что до сих пор он замышлял убить Валиану.
Главарь снова прокричал:
– Оставьте повозки и уходите. Не будем лить кровь почем зря. Из леса прилетела стрела и вонзилась в плечо Блондинчика.
– Это тебе за моего парня, которому ваш лучник попал в плечо. Всё по справедливости.
– Мы не можем бросить повозки, – сказал я. – Дорога впереди длинная и опасная, мы умрем от голода.
– Лучше вы, чем мы, – ответил он. – У всех есть право на провизию и удобства.
– И кто это сказал? – пробормотал Фелток.
Но у разбойника был хороший слух.
– Так гласит королевский закон, мой старый дерзкий друг. Можешь сам узнать, если найдешь кого-то, кто научит тебя читать.
– Надо же, какой разговорчивый разбойник, – хмыкнул Фелток.
Действительно, хорошо сказано, и королевский закон верно истолкован.
Даже интересно!
– Давайте обсудим, – предложил я. – У каждого человека есть право на проведение переговоров, прежде чем будет пролита кровь.
Молчание.
– Хорошо, – ответил наконец главарь. – Мы сейчас выйдем. Дюжина наших против дюжины ваших, но имейте в виду, что у меня есть еще лучники, которые прикончат вас, если вы вздумаете схитрить. Оружие у нас наготове.
– Принято, это справедливо, – согласился я.
Они вышли из леса. Обросшие, в лохмотьях, с повидавшими виды мечами и деревянными пиками. Позади всех шел главарь с длинным клинком, сверкавшим на солнце, без малейших признаков ржавчины. На голове у него была изношенная коричневая шляпа с широкими полями. А на плечах – плащ магистрата.
– Адская преисподняя, – выдохнул Брасти.
Фелток, прищурившись, взглянул на меня. Он мне как-то говорил, что некоторые «шкурники» встали на путь грабежа и разбоя.
– Вряд ли он магистрат. Скорее, убил кого-то из наших и снял с него плащ.
– Нет, – ответил Кест. – Я его узнал. Это Куньен из Орисона. Кантор.
Я тоже узнал его. Куньен стал кантором вскоре после меня. Будучи кантором, он решал дела, которые не удалось решить другим магистратам. Кантор всегда был готов отправиться туда, где убили или взяли в плен другого магистрата, чтобы совершить правосудие.
– Вот так встреча, – сказал Куньен. Он неторопливо подошел, оглядывая наших спутников. Обратил внимание на Валиану в повозке. – Вы прекрасны, милочка моя. Может, поцелуете меня? – спросил он, а затем заметил Трин, сидящую рядом. – Надо же. Две красавицы по цене одной, просто замечательно!
– Не смей, – сказал я. – Пока никто еще не пострадал всерьез.
– А ему-то какое до этого дело? – фыркнула Валиана. Она вылезла из повозки и подошла к нам, Трин семенила следом за ней.
– Миледи, – начал Фелток.
– Почему ему должно быть до этого дело? Он же шкурник, а они ведут себя именно так. – Она повернулась ко мне и отвесила пощечину. – Это тебе за все твои возвышенные слова и самомнение, ибо ты всегда считаешь, что другие неправы. Ты и твои люди не лучше остальных, даже хуже, потому что вы всегда смотрите свысока даже на самых достойных.
Куньен огладил усы и улыбнулся Валиане.
– Долго это будет еще продолжаться? Не хочу вас торопить, но мне хотелось бы как можно скорей осмотреть повозки.
– Я дочь герцогини Херворской, – сказала она. – И скорей умру, чем позволю тебе отобрать у меня хоть что-то, драная шкура!
Куньен ответил ледяным голосом:
– Ваше пожелание исполнится, милочка моя, если вы позволите себе хотя бы еще раз так меня назвать. Боюсь, наши переговоры подошли к концу, как бы они нас ни развлекали. Когда я увидел вас из-за деревьев, то хотел сперва убедиться, действительно ли вы плащеносцы или просто воины, убившие магистратов. Но вы ни то ни другое. Вы – вышколенные псы герцогини Херворской, этой стервы, которая убила нашего короля. Как же ты низко пал, первый кантор.
– Кто бы говорил, – огрызнулся Брасти.
– Когда больше нет ни законов, ни короля, все, что тебе остается, – это еда, женщина и немного справедливости, которой еще можно добиться.
Он сделал знак своим парням, и они начали отходить обратно к деревьям, чтобы дать место лучникам. Плохо. Он нам не доверяет, и я не смог поговорить с ним наедине. Мне нужно было узнать, что он делает здесь со своими разбойниками. Существуют ли еще плащеносцы, которые не изменили своим принципам?
– Поединок! – сказал я.
Куньен, обернувшись, улыбнулся.
– Поединок? Не думаю, Фалькио. Мы просто заберем ваши повозки, но, если хочешь, дерись. Мысль о том, что я убил несколько слуг герцогини, согреет меня этой ночью.
– У тебя нет выбора, – возразил я. – Это королевский закон.
