Леру здесь не было. Его не было ни в одном из фортов, и Шарпу с Харпером пришлось вновь отправиться в Сан-Винсенте, чтобы в который раз осматривать пленных. Нет, Леру здесь нет: ни одно лицо не походило на холеного французского полковника. В отчаянии Шарп обратился к офицеру, служившему им переводчиком:
– Но кто-то же должен знать о нем!
Лейтенант-полковник терял терпение: он хотел увести пленных и распустить своих людей, вынужденных охранять их на солнцепеке. Но Шарп упрямо двигался вдоль рядов, утирая пот, вглядывался в лица, уже понимая, что проиграл. Наконец он кивнул полковнику:
– Я закончил, сэр.
Но он вовсе не закончил: снова обежал монастырь, даже спустился в прохладный подвал, где размещался склад, но никаких следов беглеца так и не обнаружил. В конце концов Харпер произнес то, что Шарп отказывался признавать:
– Здесь его нет, сэр.
– Да, здесь его нет, – но он не может сдаться! Если Леру сбежал, хотя, видит Бог, он не мог этого сделать, маркиза в опасности! Француз сделает свой ход – через день, неделю, может, даже через несколько часов. Шарп представил себе ее тело в руках этого человека и в ярости рубанул палашом распахнутый шкаф, как будто в нем могло быть тайное отделение. Это чуть отрезвило его, заставив умерить ярость: – Поищем среди мертвых, – может, Леру и погиб, но Шарп сомневался, что хитрый полковник подставится под пушечные залпы. Но больше искать было негде.
Мертвые смердели: некоторые были убиты еще пару дней назад и лежали на жаре без погребения. Шарп копался в груде трупов, и чем глубже он зарывался, тем яснее понимал, что Леру нет и тут. Он выскочил на гласис и посмотрел в сторону двух других фортов. Ла-Мерсед опустел, его гарнизон был уведен в плен, а в Сан-Каэтано оставался только Макговерн с небольшим пикетом. Шарп оглядел взвод Харпера: они устали, совсем выбились из сил. Он разрешил им сесть, скинул куртку и отдал ее лейтенанту Прайсу:
– Пойду взгляну еще раз на Сан-Каэтано.
– Да, сэр, – лицо Прайса было покрыто коркой пыли, обильно смоченной потом.
С Шарпом пошел только Харпер. В четвертый раз два высоких стрелка вскарабкались по склону оврага и направились в сторону первого из павших сегодня фортов. Сержант Макговерн никого не видел. Его люди повторно обыскали здание, и клялись, что в нем никого нет. Шарп кивнул:
– Возвращайся к лейтенанту Прайсу, Мак. И пошли кого-нибудь вернуть сержанта Хакфилда.
Ла-Мерсед почти не подвергался бомбардировке, в нем не было трупов. Оставалась надежда лишь на Сан-Каэтано. Шарп и Харпер медленно вошли во двор и оглядели кучу мертвых тел: делать нечего, надо искать.
Трупы валялись в неестественных позах, как будто попадали с телеги. Шарп вглядывался в каждое лицо, но все они были ему незнакомы. Наконец, дав себе передышку, он вместе с Харпером вскарабкался на уцелевший парапет и поглядел за реку: ярко-зеленые поля в солнечном свете казались почти серыми. Потом он посмотрел на свои руки, перепачканные грязью и кровью мертвецов, и замысловато выругался.
Харпер молча протянул ему флягу. Он знал, о чем думает Шарп: легкой роте представилась непыльная работенка, их сняли с фронта и дали провести пару дней у реки, а ночи – в винных лавках. Они же в благодарность провалили единственную свою задачу.
Люди Хакфилда сгрудились внизу, сержант поглядел на Шарпа и предложил помощь. Шарп только помотал головой:
– Здесь нечего делать! Идите, через минуту мы вас догоним.
– Что теперь, сэр? – Харпер устало присел на парапет.
– Не знаю, – Шарп поглядел в сторону маленького форта, Ла-Мерседа, подумывая, не поискать ли там. Но там точно было пусто. Можно подождать, пока догорит Сан-Винсенте и покопаться в пепле в поисках тела. Боже! Он должен это сделать! Он должен сравнять все эти чертовы монастыри с землей, камень за камнем, пока не найдет чертова француза! Новая рубашка уже была вся в пятнах и воняла, прилипнув к потной груди. Шарп задумался о маркизе, о прохладе ее комнат, об ожидающей его ванне и охлажденном вине на «мирадоре», потом покачал головой:
– Он не мог сбежать! Просто не мог!
– Но он уже делал это раньше, – холодно заметил Харпер.
Шарп представил, как гладкую нежную кожу маркизы сдирают по кусочку. Мысль о том, каким пыткам может подвергнуть ее Леру, заставила его закрыть глаза.
Харпер смочил губы и сплюнул в ров:
– Можно поискать еще, сэр.
– Нет, Патрик. Бесполезно, – Шарп встал и начал устало спускаться по ступеням во двор. Он не любил признавать поражения, но новые поиски ничего не дадут. Остановившись подождать Харпера, он взглянул на труп француза: тот был раздет, грудь и живот распороты так, что в открытой ране виден позвоночник. Но Шарп, казалось, не видел ужасной раны: он просто смотрел и пытался поймать ускользающую мысль. Харпер проследил направление его взгляда и тоже решил рассмотреть труп.
– Забавно.
– Что именно? – вынырнул из размышлений Шарп.
