тянулся… чтобы взять бога за руку.
Зачем?
До сего дня Хари не приходило в голову задуматься об этом.
А в ответе на этот простой вопрос крылась суть всей его жизни.
Делианну вспомнилось, как много лет назад он ощутил, что этот парень реальнее его самого, что склонный к смертоубийству обаятельный хулиган находится в резонансе с некоей фундаментальной структурой бытия. Тогда он мечтал сам коснуться этой вышней реальности. Теперь ему это удалось: и в груди его закрутилась спиральная галактика боли и потерь.
Делианн выпал из сердца калеки почти сразу же. Задыхаясь, вцепился он в плечо стоящей рядом женщины. Наверху увечный человечек беспечно махнул «козлам», словно дворянин, раздающий указания носильщикам паланкина, и те двинулись дальше.
Чтобы перекрыть вопли толпы, Делианну пришлось кричать т’Пассе в самое ухо:
– Дотащи меня к нему! Т’Пассе, умоляю! Мы должны защитить его! Они ж его растерзают!
Она покачала головой и, наклонившись к чародею, гаркнула в ответ:
– Уже сделано! Наши люди ждут Кейна у подножия лестницы.
– Мы должны… должны идти туда! – настаивал Делианн. – Обязательно!
Т’Пассе склонила голову к плечу, окинула чародея долгим задумчивым взглядом и ответила уже потише:
– И чем, по-твоему, ты в силах помочь самому Кейну? Делианн, ты едва стоишь на ногах.
– Ладно. – Делианн осел. – Ладно, только… – Взгляд его бегал между полом, потолком, фигурами зэков, избегая лишь ее. – Не в том дело, чем я могу помочь ему, – проговорил он наконец. – А в том, что он может сделать для меня. Я должен поговорить с ним. Хоть минуту. – Ему стыдно было, насколько отчаянно – безнадежно – это прозвучало, но т’Пассе этого то ли не заметила, то ли не сочла важным. Но чародей не мог ответить: «Потому что когда-то он сказал мне, что я самый храбрый сукин сын из всех, кого он встречал». Не мог сказать: «Потому что двадцать семь лет назад я его предал». – Ты все спрашиваешь, чего я хочу. Я хочу… должен… поговорить с этим человеком. Хоть недолго. Но я должен.
Т’Пассе прищурилась, будто пыталась разглядеть в его сердце крошечную язвочку, потом лицо ее прояснила неожиданная улыбка.
– Ладно, – ответила она. – Я и сама не прочь переброситься с ним словечком.
Т’Пассе пришлось отчаянно работать локтями в толпе, чтобы они вдвоем сумели добраться до кучки мрачно торжествующих кейнистов, удерживавших в стороне остальных заключенных, после того как «козлы» пустились в обратный путь по сходням. Свара уже унялась, несколько человек в толпе могли похвалиться свежими ранами, как и пара кейнистов, и между двумя группами образовался неширокий зазор. «Козлы» отволокли носилки обратно на галерею, и стражники принялись поднимать сходни.
Кольцо кейнистов расступилось, пропуская т’Пассе и Делианна.
Невысокий калека сидел на голых камнях, вытянув перед собой неподвижные ноги. На обступивших его кейнистов он поглядывал, точно волк, попавший в стадо оленей; когда взгляд его упал на т’Пассе, он раздраженно нахмурился, обводя рукой спины защищавших его заключенных:
– Ты в этом шапито главный клоун?
– Я т’Пассе с холма Нарнен, бывший заместитель посла Монастырей у Двора Бесконечности, – невозмутимо отозвалась она. – Не знаю, что такое шапито, но если я правильно угадала смысл, то да, я здесь главный… клоун.
– Монастырка, – хмыкнул он. – Это я еще из твоих лекций понял: словно малолетних дебилов учишь.
– Ты слышал?
Он оскалил зубы:
– Я молился, чтобы тебя кто-нибудь грохнул.
– В день Успения твои молитвы будут услышаны. Радует ли тебя столь явная демонстрация могущества веры?
– Тогда и спросишь. – Он оперся на локоть, наклонив голову, пытаясь заглянуть за ее широкую спину. – А это что за щенок? Откуда взялся?
Т’Пассе отступила, и калека впервые глянул Делианну в лицо. Черные глаза широко распахнулись на миг, потом сощурились вновь.
– Ну… – пробормотал он. – Долби меня козлом…
– Хари, – неслышно выдохнул Делианн. Даже теперь он с трудом верил своим глазам. – Это же ты, да? Правда? Хари Майклсон…
В прищуренных глазах расцветала тоскливая полуулыбка.
– Давно не виделись, Крис.
Вопли зэков уже начали стихать, переходя в обычный слитный гул голосов, но разницу возмещал звон в ушах Делианна, скрывавший цепенящее рассудок изумление. Встретившись, взгляды их стерли прошлое Делианна, словно последние двадцать семь лет были для него лишь тренировкой, подготовкой, репетицией роли, от которой прежде он мог лишь бежать, но теперь нашел в себе силы отыграть до конца.
«Я справлюсь, – подумал он. – Наконец я готов».
– Да, – проговорил он. – Давно не виделись. Я больше не Крис Хансен, Хари. Зови меня Делианн.
– Да ну? Как наследника Митондионнов?
– Это я и есть, – пояснил Делианн.