– С точки зрения личных разногласий – да, но не думаю, что для герцогини что-то изменится, если я просто убью тебя. Мне все равно придется ограбить караван.
Я улыбнулся и сказал громко и четко:
– Ты абсолютно прав, Куньен. У тебя больше людей, чем у нас, и ты, конечно, заберешь караван. Но и без потерь не обойдется. Брасти – самый лучший лучник из всех присутствующих; кроме того, у нас есть пистоли. А мы с Кестом тоже просто так не сгинем, успеем забрать с собой нескольких твоих парней. Но какова цена, если сравнить с одиночным поединком? Победишь ты – заберешь повозки без боя, а если я одержу победу, ты нас отпустишь. В самом деле, зачем так рисковать – хотя я уверен в том, что твои парни готовы умереть, защищая честь своего командира.
Куньен сверкнул глазами.
– Боги, Фалькио, ты всегда любил поговорить.
– Если дашь мне шанс, то поймешь, что мой клинок намного красноречивей языка.
Он поднял рапиру.
– Отлично. Я всегда хотел узнать, смогу ли побить человека, который, как считается, победил в бою самого Кеста.
Я обнажил рапиру и встал в первую защитную стойку.
– К твоим услугам.
Куньен оборонительную позицию занимать не стал, а просто начал обходить меня, чтобы заставить сменить стойку.
– Честно говоря, Фалькио, – ласково сказал он, – когда-то ты был для меня примером, но теперь я вижу лишь человека, который немного стар и мягковат для подобного дела. Думаю, в груди твоей огонь больше не горит.
– Эй, Куньен! – крикнул Брасти. – А топор у тебя есть?
– Что?
– Ничего, не обращай внимания.
Куньен держал клинок в нижней позиции и шел прямо на меня, но в последнюю секунду поднял его и повернул, пытаясь нанести рассекающий удар. Его клинок едва не угодил мне в шею, но я сделал резкий диагональный выпад влево и уклонился, даже парировать не пришлось. Постарался одновременно с этим уколоть его в руку, держащую меч, но он успел нанести ответный удар, да еще такой силы, что чуть не выбил мою рапиру.
Больше не будем соблюдать приличий? Что ж, отлично!
Я опустил клинок, а затем замахнулся, чтобы ударить Куньена по голове. Он успел закрыться, отразив удар по косой, и замахнулся в ответ, чтобы пронзить мне голову. Я держал рапиру параллельно земле, и мы скрестили клинки. Он схватил меня за запястье, чтобы я не смог освободить рапиру, – я ответил тем же, и несколько мгновений мы боролись, сойдясь в клинче.
– Это, конечно, мило, – сказал Куньен. Но, если не возражаешь, я бы хотел продолжить.
Я попытался выбить каблуком его коленную чашечку, но он вовремя сообразил и отступил, ослабив хватку. Мы снова разошлись, и наконец-то начался разговор по душам.
Он испробовал на мне «уловку блудницы», когда наносится прямой укол, но в последний момент клинок уклоняется от защиты и бьет в ту же цель. Я не был до конца уверен, действительно ли он задумал этот обманный финт, поэтому позволил ему провести его до конца и уклонился от укола. Он повторил его еще раз – я провел круговую защиту, и мне удалось на мгновение захватить клинок противника и оттолкнуть его. Я нанес боковой удар по груди, который оставляет болезненные царапины, да к тому же сбивает с ног, если противник его пропускает. Атака – это вопрос, он на него ответил, успев пригнуться и блокировав удар тыльной стороной перчатки. То есть ответил отрицательно.
Я снова атаковал, теперь уже ложным ударом в левое бедро, успев вернуть клинок в исходную позицию, прежде чем он парирует, и нанес укол. Этим приемом, который называется «змеиный язык», мне удалось его по-настоящему удивить. Он ответил, сделав полуоборот, и попытался нанести несколько небольших быстрых ударов в руку, от которых я с легкостью отбился.
Разговор продолжился.
Еще некоторое время мы обменивались ударами, а затем я увидел, как он приоткрыл правую ногу, и понял, что пришло время заканчивать бой. Бросился вперед, делая вид, что целюсь ему в голову, позволил отбить удар сбоку и попытаться нанести рубящий по шее. В следующий миг я перенес вес на другую ногу и сделал низкий стремительный выпад, пронзив его в незащищенную голень. Он вскрикнул и выронил клинок, который случайно свалился мне на голову. Я чуть не проткнул его еще раз за это, но, полагаю, все вышло по-честному.
– Сдавайся. Все уже решено, – сказал я, вынимая клинок из его ноги.
Куньен упал на землю – его парни тут же схватились за клинки.
– Стоять, – скомандовал он. – Стоять! Всё по-честному, как договаривались.
Его люди, нищие и ободранные, исполнили приказ, как настоящие бойцы.
Я сунул рапиру в ножны и протянул ему руку, чтобы помочь встать.
– Проклятье! – выругался он. – Давно так не болело.
– Это ты раскрылся, не я. И вообще, кто бросает клинок противнику на голову? Серьезно, ну что за манеры?