– Держи Ур'такл, – я быстренько вручил молот орку, который ошарашенно сначала принял его и только затем удивленно поднял на меня глаза.
– Макс?!
– Я так и не узнал у него ничего, кроме имени, но он надежный, впрочем, такой же, как ты сам. – Я пожал плечами, поворачиваясь к шаману, который кроме меня был единственным, кто сейчас улыбался.
– Читер ты Загиял, – обвиняющее ткнул я в него пальцем, – нечестно читать мысли!
– Зато я теперь слышу в отличие от них, – хмыкнул он, внимательно глядя, как я достаю из баула длинный и очень узкий стилет.
– Ну тогда сам узнаешь, как ее зовут и что она умеет, – передал я ему оружие, ехидно улыбаясь при этом.
Шаман пристально посмотрел мне в глаза, но я старательно крутил в голове навязчивую мелодию, и он досадливо хмыкнул, рассматривая красивый стилет в своих руках.
Взвалив на себя изрядно облегчившийся баул, я глянул в сторону колхоза, над бараками которого развевались красные кумачи флагов.
– Надеюсь, меня ждут только хорошие новости, в отличие от первого прибытия? – спросил я.
Окружающие переглянулись, мое сердце издало тревожный перестук.
– Говорите! – хрипло приказал я.
– Неделю назад вон те, – Рон кивнул головой в сторону гномов, выглядывающих из прохода, – вынесли два тела. Дрона и Гвелена убили, в горло им засунули листовки, и они задохнулись.
Это были имена двух из трех моих агитаторов, которых я посылал к гномам. Я помрачнел, первые жертвы революции, которые не будут последними.
– Надеюсь, вы похоронили их с почестями? Они умерли за правое дело! – спросил я.
– Похоронили, как принято у людей, – спокойно пожали плечами гномы, – у нас нет пути вниз, так что по своим обычаям мы похоронить их не смогли.
«Надо будет устроить нормальное кладбище, – напомнил я себе, – или еще лучше в таком ограниченном пространстве – организовать сжигание».
– Вы зря так спокойно об этом говорите, – нахмурился я, обведя глазами собравшихся. – Собирайте колхоз, нужно будет рассказать о них всем, чтобы люди и гномы знали, за что они погибли.
– Но тан, – попытались возразить мне охранники, показывая пальцами на баул за моей спиной.
– Если наши товарищи будут гибнуть за дело революции, а все остальные отсиживаться в сторонке, думая пожать ее плоды, когда остальные сделают дело за них, то вы ошибаетесь! – отрезал я, ускоряя шаг. – Партийный билет и повязка на руках – не просто красивые знаки – это символы готовности отдать жизнь за свою веру и идеалы.
Гномы притихли после моей речи, даже идущие рядом друзья и те помалкивали. Пока собирались люди и гномы, я заметил, что количество красных нарукавных повязок сократилось, а ведь их было значительно больше.
– Тан Дорн? – Я скосил глаза на собирающийся народ. – Сколько сейчас коммунистов в партии?
От моего вопроса он смутился и замялся перед ответом.
– Тан?
– Пятьсот восемнадцать.
– Когда я уходил, было в три раза больше? – Мое удивленное лицо заставило его закашляться.
– Многие вышли из партии, когда мы похоронили наших товарищей, – за него ответил Костел, который незаметно для всех подошел и встал сзади. – Часть пришла и сдала билеты, часть просто молча сняла повязки и перестала приходить на собрания.
Я скрипнул зубами.
– Ладно, сегодня я заставлю их пожалеть об этом.
Когда кворум собрался, я начал свою речь с хороших новостей, о скорой отмене трудодней и вводе в оборот денег. Поскольку своих денежных средств у нас нет, то будем использовать деньги Шамора, которые, как соседское королевство, имели ход при торговле с гномами. Также, поскольку обязательные трудодни отменяются и мы переходим на заработную плату, которая будет рассчитана совместно с правлением колхоза по степени значимости профессий и их оплаты, то вводится всеобщий ежемесячный налог – тринадцать процентов, который будет выплачиваться с каждой семьи или работника, если он не женат.
Деньги эти пойдут на охрану порядка, организацию бесплатных школ для детей, а также на больницу, деньги на которую раньше выделял я из личной казны. Теперь же все будет платиться с налогов от наших колхозников, при этом для партийцев принятие детей в школы и обслуживание в больнице будет первоочередное, напоследок заключил я.
– Вопросы?
Вопросов было много. Взбудораженная моими заявлениями толпа просто засыпала вопросами о дальнейшем устройстве и налогах. Больше всего их возмущала мысль, что, например, мастерство кузнецов уравняют с охотниками и лесорубами, на что я ответил, что никакой уравниловки не будет, зарплата каждой профессии будет сделана по грейдам, предоставленным их же выборными членами правления. Так что все основные вопросы мы обсудим с ними завтра на собрании, а все колхозники могут свои вопросы и предложения вносить сегодня на повестку совещания через них.
«Не одному же мне отдуваться, – резонно подумал я, «подставив» и другие выборные органы своего правления».
Еще два часа я отвечал и разъяснял вопросы, большую часть ответов придумывал тут же на ходу, поскольку, когда прикидывал изменение уклада колхоза в сторону миниатюрного государства, не предполагал о наличии стольких взаимосвязей. Главное – записать все, что я наговорил, чтобы потом не забыть об грядущих изменениях.
Наконец собрание закончилось, и я вместе со своими близкими друзьями отправился к своему домику. Они терпеливо ждали, пока я помоюсь и приведу себя в надлежащий вид. Когда я появился и уселся за стол, на котором меня ждало скворчащее на сковороде мясо и одуряюще пахнущий свежий хлеб, они оживились.
– Ладно, спрашивайте, – махнул я рукой, принявшись за еду, – вижу, что не дадите спокойно поесть.
– Смотри, а наш мальчик вырос, – хмыкнул Дарин, – нас ни во что не ставит, «спрашивайте» говорит.
– Не знаю, как ты, но я на тренировку с ним много чего придумал, – кровожадно отозвался нубиец, вызвав во мне дрожь.
– Да уж, – разом погрустнел гном. – А я чему мастера клинков научу?
– Кстати, об этом. – Я сорвался с места, бросив еду, и взял свой баул, достав оттуда две вставные металлические части для протезов Дарина: ручник и щипцы, которые тот использовал, работая в кузне. Вернувшись, я протянул их ему.
– Не легендарное оружие, но, думаю, мастер, вам понравится.
Сделал я их специально для гнома, чтобы он не обиделся, что остальным я подарил легендарное оружие, а его обделил. Гном своим протезом подхватил молоток и поднес его к глазам, затем простукал и только потом посмотрел на меня.
– Металл легендарного оружия?
– Ну почти, – я не стал вдаваться в технологии, – скажу одно: прослужат они тебе намного дольше.
Гном внимательно посмотрел на меня, но промолчал.
– Давай ешь, – он показал мне на остывающую еду, – расскажи нам лучше другое, где ты возьмешь эти самые деньги, обещания о которых ты так щедро раздавал на площади? Если ты не помнишь, то я напомню, денег у нас нет. Последнее ушло на закупку соли и специй для солений и копчений, а ведь нам еще первые выплаты герцогу нужно будет делать в счет займов. Выданные им деньги давно подошли к концу, а в связи с новой политикой Торгидора, денег нам за еду теперь не видать, по крайней мере в том количестве, в котором мы рассчитывали.
– Давайте тогда по порядку, – я откинулся от сковороды, сыто погладив себя по животу, – во-первых, денег у меня нет, но есть золото и серебро для них, во-вторых, это не король наш любимый политику проводит, а жадные капиталистические буржуи, сиречь старейшины кланов, ну и, в-третьих, никому мы ничего не будем поставлять забесплатно.
– Эм, я, конечно, все понимаю, – задумчиво протянул шаман, – но что значит твоя фраза «нет денег, но есть золото и серебро», остальное меня мало волнует, а вот больница до сих пор на мне, если она будет бесплатная для всех, народ потечет рекой.
– Все просто, Загиял, у меня есть металл, из которого мы начеканим монеты Шамора.
– Фальшивомонетничество?! – возмутился нубиец. – Если об этом узнают даже не в Шаморе, а у нас в колхозе, будут неприятности. Как ты собираешься платить людям за труд фальшивыми монетами?!
– Рон, – я с укоризной на него посмотрел, – если монета будет содержать то же количество золота, что и королевская, если выглядеть и звенеть будет так же – это фальшивка?
Он подвис.
– Все, что не печатает королевский монетный двор – фальшивки, – не очень уверенно ответил он.
– Если монеты будут одинаковые, мы просто поможем королю штамповать деньги, – уверенно сказал я, – золото есть золото, и монеты не потому признаются в ходу, что они шаморские, а потому, что сделаны из золота и серебра. Мы, конечно, могли бы начать делать свои, но тогда у всех вокруг возникнет слишком опасный вопрос, откуда у нас драгоценные металлы. Сами представляете, что тогда начнется.
– Нас сомнут, – уверенно ответил за всех мой бывший управляющий, – не важно, кто, люди или гномы, нас просто сотрут с лица земли за эту тайну.
– Товарищ Уилл как нельзя точно все подметил, – я показал ему большой палец. – Поэтому мы и сидим сейчас очень узким кругом, поскольку тайну о происхождении наших денег нужно будет сохранить.
– Они после чеканки будут гореть ярче солнца, – все еще неуверенно отметил нубиец, – хотя, конечно, можно будет их состарить, есть способы.
– Ладно, хорошо, у нас будут деньги. – Тан Дорн впервые открыл рот за сегодняшний вечер, я его сначала не хотел звать, его закостенелость и приверженность традициям гномов мне только мешала, но в последний момент решился, поддержка гномов мне была нужна, а кроме Дарина и мастера Тарака близких отношений больше ни с кем не было.
– Как мы обойдем запрет старейшин?
– Построим стену, и у нас теперь есть легендарное оружие, – ответил я, повернувшись к нему. Я понимал, что у него вызывала протест сама мысль отказываться повиноваться официальным приказам Совета. – Кроме этого, будем говорить, что у нас мор, неурожай, засуха и прочие бедствия, продавая свою продукцию тем купцам, которые будут за это платить хорошие деньги.