Герцогиня бросила арбалет на землю.
– Хорошо, – ответила она. – Довольно игр. Все кончено. Уходи и захвати с собой эту соплюху.
Я едва не засмеялся.
– Вы что, серьезно? Сейчас начнется самая лучшая часть представления – та, где я отрубаю вам голову.
– Тебе нужна грамота? Забери ее. Можешь уничтожить, если сочтешь нужным. Я стара и измождена: вряд ли в этой жизни мне доведется увидеть то, за что я боролась. Иди, живи, волочись за девками, делай всю ту бессмыслицу, которой обычно занимаются мужчины.
Она грела руки у костра.
– Хочешь убить меня? Ну, давай. Иди сюда, покажи девчонке, как нужно принимать политические решения и применять силу.
Я с удивлением поглядел на нее и сказал:
– Вот слушаю я все ваши умные замечания и мудрые высказывания и думаю: а каково это – быть по-настоящему безумной?
Она рассмеялась.
– Ты еще совсем мальчишка. В самом расцвете лет, но все равно мальчишка.
Я кашлянул. Все равно от этого разговора ничего особенного я и не ждал, учитывая, что клинок в моей руке.
– Только подумай. С этой грамотой ты сможешь посадить Валиану на престол и изменить мир по своему желанию. Представь: тысячи плащеносцев, сотни тысяч, и все как один вершат правосудие по твоему усмотрению.
– Думаю, вы не совсем понимаете, как вершится правосудие, – сказал я. – Я уничтожу грамоту. А Джиллард не станет подписывать новую, зная, что вы собирались посадить на престол Трин. Герцог понимает, что она будет править в ваших интересах, а не в его. Если родословная грамота будет уничтожена, то с ней рухнет и ваш заговор. И пусть мир сам решает, кто должен им управлять.
Она посмотрела на меня сквозь щелки прищуренных глаз и рассмеялась.
– Ты же не… Боги, Фалькио, если ты не знал… то почему пошел на все эти страдания, чтобы… Нет, попытайся сам разузнать. Скажу лишь, что ты, Фалькио валь Монд, на самом деле самый доблестный мужчина из всех, что я встречала, и лишь на третьем месте среди самых глупых.
Правой рукой герцогиня подняла свитки над пламенем костра.
– Вот, пусть сгорят дотла. Как глупые мечтания старой женщины.
Патриана бросила свитки, и лишь потом я заметил, что в левой руке она держала порошок.
– Беги, Алина! – закричал я, и девочка бросилась бежать, когда герцогиня бросила порошок в огонь.
Произошел взрыв, и в следующий миг нас окутал темно-красный дым. Рассеялся он так же быстро, как и появился.
Алина добралась уже до выхода из пещеры, находясь далеко от границы дымного облака.
– Беги! – крикнул я. – Приведи Кеста или Брасти.
Повернулся к герцогине – она была уже мертва. Я закашлял от пыли и дыма, наполнивших легкие, и понял, что тоже уже покойник.
Странно, но до Рижу меня ни разу не травили, а с тех пор уже три раза. В прошлом я получил множество порезов, ушибов и ран, в меня попадали стрелы, меня избивали и, само собой, пытали, многократно пронзали клинком, но никогда не травили.
А теперь я не мог избавиться от этой дряни.
Я лежал, привалившись спиной к стене пещеры. У меня онемели пальцы, постепенно я переставал чувствовать руки и ноги и думал о том, что произойдет, когда яд дойдет до сердца.
Отсутствие ощущений даже было приятным. Я не осознавал, как много боли накопилось в моих конечностях за последние несколько недель – чего уж там, за последние годы. Думал, почему это все произошло. Герцогиня и ее заговор… Это я как раз таки понимал, потому что все знают, что такое безумие и жажда власти, подкрепленная алчностью, но остальное скрывалось в тумане. Наверное, так обычно и бывает. Только поэты и менестрели видят всю книгу истории – жизнь людей вроде меня занимает в ней лишь пару строк, и даже их мы не до конца понимаем.
Я слышал, как вернулась Алина, приведя с собой Кеста и Брасти. Валиана тоже пришла с ними.
– Боги, что с ним случилось? Фалькио, ты ранен? – спросил Брасти.
– Практически нет, – улыбаясь, ответил я.
Они встал на колени рядом со мной, и я полагаю, что порошок герцогини каким-то образом изменил цвет моего лица, потому что он спросил:
– Яд?
Я кивнул. Или думал, что кивнул. Точней сказать уже не мог. Такая легкость в голове образовалась.
Валиана присела с другой стороны, и Брасти схватил ее за руку.
– Что нам делать? Как помочь ему?
Она грустно посмотрела на меня, а потом сказала:
– Я не знаю. Думаю, это нита. Моя мать, то есть герцогиня, иногда использовала ее против своих врагов. Никто не выжил. Действует быстро, но безболезненно.
Я уже не владел лицом, но почувствовал, как что-то капнуло мне на щеку. Глаза Брасти наполнились слезами.
– Боги, дружище, только не начинай, – тихо попросил я. – Мы так заработаем себе отвратительную репутацию, если, странствуя по стране, будем все время плакать.
– Фалькио?
– Здравствуй, моя безымянная подруга. Ты еще не придумала, как нам тебя называть?
– Мне так жаль…
– Не надо, – сказал я, едва ворочая языком. – Ни о чем не надо жалеть. Просто стань кем-то. Кем-то значимым.
