говали какими-то уколами, чтобы мышцы не сгибались.
Вот, пожалуйста, настоящий Берн. И настоящий Косаль.
Самый популярный экспонат во всей Кунсткамере.
У витрины из бронестекла Хари все же остановился, стараясь не смотреть на табличку. Надпись на ней он уже заучил наизусть. Вместо этого он смотрел в блестящие зрачки Берна.
«Иногда мне трудно поверить, что ты проиграл, а я победил».
Он молча оскалился в ответ покойнику и двинулся дальше.
Широкие двустворчатые двери апартаментов Тан’элКота были распахнуты. Хари въехал внутрь, не постучавшись и даже не притормозив.
Огромную просторную квартиру устроили, закрыв выставочный зал Кунсткамеры – не такой внушительный, как посвященные Джуббару и Кейну, но до прозрачного бронестеклянного потолка было добрых три этажа. На первом располагалась колоссальная гостиная, где мебель была рассчитана на великанские габариты Тан’элКота и расставлена так, чтобы создать иллюзию раздельных комнат: здесь столовая, здесь – кухня, здесь – кабинет. Поднявшись по лестнице на второй этаж, можно было очутиться в спальне Тан’элКота; там же он уединялся. Второй пролет лестницы вел на третий этаж, под самый купол, где размещалась мастерская. Там в лучах бьющего сквозь бронестекло солнца он лепил многочисленные статуи, украшавшие его апартаменты – равно как и дома модников-праздножителей по всему свету; иметь оригинальную скульптуру работы Тан’элКота уже считалось признаком хорошего вкуса.
По крайней мере, так говорил сам Тан’элКот. Поскольку скатов в его квартире не было, Хари никогда и не забирался выше первого этажа. Во всяком случае, у него еще ни разу не нашлось на это причины достаточно веской, чтобы согласиться на унижение влезть бывшему врагу на руки.
Басовитый рокот Тан’элКота эхом отдавался под сводами, хотя группа собралась в самом дальнем уголке квартиры.
– Нет, Николас, зеленый. Не шартрез. Зеленый. Цвет молодых дубовых листьев по весне.
Вся компания сидела, поджав ноги, на ковре в «кабинете» – сам великан, двое молодых парней и три девушки. Тан’элКот был облачен в тщательно выбеленные джинсы и рубашку-поло, облегавшую его могучие плечи, будто резиновая, – до последнего дюйма модник-Профессионал. Остальные пятеро тоже были одеты в манере молодых Профессионалов: в белые рубашки с короткими рукавами, брюки и непременный галстук; все пятеро нервничали, а двое явно потели с перепугу.
Тан’элКот проводил семинар по прикладной магии для выпускников Консерватории. Каждый год пятеро лучших студентов Колледжа боевой тауматургии получали в качестве награды возможность поучиться мастерству у бывшего Императора. Студия не имела привычки раздавать бесплатные завтраки даже политическим заключенным: по утрам Тан’элКот учил студентов, а после обеда проводил две лекции для туристов в Кунсткамере с демонстрацией чар.
Семинар приходилось проводить у него дома, потому что поле, менявшее законы физики в здании, позволяло использовать здесь Силу. Разумеется, количество ее, доступное чародеям, было ничтожно – все, что вырабатывали растения в оранжерее, зверушки в зоопарке да слабые энергетические следы бессчетных посетителей Кунсткамеры, – но для проявления базовых минимальных эффектов хватало.
– Я… я не… то есть я видел фотографии дубов… – начал было бледный студент.
– Тогда поменьше желтого. Или ты не видишь, каким цветом пользуются твои товарищи?
– Но, сэр, этим цветом я всегда…
– Вот поэтому ты последний в группе, Николас. Любой дурак может зачаровать травинку. Чтобы овладеть силами самой жизни, требуется истинная зелень! Вот такая. Если не можешь добиться нужного оттенка сам, попробуй хотя бы отворить свой помраченный, спутанный рассудок и уловить, каким пользуюсь я.
– Почему нельзя просто запомнить заклятие?
– Заклятия для дураков, Николас. Это лишь костыли для тех, кто не в силах подчинить себя дисциплине истинного тауматурга! Настоящий чародей формулирует желание и одним усилием воли наделяет его Силой. Вообрази себе реальность, и она воплотится Силою. Вот истина…
– Эй! – сухо окликнул его Хари. – Я же тебя просил распустить свой долбаный класс.
Львиная голова Тан’элКота медленно развернулась к гостю с нечеловеческим величавым достоинством: словно ожил каменный сфинкс. Набрав воздуха в бочкообразную грудь, он поднялся одним плавным движением.
– Студенты, встать! Председатель здесь.
Ученики вскочили. Четверо моргали, разгоняя остатки транса, из которого вырвал их грубый оклик. Все пятеро вытянулись по стойке смирно, взирая на Хари с ужасом и трепетом.
– Класс свободен, – вымолвил Хари. – Брысь! Все.
Студенты только покосились с сомнением на Тан’элКота. Тот сложил руки на могучей, как у огра, груди.
– Это, – произнес он, – мой дом. Это мои ученики. Я выполняю задачу, которую ты передо мною поставил. Председатель ты или нет, не пытайся отдавать здесь приказы.
– Вот тебе приказ, – отрезал Хари, наклоняясь вперед. – Сядь и заткнись. Это слишком важно, чтобы тратить время на твои заморочки.
Тан’элКот не шевельнулся.
– Ты не в силах осознать, насколько оскорбительно себя ведешь.
– Может быть. Ты со мной уже сколько знаком? Еще ожидаешь от меня вежливости?
– Вежливости? Едва ли. Быть может, минуты раздумья, капли заботы о тех остатках достоинства, которые мне дозволено…
– Заткнись! – оборвал его Хари.
– Я могу лишь надеяться, что ты принес мне добрые вести. Например, что твой ВРИЧ поразил эльфов и ты явился отпраздновать это событие вместе со мною.
«Пошел ты в жопу! – мелькнуло в голове у Хари. – Хочешь выслушать меня стоя – стой и слушай».
– Почти так, – проговорил он. – Вспышка ВРИЧ наблюдалась среди эльфов. И знаешь что? Актер, о котором я спрашивал, который сталкивался с больными, – он сейчас в Анхане.
Тан’элКот судорожно выдохнул. Глаза его распахнулись. Он попытался нашарить спинку кресла, чтобы опуститься в него, но промахнулся и едва не упал, точно пьяный.
– Я тебе говорил, сядь, – напомнил Хари. Он перевел взгляд на студентов. – Последний шанс. Брысь!
Те снова глянули на Тан’элКота, но тот отмахнулся, прикрыв глаза рукой, и студенты, торопливо собрав пожитки, молча убежали.
– Кейн… – пробормотал Тан’элКот слабым голосом. – Умоляю, скажи, что это лишь жестокая шутка.
– Ага, как же! – буркнул Хари. – Я славлюсь блистательным чувством юмора. Соберись. Работы до хрена.
Клавиатура Тан’элКота неловко ложилась под пальцы Хари, словно сами клавиши сопротивлялись его прикосновениям. Вместо сенсорной панели Тан’элКоту приходилось пользоваться чем-то вроде старинной пишущей машинки, конструкцией из рычагов и пружин, уходившей сквозь отверстие посреди титанического письменного стола к нише под полом, где находилась собственно электроника, защищенная от соприкосновения с Надземно-нормальным полем Кунсткамеры.
Смотреть Хари приходилось в наискось поставленное зеркало в вычурной бронзовой раме, где отражался экран, установленный в той же нише под ногами.
Тан’элКот распростерся на полу у ног Хари, протянув могучую длань к приемнику и легонько поглаживая указательным пальцем кубик с записью – тот кубик, в котором хранилась запись представления Хансена перед Дж’Таном.
Непривычное ощущение мешало Хари до такой степени, что он лишь с третьей попытки набрал код первоочередного доступа к терминалу Клирлейка, а рупор, доносивший его голос до микрофона, искажал звуки до такой степени, что ему несколько раз пришлось повторять цитату, прежде чем программа признала его. Наконец в зеркале отразилась физиономия Клирлейка.
– Привет, Джед, – натянуто улыбнулся Хари. – Готов?
– К твоей сенсации? Я провел анализ тех кадров, что успел получить, и по виду тел могу предположить…
– Молчи, – перебил он. – На открытом канале об этом не стоит. Просто скажи, если готов принять файл.
– Всегда готов, Хари. – Клирлейк улыбнулся в ответ. – Только странно, отчего ты тянул.
– Ладно. Слушай, это очень важно. То, что я тебе пришлю, просматривай, отключившись от Сети. Есть троян безопасности, настроенный на пару сочетаний в записи, – у меня есть антивирус, но он быстро стирается. Оставь для трансляции.
– Трояны госбезопасности, антивирусы… это так серьезно?
– Серьезней не бывает, Джед.
– Ты уверен, что я захочу это транслировать?
Хари кивнул:
– Думаю, спецвыпуск. В прайм-тайм. Полагаю, что лицензии на отрывки этой записи потянут на восьмизначные суммы. В два счета.
– Тогда качай, Хари. У тебя легкая рука.
Хари наклонился, чтобы глянуть на Тан’элКота.
– Готов? – шепотом спросил он.
В ответе Тан’элКота слышались гулкие обертоны телепатического общения.
– Готов.
«Получится», – убеждал себя Хари. Пальцы его подрагивали: не от волнения – какое, к чертям, волнение? От радости.
Может, радость невеликая, но первая за не упомнишь уже сколько месяцев.
Хари вдавил последнюю клавишу.
По мере того как загружался файл, Тан’элКот стягивал в Сеть тот слабенький ток Силы, что давало ему Надземно-нормальное поле Кунсткамеры. Нервная система живого существа представляет собой естественный интерфейс между Силой и материальным миром. Тан’элКот мог передавать эту Силу одним прикосновением отсюда – туда. Возможности его были невелики – в условиях земной физики все его могущество не стоило ломаного гроша, – но скачок напряжения в пару микровольт в одном месте может выжечь молекулярную цепь или рассыпать строку программного кода. Ему даже необязательно было понимать, на что он воздействует – на аппаратное обеспечение или на программу, не важно! Сам Тан’элКот высказывался следующим образом: «Предмет определяется эффектом. Моя сила становится иглой, которая проколет любую руку, протянутую к вколоченному в этот кубик сновидению».
Пять секунд пакетной передачи – и все было кончено.
– Получил, – сообщил Клирлейк. – Чисто.