– Так ты принц-подменыш? – Хари покачал головой, улыбаясь, будто услышал не всем понятную шутку.
«Пожалуй, можно сказать, что я король-подменыш».
– Вроде того, – произнес он вслух.
– Точно? Ну ладно тогда… – Калека оперся на одну руку, чтобы другую протянуть чародею. – Рад познакомиться, Делианн, – проговорил он. – А меня зови Кейном.
– Так, значит, это ты, – пробормотал Делианн. – В конце концов, это все же ты – Кейн.
Хари пожал плечами, и пальцы его сами собой вцепились в грязные полотняные штанины, скрывавшие парализованные ноги. Потом встряхнулся, будто освобождаясь от кошмара.
– Да, – ответил он. – Я бы с радостью устроил встречу старых друзей на часок-другой, но и покуда на меня еще смотрят, надо провернуть пару делишек. Скажи-ка мне одну вещь…
– Что ты хочешь узнать?
Кейн стиснул кулаки и захрустел костяшками – по одной, чередой глухих, смертоубийственно мерных щелчков, словно заряжая револьвер.
– Кого я должен убить, чтобы как следует напиться?
Глава пятнадцатая
Есть череда сказаний, что начинается в стародавние времена, когда боги людей порешили, чтобы смертные чада их в жизни своей короткой ведали лишь печаль, и потери, и несчастья.
И вот случилось так, что один из смертных прожил едва ли не весь отведенный ему срок, не познав горечи поражения, ибо сей смертный мог испытать поражение, только сдавшись. И вскоре царь богов людских взялся научить упрямого смертного смыслу поражения. И в конце – а конец этот ждет всех, кто дерзает соперничать с богами, – упрямый смертный сдался и умер.
Но среди мудрых череда сказаний не кончается его смертью.
Неспокойно лежалось в могиле тому мертвецу; не могли удержать его объятия земли. Труп его извивался, и бился, и плакал, вспоминая о прежней жизни.
Однажды вышел из сумрачного, непроглядного леса странник. Вел странника ветер из-за края мира и указал ему путь к беспокойной могиле. Глянул тогда странник на погост, и заговорил с умершим, и сказал ему: «Рой глубже, ищи могилу темней».
Ибо странником тем был подлый рыцарь, а тому ведомо было, что, лишь опускаясь, можно подняться.
Рука патриарха чуть подрагивала, чертя кончиком среднего пальца сухую дорожку в покрывшей чело испарине. Нетвердая рука опустилась ниже, погладила щеку в поисках жара и, промедлив немного, принялась растирать распухшие железки на шее.
– Его сиянию дурно? – несколько озабоченно промолвил офицер Очей Божьих. – Позвать лекаря?
– Не стоит, – пробормотал Тоа-Ситель. Даже если бы ему было нехорошо – а он чувствовал себя прекрасно, превосходно, – он никогда не стал бы демонстрировать этого при подчиненном.
Этому человеку нельзя было доверять.
– Продолжайте отчет, – рассеянно бросил он. Рассказ о том, как герцог Тоа-М’Джест беседовал с Кейном в камере Донжона, с трудом мог привлечь внимание патриарха. В мозгу его билось тревожное предчувствие, мрачное эхо близящегося несчастья.
– И Герцог весьма энергично отстаивал честь патриарха, – продолжал офицер.
– Без сомнения, – пробормотал Тоа-Ситель. – Он всегда так делает. Хочет меня обмануть.
– Ваше сияние?
– Ничего, капитан. Продолжайте.
– Камеру очистили, и в этот самый момент Кейна переводят вниз, в Яму. Выставить дополнительные посты стражи?
– Мм… Зачем?
– Э-э-э… я… – Капитан Очей неловко переступил с ноги на ногу. – Как я понял, ваше сияние обеспокоено безопасностью Кейна.
– Я? О, нет-нет-нет. Это был Герцог, – поправил Тоа-Ситель. – Это его отговорка.
– Ваше сияние, Яма полна людей и недочеловеков, которые ненавидят Кейна. Гибель неизбежна…
– Безусловно, – прошептал патриарх. – Но я очень сомневаюсь, что это будет гибель Кейна.
Чтобы разобраться в том, как делаются дела в Яме, у меня уходит не больше минуты.
Отцу здесь понравилось бы: общество пауков в банке. Здесь уже перешли от стадии военного феодализма к классической монополии на воду – сущие повелители Нила со «змеями» на месте правящего класса и т’Пассе с ее подлипалами в роли фундаменталистского подполья, которое добивается перемен, дестабилизируя… бла-бла-бла всякую хрень.
А «змей» в Яме хренова туча – сотни две самое малое. Неудивительно: «змеи» всегда были главным соперником королевства Канта. Можно было догадаться, что его величество беспременно воспользуется устроенной Тоа-Сителем чисткой кейнистов, чтобы свести старые счеты.
Я подзываю к себе т’Пассе.
– Что за лось? – киваю я в сторону огриллоя – здоровенного урода с боевыми когтями размером с кукри[5], – который бродит вокруг с таким видом, словно в жизни его интересуют только трах и мордобой, причем кто станет жертвой – волнует его меньше всего. Для щенка своих лет у него набралось изрядно шрамов. Вокруг него по неровным орбитам циркулируют шестеро прихлебателей, и на меня он поглядывает косо: хочет устроить разборку, но не раньше, чем я дам ему повод.