Она поглядела на меня стеснительно и неуверенно.
– А в Пертине есть женский вариант имени Фалькио? – спросила она.
– По-моему, «Фалькио» и так звучит по-бабски, – задумчиво сказал Брасти, не в силах удержаться от шутки, и я понял, что не все так плохо.
– Нет, – прохрипел я. – Но мне нравится «Валиана». Хорошее имя.
– Оно не мое.
– Так прими его. Сделай своим.
Она посмотрела на меня глазами, полными слез.
– Я знаю, что делает этот яд, – сказала Валиана. – И знаю, что я не так уж важна, поэтому много времени не займу…
– Прекрати, – сказал я. – Стань важной. Если… Если я дам тебе имя, ты его примешь?
Она утерла слезы.
– Приму все, что вы мне дадите: я ничего не имею, а то, что мне давали раньше, больше не мое.
Я набрал побольше воздуха, потому что хотел сказать так, как надо.
– Тебе не обязательно быть жертвой чужих интриг. Ты – плащеносец. И можешь стать… – Я искал слово и вдруг понял, что все эти годы не мог его найти. Даже король не смог мне этого дать.
– Ты можешь стать моим ответом, Валиана валь Монд, – тихо сказал я. Что-то мокрое скользнуло по щеке, и я догадался, что теперь это мои слезы.
Она положила руку мне на грудь и произнесла:
– Меня зовут Валиана валь Монд, я – плащеносец. Дочь Фалькио валь Монда, его ответ миру.
А потом она ушла. Брасти поцеловал меня в лоб, и я хотел съязвить по этому поводу, но ничего не вышло.
Ощущение было такое, словно я всплываю со дна озера, и глаза мои видят и подводный мир, и небеса. Я видел вершину холма, но не такого, как у меня на родине, а зеленого, плодородного и без этих проклятых голубых цветов. Там стоял человек, и мне удалось его разглядеть во всех подробностях: это был мой король, он что-то говорил мне, но слова разобрать не получилось.
А еще я видел девочку, Алину, которая склонилась надо мной в пещере; здесь я уже не видел настолько четко, как в том прозрачном мире, но слышал, как она плачет.
Я собрался с силами и сказал:
– Улыбнись для меня. Лишь раз.
Наверное, она подумала, что я пытаюсь ободрить ее, но на самом деле я лишь хотел еще раз увидеть эту чертову улыбку.
И она улыбнулась.
И тут я все понял. Целиком. Уничтожение ее семьи, таинственные чароиты короля, непонятные слова Швеи и, более всего, ее имя.
Возможно, те из нас, чьи жизни занимают лишь пару строк в книге истории, в конце концов все-таки понимают, что все это значит?
Я снова увидел короля, но так и не услышал его. Кто-то стоял рядом с ним: думаю, что Пэлис хотел нас познакомить. Вторая фигура вдруг стала четче – это была она. Теперь она казалась совсем другой – возможно, потому, что я уже плохо помнил ее. Пэлис поклялся, что однажды приведет ее ко мне, мою прекрасную, милую жену Алину, и он исполнил клятву. Король назвал ее именем свою дочь, и теперь она смотрела на меня с досадой. Я думал, слышат ли мертвые, когда мы говорим с ними, слышала ли она все те глупости, которые я ей наговорил в бреду, пока шел убивать короля. Если это так, мне придется объясняться с ней.
Прозрачный мир начал отдаляться от меня, но я боролся. «Проклятье, я столько всего сделал для святых и богов, что вы просто обязаны дать мне еще немного времени», – думал я.
– Кест, – прохрипел я и увидел, как он преклоняет колено передо мной. Лицо его все еще было красным от крови, и раны выглядели ужасно.
– Фалькио, – тихо сказал он.
– Выглядишь ужасно, – выпалил я, зная, что какой-то бог или святой сейчас возмущается, с какой это стати предоставлять мне еще несколько минут, если я собираюсь грубить, но мне было безразлично. – Девочка, – прошептал я. – Это она – королевский самоцвет. Его чароит.
– Знаю. Брасти догадался, представляешь, – улыбнулся он. – Оказывается, весь грандиозный план короля по спасению мира заключался в том, что он, скитаясь по стране, затаскивал в постель дворянок, чтобы мы потом нашли его отпрысков и возвели на престол.
Я почувствовал, как он положил мне руку на плечо.
– Она не знает, Фалькио. Алина все еще считает себя дочерью лорда Тиаррена. Швея с ней сейчас разговаривает.
– Она станет королевой, – попытался сказать я, но выходил лишь шепот, который почти не расслышишь. – А ты…
– Знаю, – сказал он, – будет трудно. Но под защитой сотни плащеносцев шансы у нас неплохие.
Я попытался покачать головой. «У вас, – хотел сказать я. – Я исполнил свой долг. Решил проклятую загадку короля и выиграл все его чертовы битвы. А теперь ухожу, чтобы встретиться с ним, выслушивать его безумные мечты и глупые шутки и сидеть со своей женой за рекой в тени деревьев».
– Уже попрощался? – сказал кто-то старым, неприятным голосом, припорошенным песком.
Все перед глазами то расплывалось, то возвращалось назад, пока я не увидел уродливое лицо Швеи.
Пожалуйста, я не хочу, чтобы ее лицо стало последним воспоминанием об этом мире!