Ответом было молчание. Он слышал лишь сердитое сопение и позвякивание кольчуг. Где-то сбоку раздавалось чавканье и что-то капало, будто у большой и голодной твари сочилась слюна.
– Твоя армия… – наконец произнес монотонный голос, – те отряды, о которых ты говоришь… Они сейчас озабочены другими делами – более важными, чем обход и патрулирование пещер. Ваш город горит, и по его руинам бродят человеческие упыри.
– Послушай… – облизав пересохшие губы, сказал Джест.
Как велико ее безумие? Он не знал, сколько дней и часов провел в темноте. Анхана могла быть на другой стороне мира. Неужели в бреде Кирендаль таилась крупица истины? Что же делать?
– Наш патриарх сошел с ума. Он думает, что я кейнист. Я мог бы наплевать на этого ублюдка и продолжить свое дело, но мне некому довериться. Все стали странными… Я хотел сказать, очень странными. – Голос его зазвучал доброжелательнее. – Почему мы с тобой никогда не говорили о доверии? Ведь я могу помочь тебе, а ты – мне. Услуга за услугу. – Он глубоко вздохнул. – Мне кажется, мы могли бы быть полезны друг другу.
– Ты хочешь стать полезным? И именно это желание привело тебя сюда? Ты снова вдруг заинтересовался моей выгодой?
– Я… э-э-э…
Как в этой долбаной сырой пещере его губы могли так пересохнуть? Облизав их еще раз, он тихо произнес:
– Если бы я сказал, что не скучал по тебе, это было бы притворством.
– А ты скучал?
– Знаешь, ты просто подумай об этом. О себе и обо мне. В каком-то смысле мы рождены друг для друга.
– Я помню, – прозвучала призрачная тень некогда прекрасного голоса Кирендаль. – Я помню, как была желанной.
– И я, – почувствовав брешь, добавил Джест. – Я помню, как желал тебя. Мы были счастливы в нашем союзе. Знаешь, ни одна другая женщина не пробуждала во мне таких чувств…
– Я не женщина.
– Ни одно существо женского рода, – быстро поправился Джест. – Ни женщина, ни Перворожденная, ни покорительница камней – никто не дарил мне такого счастья, как ты. Я грезил о тебе ночами, просыпаясь в поту от страсти. Я боялся думать, что никогда не увижу тебя.
– Ты хотел увидеть меня? Таково твое желание?
– Да, помимо прочего, – признался он. – Я имею в виду, что мы могли бы вернуть былое. У меня есть свои люди среди Очей Божьих. Что касается Котов, то они пойдут за мной – все до единого. И потом я знаю, где чародеи держат запасы гриффинстоунов…
– Нам нечего возвращать.
– Ну тогда… – Джест попытался улыбнуться. Интересно, видела ли она его лицо? – Тогда мы могли бы снова стать счастливой парой. Что скажешь?
– Вот как? – Ее голос стал свистящим. – Тебе захотелось еще раз прикоснуться к моей груди и бедрам?
– Больше всего на свете, – ответил он и мысленно добавил: «Если только я останусь в живых».
– Хорошо. Я приму дар твоей любви. Поцелуй меня, и покончим с этим.
Пальцы, похожие на ветви убитого стужей дерева, обхватили лицо Джеста. Что-то твердое и покрытое коркой прижалось к его губам, испачкав их густой и липкой жидкостью, напоминавшей… Нет! Это действительно была полусвернувшаяся кровь.
Корка раздвинулась, острые зубы впились в его нижнюю губу. Язык, похожий на ороговевший обрубок, с силой вошел в его рот, принеся с собой запах пещеры и привкус старого, почерневшего от гнили мяса. Лапы с острыми когтями отпустили его руки, и Джест упал на колени, задыхаясь и давясь от тошноты.
– Неужели мой поцелуй больше не пробуждает в тебе былую страсть? – со злой насмешкой спросил голос.
– Нет, просто я… – Джест закашлялся. – Ты немного напугала меня, вот и все. Я не ожидал. Я не знал, что ты так… э-э-э… близко. Мне казалось, что твой голос доносился сбоку.
– Это не мой голос. Он звучит внутри тебя. Я больше не говорю с людьми.
– Не понимаю.
– Конечно не понимаешь. Понимание – это мое проклятие. Мой дар.
В темноте появилось светлое пятно. По мере того как освещенность усиливалась, бесформенные контуры пятна обретали силуэт.
– Это был дар моего старого друга, – прошептала Кирендаль. – Он тоже когда-то желал меня. Он дал мне понимание и в то же время одарил смертью.
Мерцающий образ стал более четким, и Джест увидел перед собой отвратительную искалеченную паучиху – точнее, истощенное подобие паукообразного существа, у которого оторваны четыре лапы из восьми. Голова паучихи гипнотически медленно наклонялась вперед и назад, словно та глотала непрожеванный кусок мяса.
– Представь, что ты сходишь с ума и знаешь о своем безумии, – продолжил голос. – Представь, что ты понимаешь причину, которая заставляет тебя убивать друзей и пожирать их трупы, – понимаешь и продолжаешь пожирать. Ты можешь вообразить себе такое?
– Я?!.. Э… Нет.
– Ну так сможешь.
Слабый ореол вокруг искалеченного существа стал ярче настолько, что Джест увидел ее лицо, изможденное голодом и нервным истощением. Кожа, похожая на полупрозрачный пергамент, потемневшая и покрытая гнойными болячками, туго обтягивала кости без плоти. Нагая, бесполая, с клубком внутренних органов во чреве и бесцветными космами на черепе, она плотно сжимала окровавленные потрескавшиеся губы, хотя голос продолжал звучать.