Харпер кивнул в сторону трупа:
– Видел еще одного так же выпотрошенного сегодня. Только тот выжил.
Шарп пожал плечами:
– Да, странная это штука – ранения. Помнишь майора Коллетта? На нем и царапины не было. А другие живут, хоть у них половины требухи нет, – за развязным тоном он попытался скрыть разочарование, но не особенно преуспел и, развернувшись, пошел прочь. Но Харпер продолжал стоять над телом. – Патрик? Идешь?
Харпер нагнулся и разогнал мух:
– Сэр? – голос был взволнованным. – Мне кажется или у него чего-то не хватает, сэр? Я понимаю, он весь в крови, но...
– Боже небесный! Господи! – Шарп вдруг понял, что француз мог потерять внутренности в результате взрыва, их могли кинуть собакам, наводнявшим пустошь по ночам – но могли и просто вырезать, чтобы создать видимость ранения. – Боже!
И они побежали.
Глава 12
Они бежали, перепрыгивая через камни, спотыкаясь о мусор в руинах домов: короткая дорога не всегда бывает легкой. Стрелки, до сих пор стоявшие в оцеплении, с изумлением наблюдали за приближением двух высоких мужчин, один из которых, в заляпанной и мокрой рубашке, размахивал длинным палашом, а другой держал наготове семиствольное ружье. Кто-то, решившись, предупреждающе поднял мушкет.
– С дороги, черт возьми! – вопль Шарпа убедил пикетчиков, что эти двое, по крайней мере, британцы.
Шарп ринулся в переулок, где четырьмя днями ранее началась неудачная атака. Там все было забито горожанами, желавшими бросить изумленный взгляд на пустошь, но они поспешно расступились перед людьми с оружием. Слава Богу, подумал Шарп, что дорога до Ирландского колледжа, где разместили раненых, идет под гору.
Но у человека, вырезавшего кишки у другого из живота, измазавшегося в крови и, вероятно, чтобы сделать маскировку еще более достоверной, изобразившего такую рану, что никто не дал бы ему много шансов выжить – у этого человека была большая фора: тридцать, может, даже сорок минут. Шарп злился, проклиная собственную слепоту: ничему и никому не доверяй! Проверять надо всех, даже того артиллериста, который заставил его в ужасе отвернуться: это был первый встреченный им в форте офицер – наверное, это и был Леру. А теперь он в городе – и на свободе!
Тяжело дыша, они повернули налево, и Шарп понял, что шансы еще есть – не очень много, но стоит попытаться: толпа задержала повозки с ранеными, издеваясь над ними. Британцам даже пришлось пустить в ход мушкеты, чтобы оттеснить горожан. Шарп протолкался к ближайшей повозке и крикнул вознице:
– Это первая партия?
– Нет, приятель, пяток уж там. Бог знает, как они и прорвались-то, – возница явно принял Шарпа за рядового, увидев висящую на плече винтовку: знаков различия, кроме палаша, у него не было.
Шарп кивнул Харперу:
– Пошли!
Он орал, расталкивая горожан, пока, наконец, не выбрался из толчеи. Вместе с Харпером они снова побежали вниз по улице – туда, где возле входа в колледж стояли пустые повозки. Двери загораживали часовые, не обращавшие внимания на крики горожан, отчаянно желавших закончить то, что начали бомбардировки британцев. Если не считать этих гражданских, по большей части молодых людей с длинными ножами в руках, в колледже было тихо: ни криков, ни погони – ничего, что указывало бы на внезапное исцеление раненого и его попытки прорваться к столь желанной свободе.
Перепрыгивая через две ступеньки, Шарп выскочил на небольшую террасу перед главными воротами и стал пробиваться вперед. Часовой, увидев палаш и винтовку, дал ему пройти. Шарп забарабанил в ворота.
Подскочил запыхавшийся Харпер. Он покачал головой и, поглядев на Шарпа, тоже начал молотить по шипованным воротам:
– Надеюсь, вы, черт возьми, правы, сэр! Рота-то осталась в Сан-Винсенте, они не в курсе, куда делись их капитан и старший сержант!
Шарп, разозлившись, начал бить по мореному дереву стальной гардой палаша:
– Открывайте!
В воротах приоткрылась дверца, дрожащий голос произнес:
– Кто там?
Шарп не ответил. Он толкнул дверь и сквозь небольшую арку ворвался во двор. Должно быть, это было райское место, самый мирный уголок в этом мирном городе: широкая лужайка с колодцем посередине, обрамленная двухэтажным клуатром[72]. Теперь оно стало местом сбора умирающих: двор заполнили французские солдаты, присоединившиеся к британцам, раненым четыре ночи назад, среди окровавленных тел сновали санитары. Шарп застыл, пытаясь высмотреть офицера-артиллериста с ужасной раной.
– Чего вам надо? – из привратницкой выскочил сердитый сержант. – Кто вы такие?
– Раненый французский офицер, где он? – тон Шарпа подсказал сержанту, что перед ним старший по званию.
– Хирурги прямо через двор, сэр. Офицерские палаты наверху. Как он выглядел?
– Кишки наружу. На носилках.
Сержант пожал плечами:
– Справьтесь у хирургов, сэр.
Шарп взглянул наверх: галерея тонула в тени, но он смог разглядеть двух или трех усталых британских часовых с мушкетами на плечах – наверняка, они охраняли пленных офицеров с серьезными ранениями. Он кивнул Харперу: