И вот тут в том, кто был некогда Кейном, что-то замерцало и погасло окончательно: та искра, что отбрасывала его в мир живых зловещей тенью. В первый раз за эти дни он показался своему мучителю старым, и усталым, и безнадежно увечным.
Кейнова Погибель долго взирал на него, наслаждаясь этим угасанием, а потом поднялся на ноги, собираясь выйти, но Хари вновь обернулся к нему, и лицо его было сурово, как горы по зиме.
– Тебе я мог бы задать тот же самый вопрос.
Кейнова Погибель замер и оглянулся через плечо:
– О чем ты?
– Ты никогда не думал, чего будет стоить тебе мое поражение?
– Хари, Хари, – укоризненно молвил Кейнова Погибель. – Разве мы не миновали тот порог, за которым я мог бы принять всерьез твои угрозы?
– Это не угроза, малыш. Ладно, предположим, я отнял у тебя родителей. Ты отнял у меня жену и придешь на мои похороны. Хрен с ним. – Он пожал одним плечом. – Сквитались. Мне-то плевать на самом деле: я уже покойник. А вот как ты будешь жить с тем, что натворил?
– А что я натворил? – Кейнова Погибель фыркнул. – Я спас мир от Врага Господня.
– Малыш, малыш, – в голосе Хари эхом отозвались укоризненные нотки. – Ни хрена ты не спас. Когда вы с Гарретом исхитрились убить Шанну, вы стерли с лица земли империю Анханан. И Монастыри, и Липке, и Кор, и Пакули. Примерно через год на континенте не останется живой души.
– Это нелепо.
– Как же! Как ты думаешь, безмозглая твоя башка, что тут делала Паллас?
По хребту Кейновой Погибели пробежали призрачные мурашки, оскальзываясь горячими лапками, – словно пальцем провели по неошкуренной доске.
– Ты говоришь о болезни вице-короля Гаррета, которой он заразил недочеловеков.
– Ты знал?
Хари взирал на своего мучителя с ошеломленным, диким недоумением. «Ну, – мелькнуло у того в голове, – наконец-то я произвел на него впечатление». Жаль, что насладиться этим не выходит. Он подавил искус ответить высокомерно: «Мне многое ведомо», словно чародей из сказки, и выдавил только:
– Да.
Под ложечкой у него засосало.
– Черт, малыш… – Недоверчиво щурясь, Хари помотал головой. – Блин, я-то думал, что я крутой. Так все, выходит, началось с Гаррета?
Кейнова Погибель качнул головой:
– Все началось с тебя. И Крила.
– Что тебе сказал Гаррет?
– Сказал… что чума зовется врищин… вриччин…
– ВРИЧ-инфекция, – подсказал Хари. – Верно. А про нее старина Винс тебе что наболтал?
Воздух в палатке словно загустел – как вода, как вязкая подлива, так что Кейнова Погибель едва мог втянуть его в легкие.
– Достаточно, – сдавленно промолвил он.
– И ты все равно пошел на это.
– Не понимаю.
– Гаррет был мертв. Я в твоих руках. Почему должна была умереть Паллас?
Кейнова Погибель усмехнулся холодно и жестоко:
– Резоны – для черни.
Хари смотрел на него спокойно и неотрывно, так что Кейновой Погибели пришлось отвести взгляд.
– Я мог бы ответить: потому что решил, что она могла спасти тебя. Мог бы ответить: потому что я заключил договор от имени Монастырей и его следовало выполнить. Но это была бы неправда. Правда проще и куда сложней: ее убили, потому что ты любил ее и я хотел, чтобы ты стал свидетелем ее смерти.
Хари кивнул, хмурясь, словно мог понять и уважить такое желание, но затем, прищурившись, снова поднял глаза:
– А тебе не было интересно, почему Гаррет желал ее смерти?
– Он сказал… сказал, что она защитила бы эльфов от чумы.
– Не только эльфов.
Призрачные мурашки грозили оттоптать всю спину.
– Вице-король заверил меня, что люди находятся в безопасности…
– Люди. Ага. – Губы Хари превратились в пародию на кейнову волчью ухмылку. – Ты только не забудь, что для Гаррета «люди» значило «артанцы».
Под ложечкой у Кейновой Погибели скапливалась тошнота.
– Вот такой вопрос: Гаррет ведь сделал тебе прививку? Должно быть, вакцину получила бо́льшая часть жителей Трансдеи: это когда берут такую черную штуковину, прижимают к плечу, жмут на курок, и она делает «пфсст!» – знакомо?
– Да… да, я получил прививку. И работники Посольства, и большинство горняков и железнодорожников…
– Тогда ты у нас счастливчик, малыш. Главный приз: место в первом ряду на светопреставление.
– Он сказал… говорил, это лишь предосторожность…
– И только потому, что эта дрянь пришла из другого мира – моего мира – и Гаррет замылил тебе глаза всякими техническими штучками, ты решил, будто он знает, о чем говорит.
– Я… – Кейнова Погибель зажмурился. – Да.
– С вами, интеллигентами хреновыми, всегда проблема, – с жестокой насмешкой заключил Хари. – Вам кажется, что если кто-то говорит с вами на одном жаргоне, то он уж точно не дурак. А Гаррет был дурак, и ты дурак, что ему поверил.
Кейнова Погибель не нашел что ответить.
– Чума уже в Анхане, – промолвил Хари. – Вот почему Паллас явилась сюда. Люди болеют. Хумансы. Умирают. Убивают друг друга. Запираются, чтобы исчахнуть от лихорадки, потому что лишились рассудка, им мерещится, будто все их преследуют. Шанна – Паллас была единственной надеждой жителей этой земли… какое там – всего мира. Ты убил ее. Поздравляю. Теперь смотри, как умрут остальные.
Кейнова Погибель протянул руку к стенке шатра, на ощупь уцепился за складки парусины, чтобы удержаться на ногах.
– Смотреть… – пробормотал он.
– А как же! Для того и придумана та черная штуковинка. Ты-то не заболеешь. У тебя иммунитет, как у меня. Подфартило, да?
– Ты лжешь, – прошептал Кейнова Погибель. Ему понравилось, как это звучит. – Ты лжешь, – повторил он уже тверже. – Выдумываешь на ходу.
Разумеется, этот человек лжет – разве не он был некогда Кейном? День за днем Кейнова Погибель терзал его, и наконец калека исхитрился отомстить своему мучителю, произведя на свет гнусную, нелепую ложь.
– Ага, само собой. Выдумываю, – отозвался Хари с той же нерадостной хищной ухмылкой. – Ты же у нас великий мозгочей – вот и загляни мне в голову, говенная твоя башка!
– Не стоит, – твердо ответил Кейнова Погибель. – Это очевидная ложь: с какой стати царица Актири хоть пальцем шевельнет, чтобы помочь жителям Анханана?
– Может, потому, что она не была царицей Актири? Может, потому, что Церковь зря поливала ее имя грязью все эти годы? Может, потому, что она любила всякую живую тварь, даже таких узколобых беспомощных хероплетов, как ты?
Хари окинул его долгим, пронзительным взором с головы до пят и обратно, словно взвешивая по раздельности каждую сторону его натуры, зримую и нет.
– Когда ты пошел в монахи, – промолвил он затем, – ты принес клятву. Ты клялся отныне и вовек до последнего вздоха поддерживать и хранить Будущее Человечества. Вот как ты исполнил клятву. Ты убил их. Всех. Ради того чтобы покончить со мной, ты уничтожил гребаную человеческую расу.
Кейнова Погибель обеими руками ухватился за парусиновые стенки. Взбунтовавшийся желудок плескал в горло горькой желчью.
– Ты тоже приносил клятву! – отчаянно настаивал он. – И посмотри, сколько жизней ты отнял, сколько страданий причинил!..
– Ну знаешь, ты сам сказал, – ответил Хари, пожав плечами, – я же Враг Господень.
Внизу, на пристани, военный оркестр, маршируя на месте, грянул «Короля королей», и первые звуки имперского гимна привели Кейнову Погибель в чувство. Когда за первым куплетом последовал припев, оркестранты развернулись, точно шестеренки некоего механизма, походным строем, и солнце высекало золотые искры из начищенной меди в такт торжественным аккордам гимна. Повозку окружили дворцовые Рыцари, бесстрастные, как куклы, под стальными шлемами с золотой филигранью; алые лезвия алебард покачивались в такт, как маятники пятидесяти идеально настроенных метрономов. Экзотерики, которые принесли калеку на носилках, взяли упряжных коней за удила и двинулись прочь, уводя процессию за собой.
Тот, кто прежде был Кейном, обвис на цепях, которыми был привязан к раме, слегка покачиваясь вместе с дрогами и повесив голову, словно потерял сознание. Оркестр от «Короля королей» плавно перешел к «Правосудию Господню».
Кейнова Погибель выпрямился; медленно и задумчиво выдернул занозу, глубоко вошедшую в ладонь, и недоуменно уставился на выступившую из ранки каплю крови. Как мог он потерпеть поражение столь легко?
Он больше не сомневался в том, что Хари поведал ему правду. То, что случилось в Городе чужаков, было лишь предвестником катастрофы. Город был болен, заражен безумием – он чувствовал это. Безумие носилось в воздухе. Закрыв глаза, он мог видеть его: капельки пота на бледных лицах, ошпаренные лихорадкой глаза, взгляды исподтишка, и дрожащие руки, что вострят нож, и клочья пены на сухих, растрескавшихся губах. Для этого ему не требовалось даже пользоваться чародейским взором. Он знал и так. Знал, потому что солгать было бы слишком просто. Слишком дешево.
А за долгие годы учебы он накрепко усвоил, что победы Кейну не давались дешево; в конце концов, за них приходилось платить столько, что сам Господь не мог этого себе позволить.
Он попытался пересчитать про себя дни и ночи их совместного пути от Зубов Богов, и его охватил священный трепет, берущая за душу жуть. Хари знал все с самого начала. Одной фразой тот, кто прежде был Кейном, пробил сердце своей Погибели и сжег его тело, оставив лишь ядовитый прах. Все это время он нес свою месть через муки и ждал – ждал момента, чтобы нанести смертельный удар.
Судьба предала Кейнову Погибель, сделав погубителем, превзошедшим самого Кейна. Никогда, понял он с горькой уверенностью, нельзя верить судьбе.
Он понятия не имел, что ему делать дальше. Лишенный судьбоносной цели, он затерялся в темных гулких просторах. Выбрать путь он мог, лишь повинуясь капризу, ибо любая дорога содержала в себе не больше смысла, дарила не больше надежды, чем оцепенение, не имеющее, в свою очередь, смысла и не дающее надежд.
Перепрыгнув через поручни, он, будто кот, приземлился на палубе баржи. Одна потребность снедала его, как жажда воздуха снедает утопающего. Утолить ее могло лишь одно – то, что хранилось в убогом шатре, служившем каютой Хари.