– Я могу разделить это с тобой, Тоа-М’Джест… величество… или как там тебя… Ты станешь таким же, как я.
– Хорошо, договорились, – ответил Джест.
Для любовных утех она больше не годилась, однако он мог заключить с ней сделку и купить себе свободу.
– Дели со мной, что хочешь. Я вижу, что сейчас ты… э-э-э… немного нездорова. Но это не значит, что мы должны проиграть свою битву.
Она не шевельнулась и не приоткрыла рта, но призрачный голос проревел в его сознании:
– Мы не ведем никаких битв!
– Значит, я ошибся в своих предположениях, – с печальной улыбкой сказал Джест.
Он отступил назад, потеряв всякую надежду на спасение.
– Я всегда говорил, что каждый раз, когда Кейн приходит в город, у нас начинаются войны. Хм! Твои слова успокоили меня. Теперь я могу быть счастлив.
– Кейн?!
Это слово напомнило ему рев урагана. Оно взорвалось в мозгу Джеста с ослепительной вспышкой, отчего он вскрикнул и прикрыл глаза рукой.
– Кейн здесь? Он сейчас здесь?
Джест сгорал под свирепым взглядом Кирендаль. Он не мог отнять руку от лица.
– Я… э-э-э…
– Отвечай!
– Да, – вздрогнув от грома в ушах, сказал он. – Через два дня после битвы на Общинном пляже монахи поймали Кейна и отдали его патриарху.
– Так это был он. Все сходится. Я знала, хотя и сомневалась. Теперь мне понятно, что мы должны делать. Это очевидно.
Джест опустил руку и украдкой обвел пещеру взглядом. Размерами она не уступала Большому залу дворца Колхари, и ее заполняли тысячи живых тварей.
Перворожденные, покорители камней, огриллои, тролли, огры, древолазы и прочие создания, одетые в лохмотья или совершенно нагие, больные и, возможно, умиравшие. В лужах рвоты и между камнями лежали мертвые тела. А над этой массой трупов и живых существ возвышалась Кирендаль – их искалеченная королева, обнаженная и еще более безумная, чем ее подданные.
– Вставайте, дети! Просыпайтесь и берите оружие! Разве вы не слышали? Это шанс отомстить нашим убийцам. Мы можем уничтожить человека, который убивал нас без счета и жалости!
Когда ее оборванные подчиненные собрались вокруг них, яростный взгляд Кирендаль пронзил Джеста, как дротик.
– Ты знаешь, где он?
Напуганный пленник облизал пересохшие губы. Он знал Кейна двадцать лет. Этот человек спас ему жизнь и сделал его Герцогом. То, что Джест сказал Тоа-Сителю, было правдой: он любил Кейна, как родного брата. Но…
Джест не мог отказаться от самого себя. Он боролся за жизнь. И поэтому он тихо ответил:
– Кейн в Донжоне.
Тьма вернулась с торжествующими воплями. Тьма стучала башмаками и огрубевшими босыми пятками, вопила и бранилась дикими голосами на незнакомых языках, бряцала оружием и звенела броней. Его схватили и потащили по камням, поднимая вверх и бросая вниз, подталкивая копьями и заставляя скользить по крутым склонам.
Теперь он знал, что темнота скрывала все, кроме истинной природы человека.
Благодаря искусной режиссуре возмущение общественных слоев и призывы к спасению Майклсона нарастали бурными темпами. Когда они достигли пика, Уэстфилд Тернер еще раз обратился к миру, живущему в Сети. Он объяснил, что Студия уже несколько дней вела форсированную подготовку к миссии спасения, однако заточение Майклсона в подземной тюрьме делало прямое вторжение Актеров виртуально невозможным – скала, в которой располагался Донжон, оказывала непонятное воздействие на Трансфер. Актеры не могли переноситься туда и обратно.
Немалое количество озабоченных граждан нашло эту проблему несколько странной. Просмотрев повторно сцены в Донжоне, показанные в цикле «Из любви к Паллас Рил», они не заметили неблагоприятного воздействия скалы на трансляцию мыслепередатчика Кейна. С другой стороны, руководство программы знало, о чем говорило, не так ли? Лишь некоторые осмеливались поднимать вопрос об ошибке Студии. И только самые параноидальные сторонники теории заговора подозревали, что история, рассказанная Тернером, была откровенной ложью.
Позже выяснилось, что какой-то побочный эффект бедствия, охватившего Анхану, полностью отсек город от трансляторов Студии. Участники сетевых дискуссий предполагали, что это было связано с надвигавшейся войной в пещерах под городом. По их мнению, Лица могли нанести ответный удар: последние кадры, переданные из Анханы, показывали город, объятый пламенем. Все Актеры, задействованные в НМП, оказались отключены от линии. Им грозила ужасная опасность. «Но не теряйте надежды, – воззвал к миру Уэстфилд Тернер. – Как однажды сказал сам Кейн: „Никогда не сдавайтесь“. Что касается нас, то мы будем бороться до конца. Я прошу вас поддержать мою петицию к Конгрессу праздножителей. С согласия Конгресса мы можем послать туда боевые отряды на случай вынужденных действий. В своем прошении я указал, что нам, возможно, потребуется полномасштабная спасательная операция. Она может оказаться последней надеждой на вызволение Председателя Майклсона. Ради нас он раз за разом выходил на линию огня. Теперь пришла наша очередь. Мы не оставим его в беде. Мы не позволим ему пропасть. Есть вероятность, что нам не удастся спасти его, но мы будем бороться за Кейна до конца!»